Эдуард Асадов - Судьбы и сердца
БУРУНДУЧОК
Блеск любопытства в глазишках черных,Стойка, пробежка, тугой прыжок.Мчится к вершине ствола задорноВеселый и шустрый бурундучок.
Бегает так он не для потехи —Трудяга за совесть, а не за страх.В защечных мешочках, как в двух рюкзачках,Он носит и носит к зиме орехи.
А дом под корнями — сплошное чудо!Это и спальня, и сундучок.Орехов нередко порой до пудаХранит в нем дотошный бурундучок.
Но жадность сжигает людей иныхРаньше, чем им довелось родиться.И люди порою «друзей меньших»Не бьют, а «гуманно» лишь грабят их,Грабеж — это все-таки не убийство!
И, если матерому браконьеруВстретится норка бурундучка,Разбой совершится навернякаСамою подлою, злою мерой!
И разве легко рассказать о том,Каким на закате сидит убитым«Хозяин», что видит вконец разрытымИ в прах разоренным родимый дом.
Охотники старые говорят(А старым охотникам как не верить!),Что слезы блестят на мордашке зверя,И это не столько от злой потери,Сколько обида туманит взгляд.
Влезет на ветку бурундучок,Теперь его больше ничто не ранит,Ни есть и ни пить он уже не станет,Лишь стихнет, сгорбясь, как старичок.
Тоска — будто льдинка: не жжет, не гложет,Охотники старые говорят,Что так на сучке просидеть он можетПорой до пятнадцати дней подряд.
От слабости шею не удержать,Стук сердца едва ощутим и редок…Он голову тихо в скрещенье ветокУстроит и веки смежит опять…
Мордашка забавная, полосатаяЛежит на развилке без всяких сил…А жизнь в двух шагах с чебрецом и мятою,Да в горе порою никто не мил…
А ветер предгрозья, тугой, колючий,Вдруг резко ударит, тряхнет сучок,И закачается бурундучок,Повиснув навек меж землей и тучей…
Случалось, сова или хорь встревожит,Он храбро умел себя защитить.А подлость вот черную пережитьНе каждое сердце, как видно, может…
ОРЕЛ
Царем пернатых мир его зовет.И он как будто это понимает:Всех смелостью и силой поражаетИ выше туч вздымает свой полет.
О, сколько раз пыталось воронье,Усевшись на приличном отдаленье,Бросать с ревнивой ненавистью тениНа гордое орлиное житье.
За что он славу издавна имеет?С чего ему почтение и честь?Ни тайной долголетья не владеет,Ни каркать по-вороньи не умеет,Ни даже просто падали не ест!
И пусть он как угодно прозывается,Но если поразмыслить похитрей,То чем он от вороны отличается?Ну разве что крупнее да сильней!
И как понять тупому воронью,Что сердце у орла, не зная страха,Сражается до гибели, до прахаС любым врагом в родном своем краю,
И разве может походить на нихТот, кто, зенит крылами разрезая,Способен в мире среди всех живыхОдин смотреть на солнце не мигая!
ЗАРЯНКА
С вершины громадной сосны спозаранкуУдарил горячий, веселый свист.То, вскинувши клюв, как трубу горнист,Над спящей тайгою поет заряика.
Зарянкой зовется она не зря:Как два огонька и зимой и летомНа лбу и груди у нее заряГорит, не сгорая, багряным цветом.
Над чащей, где нежится тишина,Стеклянные трели рассыпав градом,— Вставайте, вставайте! — звенит она. —Прекрасное — вот оно, с вами рядом!
В розовой сини — ни бурь, ни туч,Воздух, как радость, хмельной и зыбкий.Взгляните, как первый веселый лучБьется в ручье золотою рыбкой…
А слева в нарядах своих зеленыхЦветы, осыпанные росой.Застыли, держа на тугих бутонахАлмазно блещущие короныИ чуть смущаясь своей красой!
А вон, посмотрите, как свежим утромРечка, всплеснув, как большой налим,Смеется и бьет в глаза перламутромТо красным, то синим, то золотым!
И тотчас над спящим могучим бором,Как по команде со всех концов,Мир отозвался стозвонным хоромПтичьих радостных голосов.
Ветер притих у тропы лесной,И кедры, глаза протерев ветвями,Кивнули ласково головами:— Пой же, заряночка! Пой же, пой!
Птицы в восторге. Да что там птицы!Старый медведь и ворчун барсук,Волки, олени, хорьки, лисицыСтали, не в силах пошевелиться,И пораженно глядят вокруг.
