Бобры. Письма и сны. Книга 2 - Костя Белоусов
Она без дела дня не просидит:
Чуть свет — она в соседнем парке
Отстёгивает поводок собаки;
Зимой — на лыжах средь сосёнок
Мелькает шапкой как зайчонок;
Летом — на озере ныряет,
Корзиной полной собирает
Грибы да ягоды! Смартфон ей не помеха,
А только века нынешнего — эхо.
Она и времени-то не подчинена
И от него в кармане ключ нашла!
А вроде как и все ходила в школу,
С друзьями покупала пепсиколу,
Читала летом список полный,
Имела в сетях ник «Свободный».
На музыкальных средах отрывалась,
С парнями поздно вечером встречалась,
Потом вдруг поступила в универ,
И мне её поставили в пример:
Мол вот, цветёт и пахнет девка,
А ты сидишь все дни, как репка!
Давай, сынишка, улыбнись!
«Проснись и пой» и подтянись!
Да, не похожи почему-то
С сестрёнкой получились мы:
Она светла и простодушна,
А я — всё больше я, не мы.
В школу — один, из школы — тоже,
Улыбка всё никак не может
Ни мне, ни близким показаться,
И вновь скорей бы оказаться
На берегу морском пустом!
Быть может, там построить дом
И в одиночку мерить дни,
Бродя босым по отмели.
Сестра читала мне рассказы,
Хотела всё, хотела сразу!
Чтобы воспрял я к жизни яркой,
Чтобы запрыгал на скакалке!
А что, если и мне светло?
А что, если и мне тепло?
Пускай с улыбкою проблемы –
Я не хочу искать замены
Для моря моего!
Сестре я так и выдал прямо,
Что пусть похож на истукана
Снаружи я, когда хожу,
Я летом книгу напишу
И в ней представлю чётко,
Что бЕрега без лодки
Может томиться сердце
И видом этим греться!
И да, сестру свою люблю
И на физру к ней прихожу
Всегда с большим желаньем,
Как будто на свиданье
С Солнцем.
Про Луну
Тебе я расскажу,
Когда спадёт жара
И дня, и Вали.
Да и писать уже устали
Пальцы.
Часть третья. Материнская луна
Влияние Луны для нас не очевидно,
Оно — не колокола вечевого звон.
Всё проникая и всегда всесильно,
Оно прядёт нить жизни испокон.
Оно сокрыто от неопытного глаза
И тайн полно на тёмной стороне,
Словно китайская диковинная ваза
Со спрятанным иероглифом на дне.
Сиянья льющаяся ртуть чарует,
Как нимф лесных вечерний хоровод,
И всё, что видишь ты, тебе дарует,
Как звёзды дарит ночью небосвод.
Тот дар — скорей возможность приобщенья,
От обладанья жадного стократ далёк,
И разделив с Луной молчащее общенье,
Ты понят можешь стать, не одинок.
Твой голос, в темноте звучащий,
Она как солнца отражает свет,
И в пустоте вопрос висящий
Находит в её отсвете ответ.
Пустой проекцией она не станет,
Пока не остановит бег волна,
И обнимать тебя не перестанет,
И не обманет, как капризная весна!
Спокойна, вспыльчива, печальна, весела,
Открыта, скрытна и таинственна.
Запальчива, сиятельна, ревнива,
Достоинства полна и вместе с тем игрива!
Мамуля, мама, мамочка, с тобой и без тебя
Две жизни будут разные, и разный буду я.
Ты — кто в забытом возрасте себя дарила мне,
И в горести, и в радости, во сне и не во сне.
Заботами укутанный, и в северный мороз,
Я шёл с тобою рядом, цветя букетом роз.
Во всём тебе доверчивый, без лишних почему,
Я был всегда послушный слову твоему.
Твоего одобрения я каждый раз искал,
Когда душой неопытной поступок совершал.
Сменялись лунамесяцы на небе и земле,
Волшебною кудесницей уж не казалась мне
Та, кто меня лелеяла, баюкала, ждала,
И сказки мне читала и на обед звала!
Теперь обедал в школе я и к маме подходил,
Когда дневник с оценками на подпись приносил,
Или когда звала она, и не на первый раз,
И чаще всё таился я от маминых от глаз.
И времени качели были теперь свои
У мамы и у сына вдоль по оси Земли.
Ну почему не спрашивал, как день свой провела?
Ах мама, мама, мамочка, как там твои дела?
Какими словомыслями сегодня правишь ты?
И близко ли далёко ли от детской от мечты?
Какие планы строишь ты? Какие твои сны?
Какую книгу новую сейчас читаешь ты?
Ах мама, мама, мамочка, ну почему молчу
И вижу во вращении жизнь только свою?
А ты молчишь о своём мире, о снах и о мечтах,
Как будто бы Морфей качает жизнь твою на волнах.
Ещё ведь помню, как юнцом,
Я за кулисами с отцом
Тебя почти не узнавал,
Когда сквозь грим твои читал
Черты.
Совсем другая была ты!
Совсем не мама,
А мадама,
С собачкою и чемоданом!
А как в египетских глазах
Я узнавал твоих отсветы
И слал тебе свои приветы!
А ты ловила и играла,
И публика ждала финала
Очередного представленья,
А я ждал дома продолженья,
Когда реальность позабыв,
Ты воскрешала снова миф,
За раковиной стоя!
И с папою не споря,
Пусть час назад тебе полмира
Были подвластны,
И Багирой
Ты торговала жизнь мою,
А я сидел крутил юлу.
Вот так миры времён других
Мешались с нашими,
Как стих
Мешает пятна слов,
Под уханье ночное сов.
Быть может, я задам вопрос?
Быть может, ты ответишь?
Быть может, ты меня ещё
К своей судьбе прилепишь?
Ах мама, мама, мамочка,
Ты знаешь: я грущу,
И руку твою нежную
Я и сейчас ищу.
Четвёртая часть. Папина власть
Уж так у нас сложилось,
Что вместе очутились
Такие разные миры,
Что могут быть объединены,
Пожалуй, лишь во сне
Или на сцене.
Могли ль военный и актриса
Под небом голубым ужиться?
Порядок, строгость и закон
Игры заполучить поклон?
Военный чемоданчик
И южный город Нальчик?
Трёхмесячные сборы,
Столичные гастроли?
Быть может красота и переодеванье,
Выученная речь, как мира заклинанье,
Нашли своих попутчиков
В актрисе и поручике?
Друг друга разглядели
И вместе поседели,
Став друг для друга зрителем,
И тайн своих хранителем?
Детей увлёк за шагом шаг
Сложившийся порядок,
В котором постоянным был
Лишь жизни распорядок.
Менялись городки, на картах незаметные,
И новые соседи, выУченно приветные.
Учителя, товарищи, погоны,
Театров залы и фойе перронов.
Мы, дети, как багаж, сопровождали странников,
Своею волею родной земли изгнанников.
Их ось шла ровно посредине,
И были они неделимы.
Как вычленить отца из этой пары?
Разве что под аккорд гитары!
Песня отца и сына
Не длЯ переборов нежных
Крепкие эти пальцы,
И под мотивы песен
Чудак лишь танцует
