Сергей Есенин - Том 3. Поэмы

VI

В стане Зарубина*

Эй ты, люд честной да веселый,Забубенная трын-трава.Подружилась с твоими селамиСкуломордая татарва.Свищут кони, как вихри, по полю,Только взглянешь — и след простыл.Месяц, желтыми крыльями хлопая,Раздирает, как ястреб, кусты.Загляжусь я по ровной голиВ синью стынущие луга,Не березовая ль то Монголия?Не кибитки ль киргиз — стога?..

Слушай, люд честной, слушай, слушайСвой кочевнический пересвист!Оренбург, осажденный Хлопушей,Ест лягушек, мышей и крыс.*Треть страны уже в наших руках,Треть страны мы как войско выставили.Нынче ж в ночь потеряет врагПо Приволжью все склады и пристани.

Стоп, Зарубин!Ты, наверное, не слыхал,Это видел не я…Другие…Многие…Около Самары с пробитой башкой ольха,Капая желтым мозгом,Прихрамывает при дороге.Словно слепец, от ватаги своей отстав,С гнусавой и хриплой дрожьюВ рваную шапку вороньего гнездаПросит она на пропитаньеУ проезжих и у прохожих.Но никто ей не бросит даже камня.В испуге крестясь на звезду,Все считают, что это страшное знамение,Предвещающее беду.Что-то будет.Что-то должно случиться.Говорят, наступит глад и мор,*По сту раз на лету будет склевывать птицаЖелудочное свое серебро.

Да-да-да!Что-то будет!ПовсюдуВоют слухи, как псы у ворот,Дует в души суровому людуВетер сырью и вонью болот.Быть беде!Быть великой потере!Знать, не зря с луговой стороныЛуны лошадиный черепКаплет золотом сгнившей слюны.

Врете! Врете вы,Нож вам в спины!С детства я не видал в глаза,Чтоб от этакой чертовщиныХуже бабы дрожал казак.

Не дрожим мы, ничуть не дрожим!Наша кровь — не башкирские хляби.Сам ты знаешь ведь, чьи ножиПробивали дорогу в Челябинск.

Сам ты знаешь, кто брал Осу,Кто разбил наголо Сарапуль.Столько мух не сидело у тебя на носу,Сколько пуль в наши спины вцарапали.В стужу ль, в сырость ли,В ночь или днем —Мы всегда наготове к бою,И любой из нас больше дорожит конем,Чем разбойной своей головою.Но кому-то грозится, грозится беда,И ее ль казаку не слышать?Посмотри, вон сидит дымовая труба,Как наездник, верхом на крыше.Вон другая, вон третья,Не счесть их рылС залихватской тоской остолопов,И весь дикий табун деревянных кобылМчится, пылью клубя, галопом.Ну куда ж он? Зачем он?Каких дорогОголтелые всадники ищут?Их стегает, стегает переполохПо стеклянным глазам кнутовищем.

Нет, нет, нет!Ты не понял…То слышится звань,Звань к оружью под каждой оконницей.Знаю я, нынче ночью идет на КазаньЕмельян со свирепой конницей.Сам вчера, от восторга едва дыша,За горой в предрассветной мглеВидел я, как тянулись за ЧеремшанС артиллерией тысчи телег.Так торжественно с хрипом колесным обозПо дорожным камням грохотал.Рев верблюдов сливался с блеянием козИ с гортанною речью татар.

Что ж, мы верим, мы верим,Быть может,Как ты мыслишь, все так и есть,Голос гнева, с бедою схожий,Нас сзывает на страшную месть.Дай Бог!Дай Бог, чтоб так и сталось.

Верьте, верьте!Я вам клянусь!Не беда, а нежданная радостьУпадет на мужицкую Русь.Вот вззвенел, словно сабли о панцири,Синий сумрак над ширью равнин.Даже рощи —И те повстанцамиПодымают хоругви рябин.

Зреет, зреет веселая сеча.Взвоет в небо кровавый туман.Гулом ядер и свистом картечиБудет завтра их крыть Емельян.И чтоб бунт наш гремел безысходней,Чтоб вконец не сосала тоска, —Я сегодня ж пошлю вас, сегодня,На подмогу его войскам.

VII

Ветер качает рожь*

Что это? Как это? Неужель мы разбиты?Сумрак голодной волчицей выбежал кровь зари лакать.*О эта ночь! Как могильные плиты,По небу тянутся каменные облака.Выйдешь в поле, зовешь, зовешь,Кличешь старую рать, что легла под Сарептой,И глядишь и не видишь — то ли зыбится рожь,То ли желтые полчища пляшущих скелетов.Нет, это не август, когда осыпаются овсы,Когда ветер по полям их колотит дубинкой грубой.Мертвые, мертвые, посмотрите, кругом мертвецы,Вон они хохочут, выплевывая сгнившие зубы.*

Сорок тысяч нас было, сорок тысяч,И все сорок тысяч за Волгой легли, как один.Даже дождь так не смог бы траву иль солому высечь,Как осыпали саблями головы наши они.Что это? Как это? Куда мы бежим?Сколько здесь нас в живых осталось?От горящих деревень бьющий лапами в небо дымРасстилает по земле наш позор и усталость.Лучше б было погибнуть нам там и лечь,Где кружит воронье беспокойным, зловещим свадьбищем,*Чем струить эти пальцы пятерками пылающих свеч,Чем нести это тело с гробами надежд, как кладбище!

