Джордж Байрон - Видение суда
LII
Знак подал Дьявол. Дрогнул эмпирейИ, силе магнетической послушен,Зажегся искрой, молнии быстрей,Скопленья туч разрядами наруша.От залпа инфернальных батарейВселенский гром потряс моря и сушу.(Как пишет Мильтон — этот род войныВажнейшее открытье Сатаны!)
LIII
И это был сигнал для тех несчастных,Которым привилегия данаПеремещаться всюду, ежечасно,Презрев пространства, грани, времена.Они порядкам ада не подвластныИ к месту не прикованы — однаВладеет ими страсть к передвижению,Но кара их от этого не менее.
LIV
Они гордятся этим. Ну и что ж?Приятен всякий символ благородный:Как ключ, блестящий из-под фалд вельмож,Как франкмасонов символ ныне модный.Набор моих сравнений не хорош:Я — праха сын, как стих мой, с прахом сходный!Мне духи высших сфер должны простить:Ведь, право же, я их умею чтить!
LV
Итак: был дан сигнал из рая в ад,А расстоянье это подлиннее,Чем от земли до солнца. Говорят,Исчислили уж те, кто нас умнее,С какою быстротой лучи летятОт солнца к нам, чтоб сделалось светлееИ в лондонском тумане, где с утраБлестят на зданьях только флюгера.
LVI
Итак: пошло не более мгновеньяНа это все. Признаться мы должны:У солнечных лучей поменьше рвенья,Чем у гонцов надежных Сатаны:При первом состязанье, без сомненья.Окажутся они побеждены:Где света луч годами мчится к цели.Там Дьяволу не нужно и недели!
LVII
В просторе сфер с пятак величинойЯвилось как бы пятнышко сначала(Я видел нечто сходное веснойВ Эгейском море пред началом шквала), —Оно меняло быстро контур свой,Как некий бот, несущийся к причалу,Или «несомый»? Сомневаюсь яИ в знании грамматики, друзья!
LVIII
Оно росло по мере приближеньяИ очень скоро в тучу разрослось.(И саранчи подобного скопленьяМне наблюдать еще не довелось.)Затмили свет мятущиеся тени,Как крик гусей стенанье их неслось…(Но, уподобив их гусиным стаям,Мы нации гусям уподобляем!)
LIX
Здесь крепкими словами проклиналДжон Буль[33] свою же тупость, как обычно,«Спаси Христос!» — ирландец бормотал,Французский дух ругался неприлично.(Как именно — я скромно умолчал:Извозчикам такая брань привычна!)Но голос Джонатана[34] все покрыл:«Эге! Наш президент набрался сил!»
LX
Здесь были и испанцы, и датчане,Тьма-тьмущая встревоженных теней;Голландцы были тут и таитяне,Они смыкались кругом все тесней,Готовя сотни тысяч показанийИ на Георга, и на королейЕму подобных, за свои деянья,Как вы и я, достойных наказанья.
LXI
Архангел побледнел: ведь побледнетьПорой способен и архангел даже,Потом он стал искриться и блестеть,Как солнца луч сквозь кружево витражейВ готическом аббатстве или медьВоенных труб и пестрые плюмажи,Как свежая форель, как вешний сад,Как зори, как павлин, как плац-парад.
LXII
Потом он обратился к Сатане:«Зачем же, друг мой, — ибо я считаю,Что вы отнюдь не личный недруг мне,Идейная вражда у нас большая,Не будем вспоминать, по чьей вине,Но я вас и ценю, и уважаю,И, видя ваши промахи подчас,Я огорчаюсь искренно за вас!
LXIII
Да, дорогой мой Люцифер! К чему жИзлишество такое обвинений?Я разумел совсем не толпы душ,А парочку корректных заявлений!Ведь их вполне достаточно! К тому жНа разбирательство судебных пренийЯ не хочу растрачивать — ей-ей! —Бессмертия и вечности своей!»
