Сергей Есенин - Том 3. Поэмы
(Стреляет.)
Траубенберг* падает мертвым. Конвойные разбегаются. Казаки хватают лошадь Тамбовцева под уздцы и стаскивают его на землю.
ГолосаСмерть! Смерть тирану!
ТамбовцевО Господи! Ну что я сделал?
Первый голосМучил, злодей, три года,*Три года, как коршун белый,*Ни проезда не давал, ни прохода.
Второй голосОткушай похлебки метелицы.Отгулял, отстегал и отхвастал.
Третий голосЧе́рта ли с ним канителиться?
Четвертый голосПовесить его — и баста!*
КирпичниковПусть знает, пусть слышит Москва —На расправы ее мы взбыстрим.Это только лишь первый раскат,Это только лишь первый выстрел.
Пусть помнит Екатерина,Что если Россия — пруд,То черными лягушками в тинуПушки мечут стальную икру.Пусть носится над страной,Что казак не ветла на прогонеИ в луны мешок травянойОн башку незадаром сронит.
III
Осенней ночью
Караваев*Тысячу чертей, тысячу ведьм и тысячу дьяволов!Экий дождь! Экий скверный дождь!Скверный, скверный!Словно вонючая моча воловЛьется с туч на поля и деревни.Скверный дождь!Экий скверный дождь!
Как скелеты тощих журавлей,Стоят ощипанные вербы,*Плавя ребер медь.Уж золотые яйца листьев на землеИм деревянным брюхом не согреть,Не вывести птенцов — зеленых вербенят,По горлу их скользнул сентябрь, как нож,И кости крыл ломает на щебнякОсенний дождь.Холодный, скверный дождь.
О, осень, осень!Голые кусты,Как оборванцы, мокнут у дорог.В такую непогодь собаки, сжав хвосты,Боятся головы просунуть за порог,А тут вот стой, хоть сгинь,Но тьму глазами ешь,Чтоб не пробрался вражеский лазутчик.Проклятый дождь!Расправу за мятежНапоминают мне рыгающие тучи.Скорей бы, скорей в побег, в побегОт этих кровью выдоенных стран.С объятьями нас принимает всехС Екатериною воюющий султан.*Уже стекается придушенная черньС озиркой, словно полевые мыши.О солнце-колокол, твое тили-ли-день,Быть может, здесь мы больше не услышим!
Но что там? Кажется, шаги?Шаги… Шаги…Эй, кто идет? Кто там идет?
ПугачевСвой… свой…
КараваевКто свой?
ПугачевЯ, Емельян.
КараваевА, Емельян, Емельян, Емельян.Что нового в этом мире, Емельян?Как тебе нравится этот дождь?
ПугачевЭтот дождь на счастье Богом дан,Нам на руку, чтоб он хлестал всю ночь.
КараваевДа-да! Я тоже так думаю, Емельян.Славный дождь! Замечательный дождь!
ПугачевНынче вечером, в темноте скрываясь,Я правительственные посты осмотрел.Все часовые попрятались, как зайцы,Боясь замочить шинели.Знаешь? Эта ночь, если только мы выступим,Не кровью, а зарею окрасила б наши ножи,Всех бы солдат без единого выстрелаВ сонном Яике мы могли уложить…*
Завтра ж к утру будет ясная погода,Сивым табуном проскачет хмарь.Слушай, ведь я из простого рода*И сердцем такой же степной дикарь!Я умею, на сутки и версты не трогаясь,Слушать бег ветра и твари шаг,Оттого, что в груди у меня, как в берлоге,Ворочается зверенышем теплым душа.
Мне нравится запах травы, холодом подожженной,И сентябрьского листолета протяжный свист.Знаешь ли ты, что осенью медвежонокСмотрит на луну,Как на вьющийся в ветре лист?По луне его учит матьМудрости своей звериной,Чтобы смог он, дурашливый, знатьИ призванье свое и имя.· · ·Я значенье мое разгадал…
КараваевТебе ж недаром верят?
ПугачевДолгие, долгие тяжкие годаЯ учил в себе разуму зверя…Знаешь? Люди ведь все со звериной душой, —Тот медведь, тот лиса, та волчица, —А жизнь — это лес большой,Где заря красным всадником мчится.Нужно крепкие, крепкие иметь клыки.
КараваевДа-да! Я тоже так думаю, Емельян…И если б они у нас были,То московские полкиНас не бросали, как рыб, в Чаган.*Они б побоялись нас жатьИ карать так легко и простоЗа то, что в чаду мятежаУбили мы двух прохвостов.
ПугачевБедные, бедные мятежники,Вы цвели и шумели, как рожь.Ваши головы колосьями нежнымиРаскачивал июльский дождь.Вы улыбались тварям…· · ·Послушай, да ведь это ж позор,Чтоб мы этим поганым харямНе смогли отомстить до сих пор?