Нет! Ты не прав, ты не прав, ты не прав,Я сейчас чувством жизни, как никогда, болен.Мне хотелось бы, как мальчишке, кувыркаться                                                                   по золоту травИ сшибать черных галок с крестов голубых колоколен.Все, что отдал я за свободу черни,Я хотел бы вернуть и поверить снова,Что вот эту луну,Как керосиновую лампу в час вечерний,Зажигает фонарщик из города Тамбова.Я хотел бы поверить, что эти звезды — не звезды,Что это — желтые бабочки, летящие на лунное пламя…Друг!..Зачем же мне в душу ты ропотом слезнымБросаешь, как в стекла часовни, камнем?

Что жалеть тебе смрадную холодную душу, —Околевшего медвежонка в тесной берлоге?Знаешь ли ты, что в Оренбурге зарезали Хлопушу?*Знаешь ли ты, что Зарубин в Табинском остроге?*Наше войско разбито вконец Михельсоном,*Калмыки и башкиры удрали к Аральску в Азию.*Не с того ли так жалобноСуслики в поле притоптанном стонут,Обрызгивая мертвые головы, как кленовые                                                      листья, грязью?Гибель, гибель стучит по деревням в колотушку.Кто ж спасет нас? Кто даст нам укрыться?Посмотри! Там опять, там опять за опушкойВ воздух крылья крестами бросают крикливые птицы.

Нет-нет-нет! Я совсем не хочу умереть!Эти птицы напрасно над нами вьются.Я хочу снова отроком, отряхая с осинника медь,Подставлять ладони, как белые скользкие блюдца.Как же смерть?Разве мысль эта в сердце поместится,Когда в Пензенской губернии у меня есть свой дом?Жалко солнышко мне, жалко месяц,Жалко тополь над низким окном.Только для живых ведь благословенныРощи, потоки, степи и зеленя.Слушай, плевать мне на всю вселенную,Если завтра здесь не будет меня!Я хочу жить, жить, жить,Жить до страха и боли,Хоть карманником, хоть золоторотцем,*Лишь бы видеть, как мыши от радости прыгают в поле,Лишь бы слышать, как лягушки от восторга поют в колодце.Яблоновым цветом брызжется душа моя белая,В синее пламя ветер глаза раздул.Ради Бога, научи́те меня,Научи́те меня, и я что угодно сделаю,Сделаю что угодно, чтоб звенеть в человечьем саду!

Стойте! Стойте!Если б знал я, что вы не трусливы,То могли б мы спастись без труда.Никому б не открыли наш заговор безъязыкие ивы,Сохранила б молчанье одинокая в небе звезда.Не пугайтесь!Не пугайтесь жестокого плана,Это не тяжелее, чем хруст ломаемых в теле костей,Я хочу предложить вам:Связать на заре ЕмельянаИ отдать его в руки грозящих нам смертью властей.

Как, Емельяна?

Нет! Нет! Нет!

Хе-хе-хе!Вы глупее, чем лошади!Я уверен, что завтра ж,Лишь золотом плюнет рассвет,Вас развесят солдаты, как туш, на какой-нибудь площади.

И дурак тот, дурак, кто жалеть будет вас.Оттого, что сами себе вы придумали тернии.Только раз ведь живем мы, только раз!*Только раз светит юность, как месяц в родной губернии.Слушай, слушай, есть дом у тебя на Суре,Там в окно твое тополь стучится багряными листьями,Словно хочет сказать он хозяину в хмурой октябрьской поре,*Что изранила его осень холодными меткими выстрелами.Как же сможешь ты тополю помочь?Чем залечишь ты его деревянные раны?Вот такая же жизни осенняя гулкая ночьОбщипала, как тополь зубами дождей, Емельяна.

Знаю, знаю, весной, когда лает вода,Тополь снова покроется мягкой зеленой кожей.Но уж старые листья на нем не взойдут никогда.Их растащит зверье и потопчут прохожие.

Что мне в том, что сумеет Емельян скрыться в Азию?Что, набравши кочевников, может снова удариться в бой?Все равно ведь и новые листья падут и покроются грязью.Слушай, слушай, мы старые листья с тобой!

Так чего ж нам качаться на голых корявых ветвях?Лучше оторваться и броситься в воздух кружиться,Чем лежать и струить золотое гниенье в полях,Чем глаза твои выклюют черные хищные птицы.Тот, кто хочет за мной, — в добрый час!Нам башка Емельяна — как челнПотопающим в дикой реке…Только раз ведь живем мы, только раз!Только раз славит юность, как парус, луну вдалеке.

VIII