Владислав Холшевников - Мысль, вооруженная рифмами
(Отрывок)
Улица была — как буря. Толпы проходили,Словно их преследовал неотвратимый Рок.Мчались омнибусы, кэбы и автомобили,Был неисчерпаем яростный людской поток.Вывески, вертясь, сверкали переменным оком,С неба, с страшной высоты тридцатых этажей;В гордый гимн сливались с рокотом колес и скокомВыкрики газетчиков и щелканье бичей.Лили свет безжалостный прикованные луны,Луны, сотворенные владыками естеств.В этом свете, в этом гуле — души были юны,Души опьяневших, пьяных городом существ.
1903
34. Фонарики
Столетия — фонарики! о, сколько вас во тьме,На прочной нити времени, протянутой в уме!Огни многообразные, вы тешите мой взгляд…То яркие, то тусклые фонарики горят.Сверкают, разноцветные, в причудливом саду,В котором, очарованный, и я теперь иду.Вот пламенники красные — подряд по десяти.Ассирия! Ассирия! мне мимо не пройти!Хочу полюбоваться я на твой багряный свет:Цветы в крови, трава в крови, и в небе красный след.А вот гирлянда желтая квадратных фонарей.Египет! сила странная в неяркости твоей!Пронизывает глуби все твой беспощадный луч,И тянется властительно с земли до хмурых туч.Но что горит высоко там, и что слепит мой взор?Над озером, о Индия, застыл твой метеор.Взнесенный, неподвижен он, в пространствах — брат звезде,Но пляшут отражения, как змеи, по воде.Широкая, свободная, аллея вдаль влечет,Простым, но ясным светочем украшен строгий вход.Тебя ли не признаю я, святой Периклов век!Ты ясностью, прекрасностью победно мрак рассек!Вхожу: всё блеском залито, все сны воплощены,Все краски, все сверкания, все тени сплетены!О Рим, свет ослепительный одиннадцати чаш:Ты — белый, торжествующий, ты нам родной, ты наш!Век Данте — блеск таинственный, зловеще золотой…Лазурное сияние, о Леонардо, твой!..Большая лампа Лютера — луч, устремленный вниз…Две маленькие звездочки, век суетных маркиз…Сноп молний — Революция! За ним громадный шар,О ты! век девятнадцатый, беспламенный пожар!И вот стою ослепший я, мне дальше нет дорог,А сумрак отдаления торжественен и строг.К сырой земле лицом припав, я лишь могу глядеть,Как вьется, как сплетается огней мелькнувших сеть.Но вам молюсь, безвестные! еще в ночной тениСокрытые, не жившие, грядущие огни!
1904
35. Холод
Холод, тело тайно сковывающий,Холод, душу очаровывающий…
От луны лучи протягиваются,К сердцу иглами притрагиваются.
В этом блеске — всё осилившая власть,Умирает обескрылевшая страсть.
Всё во мне — лишь смерть и тишина,Целый мир — лишь твердь и в ней луна.
Гаснут в сердце невзлелеянные сны,Гибнут цветики осмеянной весны.
Снег сетями расстилающимисяВьет над днями забывающимися,
Над последними привязанностями,Над святыми недосказанностями!
1906
36. Встреча
Близ медлительного Нила, там, где озеро Мерида, в царстве пламенного Ра,Ты давно меня любила, как Озириса Изида, друг, царица и сестра!И клонила пирамида тень на наши вечера.
Вспомни тайну первой встречи, день, когда во храме пляски увлекли нас в темный круг,Час, когда погасли свечи, и когда, как в странной сказке, каждый каждому был друг,Наши речи, наши ласки, счастье, вспыхнувшее вдруг!
Разве ты, в сияньи бала, легкий стан склонив мне в руки, через завесу времен.Не расслышала кимвала, не постигла гимнов звуки и толпы ответный стон?Не сказала, что разлуки — кончен, кончен долгий сон!
Наше счастье — прежде было, наша страсть — воспоминанье, наша жизнь — не в первый раз,И, за временной могилой, неугасшие желанья с прежней силой дышат в нас,Как близ Нила, в час свиданья, в роковой и краткий час!
1906, 1907
37
Воздух живительный, воздух смолистый Я узнаю.Свет не слепит, упоительный, чистый, Словно в раю.
Узкой тропинкой к гранитам прибрежным Вышел, стою.Нежу простором, суровым и нежным, Душу мою.
Сосны недвижны на острове, словно В дивном краю.Тихие волны лепечут любовно Сказку свою.
Вот где дозволило божье пристрастье Мир бытию!Веет такое же ясное счастье Только в раю.
1908
38. Сухие листья
Сухие листья, сухие листья,Сухие листья, сухие листья,Под тусклым ветром, кружат, шуршат,Сухие листья, сухие листья,Под тусклым ветром сухие листья,Кружась, что шепчут, что говорят?
Трепещут сучья под тусклым ветром;Сухие листья, под тусклым ветром,Что говорят нам, нам шепчут что?Трепещут листья, под тусклым ветром,Лепечут листья, под тусклым ветром,Но слов не понял никто, никто!
Меж черных сучьев синеет небо,Так странно нежно синеет небо,Так странно нежно прозрачна даль.Меж голых сучьев прозрачно небо,Над черным прахом синеет небо,Как будто небу земли не жаль.
Сухие листья шуршат о смерти,Кружась под ветром, шуршат о смерти:Они блестели, им время тлеть.Прозрачно небо. Шуршат о смертиСухие листья, — чтоб после смертиВ цветах весенних опять блестеть!
1913
И. Ф. Анненский (1856–1909)
39
(Музыка отдаленной шарманки)
Падает снег,Мутный и белый и долгий,Падает снег,Заметая дороги,Засыпая могилы,Падает снег…Белые влажные звезды!Я так люблю вас,Тихие гостьи оврагов!
Холод и нега забвеньяСердцу так сладки…О, белые звезды… Зачем же,Ветер, зачем ты свеваешь,Жгучий мучительный ветер,С думы и черной и тяжкой,Точно могильная насыпь,Белые блестки мечты?..В поле зачем их уносишь?
Если б заснуть,Но не навеки,Если б заснутьТак, чтобы после проснуться,Только под небом лазурным…Новым, счастливым, любимым…
1900
40. Кэк-уок на цимбалах
Молоточков лапки цепки,Да гвоздочков шапки крепки, Что не раз их, Пустоплясых, Там позастревало.
Молоточки топотали,Мимо точки попадали, Что ни мах, На струнах Как и не бывало.
Пали звоны топотом, топотом,Стали звоны ропотом, ропотом, То сзываясь, То срываясь, То дробя кристалл.
В струнах, полных холода, холода,Пели волны молодо, молодо, И буруном Гул по струнам Следом пролетал.
С звуками кэк-уока,Ожидая мокка,Во мгновенье окаЧто мы не съедим…И Махмет-Мамаям,Ни зимой, ни маемНами не внимаем, Он необходим.
Молоточков цепки лапки,Да гвоздочков крепки шапки, Что не раз их, Пустоплясых, Там позастревало.
Молоточки налетают.Мало в точки попадают, Мах да мах, Жизни… ах, Как и не бывало.
<1904>
41. Тоска отшумевшей грозы
