Эдуард Асадов - Судьбы и сердца
«САТАНА»
Ей было двенадцать, тринадцать — ему,Им бы дружить всегда.Но люди понять не могли, почемуТакая у них вражда?!
Он звал ее «бомбою» и веснойОбстреливал снегом талым.Она в ответ его «сатаной»,«Скелетом» и «зубоскалом».
Когда он стекло мячом разбивал,Она его уличала.А он ей на косы жуков сажал,Совал ей лягушек и хохотал,Когда она верещала.
Ей было пятнадцать, шестнадцать — ему,Но он не менялся никак.И все уже знали давно, почемуОн ей не сосед, а враг.
Он «бомбой» ее по-прежнему звал,Вгонял насмешками в дрожь.И только снегом уже не швырял,И диких не корчил рож.
Выйдет порой из подъезда она,Привычно глянет на крышу,Где свист, где турманов кружит волна,И даже сморщится: — У, сатана!Как я тебя ненавижу!
А если праздник приходит в дом,Она нет-нет и шепнет за столом:— Ах, как это славно, право, что онК нам в гости не приглашен!
И мама, ставя на стол пироги,Скажет дочке своей:— Конечно! Ведь мы приглашаем друзей,Зачем нам твои враги!
Ей — девятнадцать. Двадцать — ему.Они студенты уже.Но тот же холод на их этаже,Недругам мир ни к чему.
Теперь он «бомбой» ее не звал,Не корчил, как в детстве, рожи.А «тетей Химией» величалИ «тетей Колбою» тоже.
Она же, гневом своим полна,Привычкам не изменяла:И так же сердилась: — У, сатана! —И так же его презирала.
Был вечер, и пахло в садах весной.Дрожала звезда, мигая…Шел паренек с девчонкой одной,Домой ее провожая.
Он не был с ней даже знаком почти,Просто шумел карнавал,Просто было им по пути,Девчонка боялась домой идти,И он ее провожал.
Потом, когда в полночь взошла луна,Свистя, возвращался назад.И вдруг возле дома: — Стой, сатана!Стой, тебе говорят!
Все ясно, все ясно! Так вот ты какой?!Значит, встречаешься с ней?!С какой-то фитюлькой, пустой, дрянной!Не смей! Ты слышишь? Не смей!
Даже не спрашивай почему! —Сердито шагнула ближеИ вдруг, заплакав, прижалась к нему:— Мой! Не отдам, не отдам никому!Как я тебя ненавижу!
СТУДЕНТЫ
Проехав все моря и континенты,Пускай этнограф в книгу занесет,Что есть такая нация — студенты,Веселый и особенный народ!
Понять и изучить их очень сложно.Ну что, к примеру, скажете, когдаВсе то, что прочим людям невозможно,Студенту — наплевать и ерунда!
Вот сколько в силах человек не спать?Ну день, ну два… и кончено! Ломается!Студент же может сессию сдавать,Не спать неделю, шахмат не бросатьДа плюс еще влюбиться ухитряется.
А сколько спать способен человекНу, пусть проспит он сутки на боку,Потом, взглянув из-под опухших век,Вздохнет и скажет: — Больше не могу!
А вот студента, если нет зачета,В субботу положите на кровать,И он проспит до следующей субботы,А встав, еще и упрекнет кого-то:— Ну что за черти! Не дали поспать!
А сколько может человек не есть?Ну день, ну два… и тело ослабело..И вот уже ни встать ему, ни сесть,И он не вспомнит, сколько шестью шесть,А вот студент — совсем другое дело.
Коли случилось «на мели» остаться,Студент не поникает головой.Он будет храбро воздухом питатьсяИ плюс водопроводною водой!
Что был хвостатым в прошлом человек —Научный факт, а вовсе не поверье.Но, хвост давно оставя на деревьях,Живет он на земле за веком век.
И, гордо брея кожу на щеках,Он пращура ни в чем не повторяет.А вот студент, он и с «хвостом» бывает,И даже есть при двух и трех «хвостах»!
Что значит дружба твердая, мужская?На это мы ответим без труда:Есть у студентов дружба и такая,А есть еще иная иногда.
Все у ребят отлично разделяется,И друга друг вовек не подведет.Пока один с любимою встречается,Другой идет сдавать его зачет…
Мечтая о туманностях галактикИ глядя в море сквозь прицелы призм,Студент всегда отчаянный романтик!Хоть может сдать на двойку «романтизм»…
Да, он живет задиристо и сложно,Почти не унывая никогда.И то, что прочим людям невозможно,Студенту — наплевать и ерунда!
И, споря о стихах, о красоте,Живет судьбой особенной своею.Вот в горе лишь страдает, как и все,А может, даже чуточку острее…
Так пусть же, обойдя все континенты,Сухарь этнограф в труд свой занесет,Что есть такая нация — студенты,Живой и замечательный народ!
ПЕСНЬ О БЕССЛОВЕСНЫХ ДРУЗЬЯХ
ДИКИЕ ГУСИ
(Лирическая быль)
С утра, покинув приозерный луг,Летели гуси дикие на юг.А позади за ниткою гусинойСпешил на юг косяк перепелиный.
Все позади: простуженный ночлег,И ржавый лист, и первый мокрый снег…А там, на Юге, пальмы и ракушкиИ в теплом Ниле теплые лягушки…
Вперед! Вперед! — Дорога далека,Все крепче холод, гуще облака,Меняется погода, ветер злей,И что ни взмах, то крылья тяжелей…
Смеркается… Все резче ветер в грудь.Слабеют силы, нет, не дотянуть!И тут протяжно крикнул головной:— Под нами море! Следуйте за мной!
Скорее вниз! Скорей, внизу вода!А это значит — отдых и еда! —Но следом вдруг пошли перепела.— А вы куда? Вода для вас — беда!