LXIV
«Что ж! — молвил Сатана. — Не споря с вами,Пожалуй, я готов его отдать:Я получил бы с меньшими трудамиГораздо лучших душ десятков пять.Я только для проформы, между нами,Хотел монарха бриттов оттягать:У нас в аду — и Бог про это знает —И без него уж королей хватает!»
LXV
Так молвил Демон, коего зоветМногострочивый Саути «многоликим».Вздохнул архангел: «Стоит ли хлопот —Возиться с этим сборищем великим?Пускай любой свидетель подойдетИ скажет, чем не угодил старик им!»«Отлично! — молвил Сатана. — Ну что ж?А вот Джек Уилкс[35] — он, кажется, хорош!..»
LXVI
И пучеглазый бритт, весьма забавный,Довольно бойко выступил вперед;Он был одет с опрятностью исправнойВедь наряжаться любит весь народНа том и этом свете; благонравныйАдам — родоначальник наших мод,А скромный фиговый листочек ЕвыПрообраз юбки, как согласны все вы!
LXVII
Дух, обратясь ко всем, сказал: «Друзья!На небесах у них холодноватоИ ветрено. Боюсь простуды я!Скорее к делу! Почему, ребята,Вы собрались? Скажите не тая!Не выбирать ли в небо депутата?Так вот: пред вами я — чистейший бритт,Апостол Петр вам это подтвердит!»
LXVIII
«Сэр! — возразил архангел. — Это бренно!Дела мирские чужды нам сейчас:Задача наша более почтенна:Мы судим короля на этот раз!»«А! — молвил Джек. — Так эти джентльменыКрылатые, что окружают вас,Чай, ангелы?! А я и не заметил!А тот старик? Уж не Георг ли Третий?»
LXIX
«Да! — Михаил ответил. — Это он!Его судьбу решат его деянья.На небе с незапамятных временИ самый жалкий нищий в состояньеСудить великих!» — «Неплохой закон! —Заметил Джек. — Но я без предписаньяИ там, под солнцем смертных находясь,Все говорил, что думал, не таясь!»
LXX
«Так повтори над солнцем речи эти,Грехи Георга назови при всех!» —Сказал архангел. «Полно! — дух заметил. —Теперь его губить уж просто грех:В парламенте, когда он жил на свете,Его не раз я поднимал на смех,Что поминать былые недостатки:Ведь он — король, с него и взятки гладки!
LXXI
Он, правда, был жесток и глуповат,Католиков казня миролюбивых,Но Бьют-наперсник в этом виноватИ Грэфтон[36] — автор книг благочестивых.Они уже давно в котлах кипятВ аду, во власти дьяволов ретивых,А короля бы можно и простить, —Пускай в раю он будет, так и быть!»
LXXII
«Ты стал, Джек Уилкс, на склоне лет пигмеем! —Насмешливо заметил Сатана. —Привычка быть придворным и лакеемТебе, однако, больше не нужна:Глупцом ли был Георг или злодеем —Он больше не король: одна ценаВсем грешникам! Не подличай! Не надо!Теперь он только твой сосед по аду!
LXXIII
Я видел — ты уж вертишься и там,Прислуживая дьяволам сердитым,Когда они, рыча по пустякам,На сале лорда Фокса[37] жарят Питта,[38]Его ученика! Ты знаешь сам:Он был министр ретивый, даровитый,Одних проектов уйму написал:Ему я глотку ими затыкал!»
LXXIV
«Где Юниус?[39]» — раздался чей-то крик.И все заволновались, всполошились,И шум такой неистовый возник,Что даже духи высшие смутились:Напор теней был яростен и дик,И все они толкались и теснились,Как газы в пузыре иль в животе…(Жаль, образ не на должной высоте!)
LXXV
И вот явился дух седой и хмурый,Не призрак, а своей же тени тень.То хохотал он дико, то, понурый,Он был печален, как осенний день,То вырастал он грозною фигурой,То становился низеньким, как пень,Его черты менялись непрестанно,А это было уж и вовсе странно.
LXXVI
