Рабиндранат Тагор - Ты погляди без отчаянья… (стихотворения)
Цветок тамаринда
Нет, я немного накопил сокровищЗа эту жизнь.Они мне редко доставались.Потерь я больше ведал, чем находок.С протянутой рукою не стоял.А в этом самом мире —Оно цвело, сокровище, подобноКрасавице, простушке деревенской,Закрыв лицо, презрев к себе презренье, —Спокойный тамариндовый цветок.
Земля бедна, и дерево не в силахПодняться в полный рост.Его одетые листвою ветвиК земле приникли. Можно ли подумать,Что к старости приблизилось оно?Вблизи расцвел лимон. Нарядно рядомОсыпан чампак множеством цветов.Канчон цветет в углу. И посвященныйЦветам благоуханным курчиСарасвати обет свой соблюдает.Мне ясен их язык. Не раз для разговораЯ позван ими был.А только что мой слухПочувствовал неясный шепот, слышныйИз-под опущенного покрывала. Вижу —Из хижинки, на ветке тамаринда,Глядит нераспустившийся цветок,И нежно светится,И нежно пахнет,И вьются письмена по лепесткам.
Уже давно живет при нашем домеСтаринный тамаринд, знакомый с детства.
Как божество стоит он, как хранительСеверо-западного края неба.Он – как слуга, прижившийся в семье.Он сверстник прадедов,Свидетель многихРождений и поминок в этом доме,Ученый брахман нашего семейства.Кто им владел в прошедших поколеньях?Пожалуй, было большеИмен опавших, чем опавших листьев.О многих память —Такая ж тень, как тень под тамариндом.Здесь, у его корней, была конюшня,Где стук копыт тревожил помещеньеПод черепичной крышей.Но век езды на лошадях давно ужС покрикиваньем конюхов осталсяНа берегу былого, вдалеке.Умолкло ржание.Картины векаУже сверкают красками иными,А борода, расчесанная гордоСардаром[100]-кучером, с его походкой важной,Со всею пышной роскошью тех дней,Навеки удалилась за кулисы,Где декораций свалено старье.
В лучистом солнце, утром, к десятиЖдала коляска здесь, у тамаринда,И отправлялась в школу каждый деньС бессильной неохотой мальчугана,Сквозь уличную шумную толпу.И мальчуган теперь уже не тот —Лицом, душой и положеньем в мире.А тамаринд все тот же. Он молчит.В себя ушедший, в самосозерцанье,Не поводя и бровью на людейС их вечно переменчивой судьбою.
Мне вспомнился один из дней.Шел дождьОт сумерек всю ночь, не затихая.А утром – мутно,Как в глазах безумца.Ослепшая, без цели, бьется буряОгромной птицей в клетке мирозданьяКрылами о невидимые прутья.Вся улица заполнена водою.Двор затопило.Стоя на веранде,Я вижу – с гневом смотрит в небоВерхушка тамаринда, как отшельник,Руками веток небо обличая.Молчат дома, они остолбенели,У них нет речи, чтоб ответить словомНа злодеяния небес.И толькоВ движеньях листьев тамаринда былоРазгневанное восклицанье, былоПроклятье дерзкое – среди оцепеневшихКирпичных стен он представлял одинНа кругозоре, бледном от дождя,Великий лес.
Сменялись весны веснами иными —В почете были бокул и ашок.Казалось мне, что тамаринд – привратникНаружных врат весны – царя времен.И кто бы мог в то время догадаться,Что под корою грубой великанаТаится нежность красоты?Все помнят,Как он надменен в пышном тронном залеДворца весны.В его цветах сегодня мне представленГандхарва Читраратха[101] – колесничий,
Что Арджуну[102], сражаясь, победил.Теперь один, вполголоса и втайне,Поет он песню в райских кущах Индры.О, если б я, поэт, тогда – подросток,Постигнуть мог в какое-то мгновенье,Как этот старец молодостью пьян, —Я, может быть,Однажды, юным утром,Встревоженным жужжанием пчелы,Сорвал бы грозди нежные цветовИ пальцами дрожащими подвесилНа радостно зардевшееся ухо,Ты знаешь – чье.И если б ты «Как звать цветок?» – спросила,Я бы ответил:«Теплый отблеск солнцаСейчас упал тебе на подбородок.Найди ему какое-нибудь имя —Я назову тем именем цветок».
Шамоли
О Шамоли!В срабон, в дождливый месяц,Твой подведенный черным взор подобенРаздумью на ресницах молчаливойБенгальской девушки.
Твоя земля сегодняСтихи травы слагаетЗеленой речьюВ ответ на дождевую речь небес.Твой лес оделся в облака листвы,Взывают к облакам деревья, руки по́дняв:«О вы,Взнуздавшие восточный ветер,Помедлите, о вы!»
Под придорожным деревом твое жилище,О Шамоли,Кочевница, отвергнутая всеми.Разрушив свой шалаш, ты в беззаботный путьВыходишь налегке, мгновенно обеднев.Влюбленного в тебяНе связываешь ты – пола с полою брачной.И, выходя из спальни первой ночи,Он даже не оглянется на дверь.
Я хижину для нас слепил из глины,С надеждой быть с тобой наединеЗа слабой, ненадежною оградой.В то утро пели птицы.Они не строят клеток.Гнездо – что вить, что покидать – легко им.Весною – здесь, порой дождей – в лесу.