Да, видно, на миру и смерть красна.Жить можно разно. Смерть — всегда одна!..Нет больше сил… И шли перепелаТуда, где волны, где покой и мгла,
К рассвету все замолкло… тишина…Медлительная, важная луна,Опутав звезды сетью золотой,Загадочно повисла над водой.
А в это время из далеких водДомой, к Одессе, к гавани своей,Бесшумно шел красавец турбоход,Блестя глазами бортовых огней.
Вдруг вахтенный, стоявший с рулевым,Взглянул за борт и замер, недвижим.Потом присвистнул: — Шут меня дери!Вот чудеса! Ты только посмотри!
В лучах зари, забыв привычный страх,Качались гуси молча на волнах.У каждого в усталой тишинеПо спящей перепелке на спине…
Сводило горло… так хотелось есть…А рыб вокруг — вовек не перечесть!Но ни один за рыбой не нырнулИ друга в глубину не окунул.
Вставал над морем искрометный круг,Летели гуси дикие на юг.А позади за ниткою гусинойСпешил на юг косяк перепелиный.
Летели гуси в огненный рассвет.А с корабля смотрели им вослед, —Как на смотру — ладонь у козырька, —Два вахтенных — бывалых моряка!
ДЖУМБО
Джумбо — слон. Но только не простой.Он в морской фарфоровой тельняшке,С красною попоной, при фуражкеИ с ужасно мудрою душой.
Джумбо — настоящий амулет:Если Джумбо посмотреть на свет,То проступит надпись на боку:«Я морское счастье берегу!»
В долгом рейсе Джумбо развлечет,Хвост покрутишь — и, сощуря взгляд,Джумбо важно в танце поплыветПять шагов вперед и пять назад.
А душа подернется тоской —Руку на попону положи,Слон смешно закрутит головой —Дескать, брось, хозяин, не тужи!
А хозяин у него отнынеЛенинградец — русский капитан.Тот, что спас из воющей пучиныТринидадский сейнер «Алькоран».
И хозяин, сгорбленный, как вяз,Утром в бухте, огненной от зноя,Долго руку капитану трясИ кивал седою головою:
— Я сдаю… Отплавался… Ну что ж!Не обидь. Прими от старика,Ты ведь русский, денег не возьмешь.Вот мой друг… Ты с ним не пропадешь.Джумбо — верный спутник моряка!
Вправду, что ли, дед наворожил?Но когда попали у КурилПрямо на пути тайфуна «Бетси»,Некуда, казалось, было деться,Но корабль вдруг чудом проскочил!
И с тех пор ненастье иль туман —Капитан, слоненка взяв в ладони,Важно спросит: — Ну, беду прогоним? —Тот кивнет: — Прогоним, капитан!
Но сегодня к черту ураганы!Нынче не в буране, не во мгле,Джумбо с капитаном на землеВ ленинградском доме капитана.
И когда под мелодичный звонДжумбо танцы выполнил сполна,Восхищенно ахнула жена:Это ж — просто сказка, а не слон!
Знаешь, пусть он дома остается.В море качка — смотришь, разобьется,Если он и вправду амулет,Для него ведь расстояний нет!
Моряки почти не видят жен.Тверд моряк, а ведь не камень тоже…Кто его осудит, если онМилой отказать ни в чем не может?!
И теперь на полке у окнаСлон все так же счастье бережет,А хозяйка больше не одна,Джумбо тоже терпеливо ждет…
Годы, годы… Встречи и разлуки…Но однажды грянула беда.Люди — странны. Люди иногдаДелают нелепые поступки!
То ли муха злая укусила,То ль от скуки, то ли от тоски,Только раз хозяйка пригласилаГостя на коньяк и пироги…
В звоне рюмок по квартире плылЗапах незнакомых сигарет,Гость с хозяйкой весело шутил,А глаза играли в «да» и «нет»…
Вот, отставив загремевший стул,Гость к ней мягко двинулся навстречу,Вот ей руки положил на плечи,Вот к себе безмолвно потянул…
Где-то в море, не смыкая глаз,Пишет письма капитан в тоске,Пишет и не знает, что сейчасВсе, чем жил он всякий день и час,Может быть, висит на волоске…
И уже не в капитанской властиНынче абсолютно ничего.Видно, вся надежда на него,На слона, что сберегает счастье!
Никогда перед бедой грозящейВерный друг нигде не отступал!Слон не дрогнет! Даже если мал,Даже если он не настоящий…
Гость уже с хозяйкой не смеются.Он тепло к плечу ее приник.Губы… Вот сейчас они сольются!Вот сейчас, сейчас… И в этот миг
Ветер, что ли, в форточку подул,В механизме ль прятался секрет?Только Джумбо словно бы вздохнул,Только Джумбо медленно шагнулИ, как бомба, грохнул о паркет!
Женщина, отпрянув от мужчины,Ахнула и молча, не дыша,Вслушивалась, как гудят пружины,Точно Джумбо гневная душа.
Медленно осколок поднялаС надписью свинцовой на боку:«Я морское счастье берегу!»Лбом к окну. И точно замерла.
Где-то плыли, плыли, как во сне,Пальмы, рифы, мачты, будто нити…Руки — холод, голова — в огне…Но спокойно гостю, в тишине,Медленно и глухо: — Уходите!
В Желтом море, не смыкая глаз,В ночь плывет хозяин амулета.Только, видно кончился рассказ,Если больше амулета нету.
Нет. Как нет ни шагу без разлук.Есть лишь горсть фарфора и свинца.Правда ль, сказка… Но замкнулся круг.Хорошо, когда бывает друг,Верный до осколка, до конца!
ПЕЛИКАН