Разве это когда прощается,Чтоб с престола какая-то блядьПротягивала солдат, как пальцы,Непокорную чернь умерщвлять!*Нет, не могу, не могу!К черту султана с туретчиной,Только на радость врагуЭтот побег опрометчивый.Нужно остаться здесь!Нужно остаться, остаться,Чтобы вскипела местьЗолотою пургой акаций,Чтоб пролились ножиЖелезными струями люто!Слушай! Бросай сторожить,Беги и буди весь хутор.
IV
Происшествие на Таловом Умёте*
Оболяев*Что случилось? Что случилось? Что случилось?
ПугачевНичего страшного. Ничего страшного. Ничего страшного.Там на улице жолклая сырость*Гонит туман, как стада барашковые.
Мокрою цаплей по лужам полей бороздя,Ветер заставил все живое,Как жаб по их гнездам, скрыться,И только порою,Привязанная к нитке дождя,Черным крестом в воздухеПроболтнется шальная птица.Это осень, как старый оборванный монах,Пророчит кому-то о погибели веще.· · ·Послушайте, для наших благЯ придумал кой-что похлеще.
КараваевДа-да! Мы придумали кой-что похлеще.
ПугачевЗнаете ли вы,Что по черни ныряет весть,Как по гребням волн лодка с парусом низким?По-звериному любит мужик наш на корточки сестьИ сосать эту весть, как коровьи большие сиськи.
От песков Джигильды до Алатыря*Эта весть о том,Что какой-то жестокий поводырьМертвую тень императораВедет на российскую ширь.
Эта тень с веревкой на шее безмясой,Отвалившуюся челюсть теребя,Скрипящими ногами приплясывая,Идет отомстить за себя,Идет отомстить Екатерине,Подымая руку, как желтый кол,*За то, что она с сообщниками своими,Разбив белый кувшинГоловы его,*Взошла на престол.
ОболяевЭто только веселая басня!Ты, конечно, не за этим пришел,Чтоб рассказать ее нам?
ПугачевНапрасно, напрасно, напрасноТы так думаешь, брат Степан.
КараваевДа-да! По-моему, тоже напрасно.
ПугачевРазве важно, разве важно, разве важно,Что мертвые не встают из могил?
Но зато кой-где почву безвлажнуюЭтот слух словно плугом взрыл.Уже слышится благовест бунтов,Рев крестьян оглашает зенит,И кустов деревянный табунБезлиственной ковкой звенит.Что ей Петр? — Злой и дикой ораве? —Только камень желанного случая,*Чтобы колья погромные правилиНад теми, кто грабил и мучил.Каждый платит за лепту лептою,Месть щенками кровавыми щенится.Кто же скажет, что это свирепствуютБродяги и отщепенцы?Это буйствуют россияне!Я ж хочу научить их под хохот сабльОбтянуть тот зловещий скелет парусамиИ пустить его по безводным степям,Как корабль.
А за нимПо курганам синимМы живых голов двинем бурливый флот.· · ·· · ·Послушайте! Для всех отнынеЯ — император Петр!
КазакиКак император?
ОболяевОн с ума сошел!
ПугачевХа-ха-ха!Вас испугал могильщик,Который, череп разложив как горшок,Варит из медных монет щи,Чтоб похлебать в черный срок.Я стращать мертвецом вас не стану,Но должны ж вы, должны понять,Что этим кладбищенским планомМы подымем монгольскую рать!Нам мало того простолюдства,Которое в нашем краю,Пусть калмык и башкирец бьютсяЗа бараньи костры средь юрт!
Зарубин*Это верно, это верно, это верно!Кой нам черт умышлять побег?Лучше здесь всем им головы скверныеОбломать, как колеса с телег.Будем крыть их ножами и матом,Кто без сабли — так бей кирпичом!Да здравствует наш император,Емельян Иванович Пугачев!
ПугачевНет, нет, я для всех теперьНе Емельян, а Петр…
КараваевДа-да, не Емельян, а Петр…
ПугачевБратья, братья, ведь каждый зверьЛюбит шкуру свою и имя…Тяжко, тяжко моей головеОпушать себя чуждым инеем.Трудно сердцу светильником местиОсвещать корявые чащи.Знайте, в мертвое имя влезть —*То же, что в гроб смердящий.
Больно, больно мне быть Петром,Когда кровь и душа Емельянова.Человек в этом мире не бревенчатый дом,Не всегда перестроишь наново…Но… к черту все это, к черту!Прочь жалость телячьих нег!Нынче ночью в половине четвертогоМы устроить должны набег.
V