Игорь Губерман - Гарики
* * * * * *
Я отношусь к натурам женским, Нету убедительнее факта от пыла дышащим неровно, медленного нашего сожжения, которых плотское блаженство чем опустошенность после акта обогощает и духовно. творчества, любви и постижения.
* * * * * *
Витает благодать у изголовий, Душа у женщины легка, посколько и по духу и по свойству но вечно склонна к укоризне: любовь - одно из лучших славословий то нету в жизни мужика, божественному Божьему устройству. то есть мужик, но нету жизни.
- 33
Когда, не часто, но бывает - Съев пуды совместной каши мне к даме грезится визит, и года отдав борьбе, опять со скрипом оживает всем хорошим в бабах наших мой изнуренный реквизит. мы обязаны себе.
* * * * * *
Родясь не обезьяной и не сфинксом, Когда в семейных шумных сварах я нитку, по которой стоит жить, жена бывает неправа, стараюсь между святостью и свинством об этом позже в мемуарах подальше от обоих проложить. скорбит прозревшая вдова.
* * * * * *
Мы в ранней младости усердны Хвалите, бабы, мужиков; от сказок, веющих с подушек, мужик за похвалу и в смутном чаяньи царевны достанет месяц с облаков перебираем тьму лягушек. и пыль сметет в углу.
* * * * * *
Время остужает плоть и пыл Был холост - снились одалиски, и скрипит в суставах воровато; вакханки, шлюхи, гейши, киски; я уже о бабах позабыл теперь со мной живет жена, больше, чем я знал о них когда-то. а ночью снится тишина.
* * * * * *
Мечты питая и надежды, Гори огнем, покуда молод, девицы скачут из одежды: подругу грей и пей за двух, а погодя - опять в одежде, незримо лижет вечный холод но, умудреннее, чем прежде. и тленный член и пленный дух.
* * * * * *
Есть бабы - храмы: строг фасад, Я к дамам, одряхлев, не охладел, чиста невинность красок свежих; я просто их оставил на потом: а позади - дремучий сад, кого на этом свете не успел, притон прохожих и проезжих. надеюсь я познать уже на том.
- 34
Не боялись увечий и ран А умереть бы я хотел ветераны любовных баталий, в тот миг высокий и суровый, гордо носит седой ветеран когда меж тесно слитых тел свой музей боевых гениталий. проходит искра жизни новой.
* * * * * *
Не грусти, что мы сохнем, старик, Случайно встретившись в аду мир останется сочным и дерзким; с отпетой шлюхой, мной воспетой, всюду слышится девичий крик, вернусь я на сковороду через миг становящийся женским. уже, возможно, с сигаретой.
* * *
Мы шли до края и за край,
и в риске и в чаду,
и все, с кем мы знавали рай,
нам встретятся в аду.
- 35
ГОСПОДЬ ЛИХУЮ ШУТКУ СОЧИНИЛ,
КОГДА СЮЖЕТ ЕВРЕЯ СОЧИНИЛ
- 36
Евреев не любит никто, кроме тех, Всегда еврей легко везде заметен, кто их вообще не выносит; еврея слышно сразу от порога, отсюда, должно быть, родился наш смех евреев очень мало на планете, и пляски на скользком откосе. но каждого еврея - очень много.
* * * * * *
Как все, произойдя от обезьяны, Везде, где слышен хруст рублей зажегшей человечества свечу, и тонко звякает копейка, еврей имеет общие изъяны, невдалеке сидит еврей но пользуется ими чересчур. или по крайности еврейка.
* * * * * *
Никто, на зависть прочим нациям, Евреи клевещут и хают берущим силой и железом, разводят дурманы и блажь, не склонен к тонким операциям, евреи наш воздух вдыхают, как тот, кто тщательно обрезан. а вон выдыхают - не наш.
* * * * * *
Где умные ходят на цыпочках Везде одинаков Господень посев, и под ноги мудро глядят, и врут нам о разнице наций; евреи играют на скрипочках все люди - евреи, и просто не все и жалобы нагло галдят. нашли пока смелость признаться.
* * * * * *
Носятся слухи в житейском эфире, Века за веками бегут будто еще до пожара за час и вехи погромов листают, каждый еврей говорит своей Фире: чем пуще евреев стригут, Фира, а где там страховка у нас? тем гуще они вырастают.
* * * * * *
Пусть время, как поезд с обрыва, За стойкость в безумной судьбе, летит к неминуемым бедам, за смех, за азарт, за движение но вечером счастлива Рива, еврей вызывает к себе что Сема доволен обедом. лютое уважение.
- 37
Сегодня евреи греховны Как любовь изменчива, однако! совсем не своей бухгалтерией, В нас она качается, как маятник. а тем, что растленно духовны Та же Песя травит Исаака, в эпоху обжорства материей. та же Песя ставит ему памятник.
* * * * * *
Гвоздика, ландыш и жасмин, Нервы если в ком напряжены, левкой, сирень и анемоны - сердцу не поможет и броня; всем этим пах Вениамин, Хайма изводили три жены; который пил одеколоны. Хайм о каждой плакал, хороня.
