Джордж Байрон - Корсар
V
И факелы хватают все в ответ:Дворец в огне, пылает минарет.Восторгом злым взор Конрада зарделИ вдруг погас: до слуха долетелВопль женщины; как погребальный стон,Пронзил вождю стальное сердце он.«В гарем! Но помнить: я убью тотчасТого, кто женщин тронет! И у насЕсть жены. Рок отплатит местью им.Мужчина — враг: жестоки будьте с ним;Но женщин мы щадили и щадим.Как мог забыть я? Небо не простит,Коль мой приказ им жизнь не охранит!За мною все! Грех этот — время естьОт наших душ успеем мы отвесть!»По лестнице летит он, рвет замок,Не чувствуя огня у самых ног;Хоть там от дыма не передохнуть,По всем покоям проложил он путь.Бегут, нашли, спасают, сквозь костерНесут красавиц, отвращая взор,Их страх гася, даря заботы все,Что надлежат беспомощной красе:Так атаман умеет нрав смирятьИ руки, в брызгах крови, укрощать!Но кто ж она, кого он сам несет,Когда уж рухнул обгорелый свод?Она — любовь того, кому он мстит,Гарема свет, раба твоя, Сеид!
VI
С Гюльнар он сдержан; кратко, второпях,Ей говорит, чтоб позабыла страх.Все ж прерванный тем благородством бойВрагам дал время совладать с собой.Погони нет; у всех яснеет взор;Сплотиться можно, можно дать отпор.Паша глядит: впервые ловит взгляд,Как малочислен Конрадов отряд;Стыдится он ошибки: столько злаИм паника внезапно принесла!«Алла! Алла!» — крик бешенством звучит.Месть или смерть! Стал исступленьем стыд.За пламя — пламя, кровь за кровь! ДолжнаОтхлынуть прочь приливная волна!Бой снова разразился, дик и яр;Кто нападал, должны принять удар.Опасность понял Конрад, перед нимДрузья слабеют, враг неукротим.«Прорвать кольцо! Дружней!» С бойцом боецСомкнулись — бьются — дрогнули! Конец!Кругом теснимы, без надежд — и все жПираты рубятся и гибнут сплошь.Уже раскидан их упорный строй!Враг смял его и топчет под пятой!Они уж в одиночку бьются так,Что, падая, не уклоняют шагИ опускают на врага сплечаПредсмертный взмах усталого меча!
VII
Пока еще ряды свои сомкнутьВраг не успел, чтоб драться с грудью грудь,Гарем был во главе с Гюльнар укрыт,По воле Конрада, от всех обидВ турецком доме; стонам и слезамУже умолкнуть можно было там.Свой ужас вспоминая и пожар,Дивилась темноокая Гюльнар,Что с ней учтивы, что пирата взорБыл мягок и приветлив разговор.Пират, на ком еще дымится кровь,Нежней Сеида, в чьей душе — любовь?Паша, любя, считал: раба должнаТакою честью быть упоена;Корсар же с ней старался нежным быть,Как с женщиной, кого он должен чтить.«Желанье — грех, бесплодное — вдвойне,Но хочется корсара видеть мне:Благодарить мне ужас не дал мойЕго за жизнь, забытую пашой!»
VIII
Старался он поймать, рубя мечом,Хоть смертный вздох простершихся кругом;Отрезан, дрался он что было сил:Враг за победу страшно заплатил;Изрублен, смерть он звал, но не пришла,И он — в плену до искупленья зла.Он пощажен, чтоб в муках жить: готовь,О мщение, терзанья вновь и вновь,Остановись, но после выпей кровьПо каплям! Чтоб Сеид ненасытим,Знал, что он жив, но смерть все время с ним!Гюльнар глядит: то он ли? Час назадЗаконом был и жест его и взгляд!Да, он! В плену, и все ж, неукрощен,О смерти лишь теперь тоскует он.Ничтожны раны, — как он их искал!Он руки бы убийцам целовал!Дух не снесет ли этих ран роса…Он не договорил: «на небеса?»Ужель дыханье будет в нем одном,Кто, в жажде смерти, бился ярым львом?Всю боль узнал он, что наш дух гнетет,Когда удача взор свой отведет,Когда — воздать желая по делам!Она грозит ужасной мукой нам.Всю боль он терпит, но, как прежде, гордИ злобы полн, — он остается тверд.Храня суровый и надменный вид,Не пленником — владыкой он глядит:Он слаб, в крови, — но раскаленный взорНикто не может выдержать в упор.Хотя звучат проклятия вокругУгрозы тех, кто мстит за свой испуг,С ним лучшие почтительны: бойцаВсегда влечет величье храбреца;Конвой, ведущий пленника в цепях,В лицо ему глядел, смиряя страх.