Недавно, на рассвете вместе с ветромЗахлопали в ладоши листья леса.Сегодня – пляска,Завтра – в пыль листвой.Они на то не жалуются даже.Они – глашатаи в весеннем царстве.Сегодня – трудятся, а завтра – прочь!
Все эти дни шел разговор с тобоюЛицом к лицу.С глазу на глаз сегодня ты сказала:«Пора! Бросай жилье и уходи!»А я не создал прочных стен.Я – камнемНе выложил своей мольбы у входа.На зыбкой почве хижину поставил,На оползне, размытом половодьем,Ее совсем разрушит вскоре месяцДождей – срабон.И я уйду.День расставания меня не ранит,И будет петь, хвостом качая, птица дронго[103]Над хижиной разрушенной моей.О Шамоли! Одну и ту же песнюВыводит твоя флейтаЧто в первый, что в последний день.
Из книги «Конечное» («Прантик»)
1937
* * *
Темнотою сокрыт, поглотившей сияние мира,Вошел стопою неслышимой смерти посланец,Оцетом мук он омыл окоем бытия, —Под грузом дремы тяжелой творил очищение.И вдруг на земле, на сцене Вершителя танцевЗанавес взвился, и света перст указующийКоснулся громадности мрака, трепет лучейМолнией дрогнул на глыбах глубокого снаИ дрему разрушил. Неудержимым потокомПо омелевшему, зноем спаленному руслуПляска разлива на грудь иссохшую хлынула.Словно ручьи, по глубинным артериям тьмыЗаструилось сияние. Свет с темнотой смесились,И в небе души сочетались в неясном борении.Но утихала борьба. Былое беспамятство,Стен тюремных глухое кольцо, туман отошедшего —Сгинуло все. Улыбнулось привольное утро,И в просветлении новая жизнь родилась.Тело мое, со всеми завалами прошлого,Заслонившее горной громадой своей гордыниГрядущее дальнее, служа лишь близкому дню, —Вижу – облаком легким над окоемом истаяло.Себя я обрел: телесных не чувствую пут,По духовному небу чрез Млечный Путь переправилсяИ там растворился паломником к вечному свету.
* * *
Следом бредешь, неудачливый спутник мой, прошлое.Сонмы теней с пепелища бесплодных желанийВечно со мною и тянут, и тянут назад.Темным напевом звучит твой ситар полувнятный,Словно жужжанье пчелы одинокой в лесу,Где облетели цветы. Вперед, на дорогу,Тенью ложишься, подобно горе на закатеВ свете неявственно-желтом зари беспредельной.Грез тенета порви, освободи мою душу,Ты, у Смерти укравший алмазы страданияИ снов несбывшихся радуги. Ныне верни ихСмерти. В осеннем безоблачном небе, смотрящемВдаль, прозвучала свирель – это вечный скиталецК дому идет налегке, – за ним я последую.
* * *
Один за другим погасают на сцене огни.Зала – как сон, чьи видения стерлись;Пусто, темно. Знак подала тишинаСтрогим перстом. Спокойна душа; и наряд мой,Перед началом спектакля казавшийся сутьюОбраза, в зале пустом бессмысленным стал.Красками, блестками, всяческой мишуроюПриукрашал я себя, толпе угождая.Сразу стерлись они – и меня поразилаВся полнота невидимой сути моей.Так очертанья земли при скончании дняСмутно сливаются в час погребенья закатаИ открывается небо, прозрачное небоВ звездном сиянье, собою самим изумленное.
Из книги «Вечерний свет» («Шенджути»)
1938
Память
Когда душа моя от тела отлетит, — Пусть шаловых лесов уединеньеДрузья, которыми не буду позабыт, Однажды посетят порой весенней.
Там птицы на ветвях нашли приют Под кровом свежей тени,Они не помнят обо мне, свистят, поют, — И что для них мое исчезновенье? Пусть кто-то в лес пришел, пускай уйдет, Мгновений пролетают вереницы, — Бесследна жизнь – и всё не в счет… И времени не замечают птицы.Их ветер тот принес, что старше всех начал, Веков, творений, Он и меня в лесу бродить призвал, И ритм его – в моем сердцебиенье. И я, от доли удалясь почетной,Блуждал задумчиво, не ведая путей, И все, что в мире мимолетно, С мечтою встретилось моей. Как облака, в неведомые дали Летели мысли. Знойный небосводМечтал о красоте, и краски воплощалиВсе мимолетное, что навсегда уйдет.И то, что создал я тогда, мечтой томим, — Я не отметил именем моим.Писал, зачеркивал… Мой труд велик иль мал —Я не оценивал. И ветер все умчал.
В том дне затерян я, – безвестною тропою,Что не хранит следов, придете в мой предел.Уже уходит день, но мира красотоюКорзин своих никто наполнить не успел. Порою вечности я слышал зовы И шел на зов, но уходил назад. Так дети, наигравшись, снова Домой спешат. Я ничего не спрячу, не присвою —Ни бед, ни радостей не унесу с собою. Мир для меня на миг простер Из вешних лепестков ковер.Встречаются друзья, но их живая речь,Как дым, развеется – ее нельзя сберечь.Людей, которые толпе не по нутру, —Не встретишь никогда на праздничном пиру.Меня вы помните, – я был самим собою, С немой природой чувствовал родство, Я не замечен был толпою, Я должником не сделал никогоИ не был сам в долгу. Для памяти моейНе надо ни торжеств, ни сборищ, ни речей, —И только в шаловом лесу, в уединенье — Пусть вспомнят обо мне порой весенней.
Новое время