* * * * * *
Везде, где есть цивилизация, Известно всем, что бедный Фима и свет звезды планету греет, умом не блещет. Но и тот есть обязательная нация умнее бедного Рувима, для роли тамошних евреев. который полный идиот.
* * * * * *
Лея-Двося слез не лила, Если надо - язык суахили, счет потерям не вела, сложный звуком и словом обильный, трех мужей похоронили, чисто выучат внуки Рахили сразу пятого взяла. и фольклор сочинят суахильный.
* * * * * *
Когда черпается счастье полной миской, Такой уже ты старый и больной, когда каждый жизнерадостен и весел, трясешься как разбитая телега тетя Песя остается пессимисткой, на что ты копишь деньги, старый Ной? потому что есть ума у тети Песи. На глупости. На доски для ковчега.
* * * * * *
Все предрассудки прочь отбросив, Сородич мой клопов собой кормил но чтоб от Бога по секрету, и рвань перелицовывал, дрожа, свинину ест мудрец Иосиф и образ мироздания скроил, и громко хвалит рыбу эту. и хаживал на Бога без ножа.
- 38
Приснилась мне роскошная тенденция, Любая философия согласна, которую мне старость нахимичила: что в мире от евреев нет спасения, еврейская духовная потенция науке только все еще не ясно, физическую - тоже увеличила. как делают они землетрясения.
* * * * * *
Что ни ночь, в любой обители У власти в лоне что-то зреет, шумный спор ведут по пьяни и, зная творчество ее, духа русского ревнители, уже бывалые евреи седопейсые славяне. готовят теплое белье.
* * * * * *
Над нами смерть витает, полыхая Евреи топчут наши тротуары, разливом крови, льющейся вослед, плетя о нас такие тары-бары, но слабнет, утолясь, и тетя Хая как если сочиняли бы татары опять готовит рыбу на обед. о битве Куликовской мемуары.
* * * * * *
Когда народы, распри позабыв, Вечно, и нисколько не старея, в единую семью соединяться, всюду, и в любое время года немедля усугубится мотив длится, где сойдутся два еврея, сугубого вреда одной из наций. спор о судьбах русского народа.
* * * * * *
На всем лежит еврейский глаз, Евреи размножаются в неволе, у всех еврейские ужимки, да так охотно, Господи прости, и с неба сыпятся на нас что кажется - не знают лучшей доли, шестиконечные снежинки. чем семенем сквозь рабство прорости.
* * * * * *
Во всех углах и метрополиях Везде, где не зная смущения, затворник судеб мировых, историю шьют и кроят, еврей, живя в чужих историях, евреи - козлы отпущения, невольно вляпывался в них. которых к тому же доят.
- 39
Знаменья шлет нам Господь: Когда дела на самотек случайная вспышка из лазера по всей Руси пойдут серьезно, отезала крайнюю плоть тогда пускаться на утек у дряхлого физика Лазаря. уже евреям будет поздно.
* * * * * *
Еврейство - очень странный организм, Когда мы всех людей соединим питающийся духом ядовитым, для дружеского жизненного пира, евреям даже антисимитизм его отравит юмором своим нужнее, чем еврей - антисемитам. какой-нибудь отъявленный Шапиро.
* * * * * *
В домах родильных вылезают Что ели предки? Мясо и бананы. все одинаково на свет, Еда была сыра и не согрета. но те, кого не обрезают, Еврей произошел от обезьяны, поступят в университет. которая огонь добыла где-то.
* * * * * *
Чтоб зрели дух и голова, В котлах любого созидания я бы принял в качестве закона: снискав себе не честь, но место, каждому еврею - года два евреи, дрожжи мироздания, глину помесить у фараона. уместны только в массе теста.
* * * * * *
Я еврея в себе убивал, Влияли слова Моисея на встречного, я еврейства себе запретил, разумное с добрым и вечное сея, а когда сокрушил на повал, и в пользу разумного, доброго, вечного то евреем себя ощутил. не верила только жена Моисея.
* * * * * *
Век за веком роскошными бреднями Не спится горячей Нехаме; обставляли погибель еврея; под матери храп непробудный а века были так себе, средние, Нехама мечтает о Хайме, дальше стало гораздо новее. который нахальный, но чудный.
- 40
В кругу семейства своего Чей нос длинней, тому видней, жила прекрасно с мужем Дина, сказал народ. тая от всех, кроме него, Вот почему так зряч еврей, что вышла замуж за кретина. смотря вперед.
* * * * * *
Всюду было сумрачно и смутно; Фортуна с евреем крута, чувством безопасности влеком, поскольку в еврея вместилась Фима себя чувствовал уютно и русской души широта, только у жены под каблуком. и задницы русской терпимость.
* * * * * *
Евреи даже в светопредставление, Скоро нам срока скостят, сдержав поползновения рыдать, все забудут и простят, в последнее повисшее мгновение Будет чист, как херувим, успеют еще что-нибудь продать. даже старый хер Рувим.