IX
Явился врач, но не лечить, — взглянуть,Довольно ль жизни кроет эта грудь:Нашел, что он снесет и груз оковИ вытерпит жар пыточных щипцов,А завтра — завтра поглядит закат,Как будет на колу сидеть пират,А там заря, с улыбкой цвета роз,Увидит, как он муку перенес.Всех казней в мире эта казнь страшней;Мученья — жажда обостряет в ней,Дни тянутся, а смерть — все нет ее,И над тобой кружится коршунье.«Пить! пить!» — Но Ненависть глядит смеясь:Пить не дают; коль жертва напиласьЕй смерть. Ушли и врач и страж. И вот,В оковах, казни гордый Конрад ждет.
X
Как описать вихрь чувств, борьбу ума?Едва ли жертва знала их сама!Был хаос духа, смута и разлад,Когда все чувства, мысли все глушатДруг друга, и, как будто демон злой,Глумится Угрызенье над душой(Но не Раскаянье) и, запоздав,Твердит: «Я говорило; ты неправ».Напрасный звук! Коль дух неукротим,В ней все — мятеж: скорбь — слабым лишь одним?И в час, когда с собой наединеДуша, горя, раскроется вполне,Нет страсти, что отпор дала бы имСмятенным чувствам, чуждым и пустым.К душе на смотр по тысячам дорогСпешит туманных образов поток;Сны гордости ушли, в слезах — любовь,Померкла слава, скоро брызнет кровь;Несбывшаяся радость; темный гневНа тех, кто торжествует, одолев;Скорбь о былом; судьбы столь спешный шаг,Что не узнать: с ней — небо? адский мрак?Поступки, речи, мысли сотни разЗабытые, но яркие сейчас,Воскреснувшие в памяти дела,Что дышат терпким ароматом зла;Мысль, что душа разъедена до днаГрехом, хоть эта язва не видна;Здесь все, что взору обнажит тайкомРазверстый гроб; здесь сердца страшный ком;Сведенный мукой; гордость, чей порывДушой владеет, зеркало разбивПред ней. Отвага с гордостью вдвоемПрикроют сердце, павшее щитом!Все знают страх, но кто свой трепет скрыл.Тот честь, хоть и притворством, заслужил.Трус, похвалясь, бежит, а храбрецуПристало смерть встречать лицом к лицу;О Неизбежном думой закален,На полдороги ближе к смерти он!
XI
Велел паша, чтоб заперт был пиратВ высокой башне в тесный каземат.Дворец сгорел, и крепостной затворУкрыл пашу, и узника, и двор.Казнь Конрада не устрашает; онКазнил бы сам, будь им Сеид пленен.Один, пытливо, в сердце он читалИ в нем, преступном, бодрость обретал.Одну лишь мысль не мог он перенесть:«Как встретит весть Медора, злую весть?»О, лишь тогда цепями он гремел,Ломая руки, свой кляня удел!Но вдруг утих — самообман? мечта?И усмехнулись гордые уста:«Что ж, пусть казнят, когда угодно им:Мне нужен отдых перед днем таким!»Сказав, с трудом подполз к цыновке онИ вмиг заснул — каков бы ни был сон.Была лишь полночь, как начался бой:Раз план созрел — он должен быть судьбой;Резня не любит медлить: в краткий срокЗлодей свершит все, что свершить он мог.Лишь час прошел — и в этот час пиратПокинул бриг, носил чужой наряд,Был узнан, дрался, взвил пожара гул,Губил, спасал, взят, осужден, уснул!
XII
Он мирно спит, не дрогнет очерк век;О, если б это был покой навек!Он спит… Но кто глядит на этот сон?Враги ушли, друзей утратил он.То не спустился ль ангел с высоты?Нет: женщины небесные черты!В руке лампада, но заслоненаОна рукой, чтоб не согнала снаС его на муку обреченных глаз,Что, раз открывшись, вновь уснут сейчас.Глубокий взор и губы цвета роз,Блеск жемчуга в изгибах черных кос,Легчайший стан и стройность белых ног,Что лишь со снегом ты сравнить бы мог…Как женщине пройти средь янычар?Но нет преград, коль в сердце юный жарИ жалость кличут, — как тебя, Гюльнар!Ей не спалось: пока паша дремалИ о пирате пленном бормотал,Она с него кольцо-тамгу[18] сняла,Что, забавляясь, много раз брала,И с ним прошла чрез полусонный рядТамге повиновавшихся солдат.Устали те от боя и тревог:Пирату всяк завидовать бы могУснувшему; иззябши, у воротОни лежат; никто не стережет:На миг привстали посмотреть кольцоИ, без вопросов, клонят вновь лицо.
XIII
