Раиса Блох - Здесь шумят чужие города
«Я тебя люблю, как бабушка внучонка…»
Я тебя люблю, как бабушка внучонка,О твоей любви не спорю, не томлюсь,Но лишь стоит мне припомнить голос звонкий,Легче тишина и одолимей грусть.
Знаешь — я стара, хоть радовалась мало.Знаешь — я одна, хоть с многими была.Столько на пути я ласки растеряла,Что уж ласка мне чужая не мила.
Только вот порой припомню голос звонкий,Молодость твою и твой веселый взгляд.Я тебя люблю, как бабушка внучонка,За свою любовь не требуя наград.
«Принесла случайная молва…»
Принесла случайная молваМилые ненужные слова:Летний Сад, Фонтанка и Нева.
Вы, слова залетные, куда?Здесь шумят чужие городаИ чужая плещется вода.
Вас не взять, не спрятать, не прогнать.Надо жить — не надо вспоминать,Чтобы больно не было опять.
Не идти ведь по снегу к реке,Пряча щеки в пензенском платке,Рукавица в маминой руке.
Это было, было и прошло,Что прошло, то вьюгой замело.Оттого так пусто и светло.
1932. Февраль«С тех пор, как я узнала…»
С тех пор, как я узнала,Чего лишилась я,Любовью запоздалойБольна душа моя.
Гляжу на блеск весенний,На огненную сень,И застилают тениМой непорочный день.
О, где же вы, родные,Прямые берега,Дороги ледяныеСквозь сизые снега?
Где город мой, богатыйИ ветром, и водой,Чей взвился конь крылатыйНад каменной грядой,
И белые рассветы,Что я звала, любя,И ты, мой милый, где ты?Увижу ли тебя?..
1928«Какое должно быть счастье…»
Какое должно быть счастьеИдти по улицам влажным,И каждый камень и каждыйИзъеденный ветром домВстречать, узнавать и гладитьРассеянным, мягким взглядом,Затем, что и я отсюда,И все это здесь мое.
И слушать глухое пенье,Что сердце мое тревожит,И знать, что оно похожеНа пенье сердец других,И знать по очкам прохожих,Какие в них скрыты думы,Читать по губам угрюмым,Какое в них слово спит.
1932. Март«Мне бы снова подойти к окну…»
Мне бы снова подойти к окну,Мне бы только заглянуть во двор,Где гуляет кошка по бревну,Где дрова вязанками и сор.
Мне бы слушать медленную речьПро клеста, про рыбок золотых.Няня, няня, сердцу не сберечьБлагодати мирных слов твоих!
Унесло меня за те моря,Где заря скрывается горя.Там, где спать ложатся облака,Флагом треплется моя тоска.
1932«О том, как в доме большом…»
О том, как в доме большомТихонько жилось и чинно,О красном ковре в гостиной,О желтых звездах на нем,
О небе, что за окномНад ржавой снежит флюгаркой,О кухне, нагретой жарко,Где можно играть с котом,
И много еще о чемЯ вспомнила, засыпая,Как если бы мгла слепаяДо дна процвела лучом.
1932«Помнишь: отец, бывало…»
Помнишь: отец, бывало,Долго стоял молясь —Белое покрывало,Черная бахрома.
Солнце в окно блистало,Радуясь и дивясь. —Нам ли теперь присталаТорной дороги грязь!
«Как мне вернуться к вам, святые имена…»
Как мне вернуться к вам, святые имена,К вам буквы черные — разрушенные храмы?О, как беспомощно вам кровь моя верна,Как чует трепетно, как слушает онаОдин и тот же зов, веками тот же самый.
Я с вами быть хочу, как те, кого уж нет,Прилежно повторять, как повторяли дети,Квадратные слова, простейший ваш завет,И знать, что ширится неистребимый свет,И льется в сумерки тепло тысячелетий.
1934. СентябрьЗАВЕТЫ (Брюссель: Петрополис, 1939)
(совместно с Миррой Лот-Бородиной)
«Живым служи, о мертвых вспоминай…»
Живым служи, о мертвых вспоминайИ радуйся лучам и будь послушна.Не ложный свет тебе явил Синай,Не сложный путь среди пустыни душной.
Квадратных плит простые письмена,Храни, верна, до дня успокоенья,И знай, опять начнутся временаДля новых душ и нового строенья.
«Нет, не замкнута жизнь огромным Божеским чудом…»
Нет, не замкнута жизнь огромным Божеским чудом.Круг прорывая забот, щедрый врывается зов.Золото дальних высот, тревожный ветер оттуда,Все разрешение дней, все оправдание слов.
Только этого жди, и если стар ты и боленИ тяжелее свинца замерло сердце в груди,Громче всех голосов со всех земных колоколен,Самого света светлей, о, только этого жди.
«Быстрее туч уходит жизнь земная…»
Быстрее туч уходит жизнь земная,Быстрее птиц проносятся года,А мы живем, не помня и не зная,И строим дом, как будто навсегда.
О, жаркий воздух странствия земного,О, свет, о, блеск, о, каждый пыльный час,Мне жалко вас: вы не вернетесь снова,С иной земли я оглянусь на вас.
«Чистота, чистота и звон…»
Чистота, чистота и звонНа высотах Твоих, о, Боже,И тобой этот мир рожден,Этот мир, на тебя похожий.
Отчего же весенним днемСамым стройным и самым ясным,Загорается кровь огнемИ безудержным и напрасным,
И сильнее, чем голос вод,И слышнее, чем птиц служенье,Этот зов, что меня ведетВ немоту и в уничтоженье.
«Голубь в руке…»
Голубь в руке —Сердце мое:Стонет оноСумрачным днем,Бьется оноТеплым крылом,Рвется к тебе,Родина.
Нет ему сна,Нет ему дна,Только в туманеВетка одна:Ты ли близка,Родина?
Черная ветка,Жалобный лес,Воздух колючийДо небес.Даже если твой свет исчез —Верность тебе,Родина.
«Когда душа расширится как храм…»
Когда душа расширится как храм,Построится торжественным покоем,Куда глядеть испуганным глазам,В какую щель мы наше счастье скроем?
И голос там, и звон, и тишина,И праздника сияющая чаша,А наша мгла до дна запылена,И до конца открыта сирость наша.
«Приготовилась душа для песен…»
Приготовилась душа для песен,Настежь вся, и ждет и не дождетсяЧто огромен, светел и воскресенНовый звон по мраку разольется.
Уж она ли не поймет, внимая,Каждый взгляд и каждое сниженьеУж она ли не найдет, немая,Правильное в слове отраженье?
Памяти Гергардта Л
Да, о тебе, ушедшем безвозвратноВ сияющие белые поля,О тихом друге, о заре закатной,Что отошла, тоски не утоля.
Да, о тебе. Пусть зверя знак позорныйСо всех знамен оскалился судьбе,Невозмутимей белизны нагорной,Алмаза чище память о тебе
Фортунат
