Раиса Блох - Здесь шумят чужие города
«Опять открытый новым песням…»
Опять открытый новым песнямМой дух зовет, неукротим:«Навстречу радости воскреснем,Навстречу солнцу полетим».
Зачем, куда? Землею сталоВсе, что когда-то было мной.Мой белый день, мой свет роднойГлухая ночь заколдовала.
Зачем? Мой город не вернуть,Тот золотой, широкозвонный:Его коснулась тленья муть,Обвеял холод похоронный.
Зачем? Друзей не дозовусьОдин за пенными морями,Другой за снежными горами,А здесь со мной подруга грусть.
И та, что солнцем мне была,Звездою верной мне светила,О ней звенят колоколаИ отняла ее могила.
1927. Май.ТИШИНА: СТИХИ 1928–1934 (Берлин: Петрополис, 1935)
«О, тишина, тишина…»
О, тишина, тишина,Ты, что всегда слышна,Ты, чей не молкнет зовВ грохоте городов,В скрипе железных дней,Ты, что всего сильней!
Голос разбитых льдин,О, глубина глубин,Озеро темных вод,Сердце тобой живет.
«Память о тебе — голос тишины…»
Память о тебе — голос тишины,В темной вышине — чистый серп луны,В черной целине — неумолчный ключ,В глубине, во мне — негасимый луч.Через столько дней, через все годаТы мой путь, мой дом, моя звезда.
«Растеряла по дорогам годы…»
Растеряла по дорогам годы,Отпустила по ветру друзей.Что ж осталось от моей свободы,Что осталось мне от жизни всей?
Только солнца дым неуловимый,Что к траве сияющей приник,Только сердца стук неутомимый —Тишину внушающий язык.
«В гулкий час предутренних молений…»
В гулкий час предутренних моленийОпустись тихонько на колени,Не зови, не жди, не прекословь.
Помолись, чтобы тебя забыли,Как забыли тех, что прежде были,Как забудут всех, что будут вновь.
1928. Апрель.«Так это снова не мои пути…»
Так это снова не мои пути?Другим — и блеск, и зелень, и прохлада.Весенним днем мне не о ком груститьИ поджидать мне никого не надо.
Пойду одна в кудрявый буйный садПослушать птиц: они неутомимы,И говорят о том, что все любимы,Что все хранимы Богом, говорят.
«Оттого что на улицах звон и огни, и пакеты…»
Оттого что на улицах звон и огни, и пакеты,Оттого что на небе морозная кружится муть,Я забыла грустить, я забыла и кто ты и где ты,И куда этот гладкий, укатанный шинами путь.
Черных елок ряды, а за ними лучистые двери,Золоченые ангелы пляшут за темным окном.От рассыпанных хвой, от рождественских детских поверийВеет льдом и смолой, будто здесь не чужбина, а дом.
Вот большими шагами, укутано в шубу большую,Приближается счастье, мое ли, чужое ли, чье?..Я сложила сегодня веселую песню такую,Чтобы славить мороз и пустое, простое житье.
Берлин. Декабрь 1928«Втекай, лазурь, струись в мои глубины…»
Втекай, лазурь, струись в мои глубины,Палящий пламень радости и бурь,Чтоб билась кровь тревогой голубинойВ мой дом, в мой сон, в мой стон втекай, лазурь.
Большим окном, огромною тоскоюМой дух открылся на твои моря.О, пусть его ничем не успокою,О, пусть меня уводит за собоюБессонная, бездонная заря!
1930. Март«Я не пишу и не творю…»
Я не пишу и не творю,А только тихо и покорноПлыву в горячую зарю,Что мне открылась ночью черной.
И разве то моя вина,Что ежедневно, ежечасноЯ, Божий колокол напрасный,Звенеть и петь осуждена.
«Весною душа устала…»
Весною душа устала,Ей каждая боль больней,И даже ребенок малыйПриказывать может ей.
И только одно покорно,Безвольно твердит она,Как птица на ветке черной.Которая петь должна.
Март 1933«Господи! Умереть бы сразу…»
Господи! Умереть бы сразу,Никогда не поднять бы век.Не увидеть небес алмаза,Голубых и горячих рек.Господи, потонуть бы сразу,Позабыть бы себя навек.
Долго ли я скитаться буду,Раздавать, расточаться всюдуИ от скудости умирать?
Ты пошли мне совсем простоеЗолотое счастье земное,Или дай мне уснуть опять.
1931«Странно, что здесь Париж…»
Странно, что здесь Париж.Что мне в названьи новом?Грозная крепнет тишьВ сердце моем свинцовом,
Будто сейчас прорветДымные эти сводыАнгелокрылый взлетВещей моей свободы.
1934.«А грусть приходит внезапно…»
А грусть приходит внезапно,Широкой скользнет волною,И все заметет дороги,И все заслонит огни.
К стене прислонишься тихо,И больше дышать не стоит,И нет ни гудков, ни звона,И нет ничего кругом.
И только неистребимаВсе явственней и желаннейОрлиными бьет крылами,Мне в сердце вонзаясь, боль.
1934.Париж«Над моей душой, огневой и дикой…»
Над моей душой, огневой и дикой,Над моей слепой, ненасытной жаждойТы простер свой плащ, где текут туманы,Голубой твой плащ, где пасутся звезды.
Научи меня, о Владыка, песням,Самым чистым, тем, что не спеть и птицам,Чтобы стал лучом твоего весельяТвой усталый раб, твой слуга бездомный.
1934.«Пусть небо черное грозит дождем…»
Пусть небо черное грозит дождем,Я солнце горное видала в нем.
Пусть в блестках инея земля тверда,В лагуне синяя тепла вода,
И чайки носятся, и даль чиста,И так и просятся к устам уста.
Благословенная моя тоска,Огонь задумчивый, что сладко жжет,Я привезла тебя издалека,Я сохраню тебя от всех невзгод.
«Лишь всплеск короткий, и тихо будет…»
Лишь всплеск короткий, и тихо будет:Ни зной, ни холод, ни свет, ни мгла,И позабудут живые люди,Что вот жила я, и вот ушла, —
И только чаек шальная стая,Водою синей омыв крыла,В ветрах напишет, кого ждала я,Кого любила, кого звала.
1930«Бросить все, закрыть глаза рукой…»
Бросить все, закрыть глаза рукой,Все убить, что совестью зовется.Я люблю тебя, мой дорогой,Я влекусь к тебе моей тоской,Нитью той, что никогда не рвется.
Тяжко, сладко дьявол искусилТеплым ветром, яблоневым цветом.Будет так, как ты меня просил,Будет так, и не раскаюсь в этом.
1930.«Налетает ветер длиннокрылый…»
Налетает ветер длиннокрылый,Заметает по дорогам след,Чтоб не помнить нам того, что былоНе искать, чего уж больше нет;
И струится небо голубое,Острова седые унося,Чтоб нам жить в безоблачном покоеНи о чем у Бога не прося.
Ну а сердце, сердце не умеет,Неуклонно темное зовет.Для него напрасно ветер веет,Истекает солнцем небосвод.Ничего оно не разумеет,Об одном твердит который год.
1931.«Радость моя, любимый мой!..»
