Павел Антокольский - Сын

8

Что слёзы! Дождь над выжженной пустыней.Был дождь. Благодеянье пронеслось.Сын завещал мне не жалеть о сыне.Он был солдат. Ему не надо слёз.Солдат? Неправда. Так мы не поможемПонять страницу, стёршуюся сплошь.Кем был мой сын? Он был Созданьем Божьим.Созданьем божьим? Нет. И это ложь.

Далёк мой путь сквозь стены и по тучам,Единственный мой достоверный путь.Стал мой ребёнок облаком летучим.В нём каждый миг стирает что-нибудь.

Он может и расплыться в горькой влаге,В солёной, сразу брызнувшей росе.А он в бою и не хлебнул из фляги,Шёл к смерти, не сгибаясь, по шоссе.Пыль скрежетала на зубах. КомарикПрильнул к сухому, жаркому виску.Был яркий день, как в раннем детстве, ярок.Кукушка пела мирное «ку-ку».

Что вспомнил он? Мелодию какую?Лицо какое? В чьём письме строку?Пока, о долголетии кукуя,Твердила птица мирное «ку-ку»?

…Но как он удивился этой липкой,Хлестнувшей горлом, жгуче-молодой!С какой навек растерянной улыбкойВдруг очутился где-то под водой!Потом, когда он, выгнувшись всем телом,Спокойно спал, как дома, на боку,Ещё в лесном раю осиротеломЗвенело запоздалое «ку-ку».

Жизнь уходила. У-хо-ди-ла. БудтоОна в гостях ненадолго была.И, спохватившись, что свеча задута,Что в доме пусто, в окнах нет стекла,Что ночью добираться далеко ейОдной вдоль изб обугленных и труб.И тихо жизнь оставила в покоеВ траве на скате распростёртый труп.

Не лги, воображенье.                     Что ты тянешьИ путаешься?             Ты-то не мертво.Смотри во все глаза, пока не станешьПредсмертной мукой сына моего.Услышь,        в каком отчаянье, как хриплоОн закричал, цепляясь за траву,Как в меркнущем мозгу внезапно выплылОбломок мысли:               «Всё-таки живу».Как медленно, как тяжело, как наглоВ траве пополз тот самый яркий след,Как с гибнущим осталась с глазу на глазВся жизнь, все восемнадцать лет.

Ну, так дойди до белого каленья…Испепелись и пепел свой развей.Стань кровью молодого поколенья,Любовью всех отцов и сыновей.

Так не стихай и вырвись вся наружу,С ободранною кожей, вся как есть,Вся жизнь моя, вся боль моя — к оружью!Всё видеть. Всё сказать. Всё перенесть.

Он вышел из окопа. Запах поляДохнул в лицо предвестьем доброты.В то же мгновенье разрывная пуля,Пробив губу, разорвалась во рту.

Он видел всё до точки, не обиделСухих травинок, согнутых огнём,И солнышко в последний раз увидел,И пожалел, и позабыл о нём.И вспомнил он, и вспомнил он, и вспомнилВсё, что забыл, с начала до конца.И понял он, как будет нелегко мне,И пожалел, и позабыл отца.Он жил ещё. Минуту. Полминуты,О милости несбыточной моля.И рухнул, в три погибели согнутый.И расступилась мать сыра земля.И он прильнул к земле усталым теломИ жадно, отучаясь понимать,Шепнул земле — но не губами — целымСуществованьем кончившимся:                            «Мать».

9

Ты будешь долго рыться в чёрном пепле.Не день, не год, не годы, а века.Пока глаза сухие не ослепли,Пока окостеневшая рукаНе вывела строки своей последней —Смотри в его любимые черты.Не сын тебе, а ты ему наследник.Вы поменялись местом, он и ты.

Со всей Москвой ты делишь траур. В окнахНи лампы, ни коптилки. Но и мгла,От стольких слёз и стольких стуж продрогнув,Тебе своим вниманьем помогла.Что помнится ей? Рельсы, рельсы, рельсы.Столбы, опять летящие столбы.Дрожащие под ветром погорельцы.Шрапнельный визг. Железный гул судьбы.

Так, значит, мщенье? Мщенье. Так и надо,Чтоб сердце сына смерть переросло.Пускай оно ворвётся в канонаду,Есть у сердец такое ремесло.И если в тучах небо фронтовое,И если над землёй летит весна,То на земле вас будет вечно двое —Сын и отец, не знающие сна.Нет права у тебя ни на какуюОсобую, отдельную тоску.Пускай, последним козырем рискуя,Она в упор приставлена к виску.Не обольщайся. Разве это выход?Всей юностью оборванной своейНе ищет сын поблажек или выгодИ в бой зовёт мильоны сыновей.И в том бою, в строю неистребимом,Любимые чужие сыновьяИдут на смену сыновьям любимымВо имя правды, большей, чем твоя.

10

Прощай, моё солнце. Прощай, моя совесть.Прощай, моя молодость, милый сыночек.Пусть этим прощаньем окончится повестьО самой глухой из глухих одиночек.

Ты в ней остаёшься. Один. ОтрешённыйОт света и воздуха. В муке последней,Никем не рассказанный. Не воскрешённый.На веки веков восемнадцатилетний.

О, как далеки между нами дороги,Идущие через столетья и черезПрибрежные те травяные отроги,Где сломанный череп пылится, ощерясь.

Прощай. Поезда не приходят оттуда.Прощай. Самолёты туда не летают.Прощай. Никакого не сбудется чуда.А сны только снятся нам. Снятся и тают.Мне снится, что ты ещё малый ребёнок,И счастлив, и ножками топчешь босымиТу землю, где столько лежит погребённых.

На этом кончается повесть о сыне.