А голос звенит горячо и смело,Зовя к пробужденью, любви, мечте.Даже заря на пенек присела,Заслушавшись песней о красоте.
Небо застыло над головой,Забыты все битвы и перебранки,И только лишь слышится: — Пой же, пой!Пой, удивительная зарянка!
Но в час вдохновенного озареньяВ жизни художника и певцаБывает такое порой мгновенье,Такое ярчайшее напряженье,Где сердце сжигается до конца.
И вот, как в кипящем водовороте,Где песня и счастье в одно слились,Зарянка вдруг разом на высшей нотеУмолкла. И, точно в крутом полете,Как маленький факел, упала вниз.
А лес щебетал и звенел, ликуя,И, может, не помнил уже никтоО сердце, сгоревшем дотла за то,Чтоб миру открыть красоту земную…
Сгоревшем. Но разве кому известно,Какая у счастья порой цена?А все-таки жить и погибнуть с песней —Не многим такая судьба дана!
«РЫБЬЕ СЧАСТЬЕ»
(Сказка-шутка)
В вышине, отпылав, как гигантский мак,Осыпался закат над речушкой зыбкой.Дернул удочку резко с подсечкой рыбакИ швырнул на поляну тугую рыбку.
Вынул флягу, отпил, затуманя взгляд,И вздохнул, огурец посыпая солью:— Отчего это рыбы всегда молчат?Ну мычать научились хотя бы, что ли!
И тогда, будто ветер промчал над ним,Потемнела вода, зашумев тревожно,И громадный, усатый, как боцман, налимПоявился и басом сказал: — Это можно!
Я тут вроде царя. Да не трусь, чудак!Влей-ка в пасть мне из фляги. Вот так… Спасибо!Нынче зябко… А речка — не печка. Итак,Почему, говоришь, бессловесны рыбы?
Стар я, видно, да ладно, поговорим.Рыбы тоже могли бы, поверь, судачить.Только мы от обиды своей молчим,Не хотим — и шабаш! Бойкотируем, значит!
Мать-природа, когда все вокруг творила,Не забыла ни львов, ни паршивых стрекоз,Всех буквально щедротами одарилаИ лишь рыбам коленом, пардон, под хвост!
Всем на свете: от неба до рощ тенистых,Травы, солнышко… Пользуйтесь! Благодать!А вот нам ни ветров, ни цветов душистых,Ни носов, чтоб хоть что-то уж там вдыхать!
Кто зимою в меху, кто еще в чем-либоГреют спины в берлоге, в дупле — везде!Только ты, как дурак, в ледяной водеПод корягу залез — и скажи спасибо!
Мокро, скверно… Короче — одна беда!Ну а пища? Ведь дрянь же едим сплошную!Плюс к тому и в ушах и во рту вода.Клоп и тот не польстится на жизнь такую!
А любовь? Ты взгляни, как делила любовьМать-природа на всех и умно и складно:Всем буквально — хорошую, теплую кровь.Нам — холодную. Дескать, не сдохнут, ладно!
В общем, попросту мачеха, а не мать!Вот под вечер с подругой заплыл в протоку,Тут бы надо не мямлить и не зевать,Тут обнять бы, конечно! А чем обнять?Даже нет языка, чтоб лизнуть хоть в щеку!
А вдобавок скажу тебе, не тая,Что в красавицу нашу влюбиться сложно —Ничего, чем эмоции вызвать можно:Плавники да колючая чешуя…
Скажешь, мелочи… плюньте, да и каюк!Нет, постой, не спеши хохотать так лихо!Как бы ты, интересно, смеялся, друг,Если б, скажем, жена твоя чудом вдругПревратилась в холодную судачиху?
А взгляни-ка на жен наших в роли мам.Вот развесят икру перед носом папы,И прощай! А икру собирай хоть в шляпуИ выращивай, папочка милый, сам!
Ну а рыбьи мальки, только срок придет —Сразу ринутся тучей! И смех и драма:Все похожи. И черт их не разберет,Чьи детишки, кто папа и кто там мама!
Так вот мы и живем средь морей и рек.Впрочем, разве живем? Не живем, а маемся.Потому-то сидим и молчим весь векИли с горя на ваши крючки цепляемся!
Э, да что… Поневоле слеза пробьет…Ну, давай на прощанье глотнем из фляги. —Он со вздохом поскреб плавником живот,Выпил, тихо икнул и ушел под коряги…
БЕНГАЛЬСКИЙ ТИГР
