Сорок звонких капелей. Осенние листья - Владимир Алексеевич Солоухин
Речь идет, разумеется, о поэзии, а не о стихах.
* * *
Вчера мы катались с горы на лыжах. Гора была длинная, ровная, плавная. Кататься с нее было одно удовольствие.
Вдруг мой товарищ говорит:
— Всем хороша гора, но очень уж ровна. Не хватает хотя бы маленькой ухабинки.
Ах, как не хватает нам ухабинки в наших повестях и романах!
* * *
Голую мысль можно упаковать в логическую, математическую или химическую формулу и в этой прочной упаковке хранить и рассылать всем, и все прочтут, и мысль станет всеобщим достоянием.
* * *
Сильное чувство: любовь к женщине, любовь к отчизне, восторг перед творением природы — тоже можно сообщить другим. Но для этого нет иного способа, кроме искусства.
* * *
Бывает литература сфокусированная и несфокусированная. Я не хочу сказать, что одна из них второсортна. Просто писатель должен заранее решить, что он собирается делать: много и интересно рассказывать — «Фрегат „Паллада“», «Былое и думы», «История моего современника», биографическая трилогия Толстого… либо много сказать — «Обломов», «Дубровский», «Палата № 6», «Сорок первый»…
* * *
Произведение искусства — передатчик, вечно излучающий эстетическую, нервную, эмоциональную энергию. Оно излучает ее всегда и для всех. Но все же «приемник» должен быть настроен на определенную волну.
* * *
Мы, конечно, читаем сейчас «Божественную комедию», но разве так читали ее современники Данте! Дело в том, что она была в то время, помимо всего, еще и злободневной. Данте заселил круги ада людьми, имена которых много говорили его современнику: политическими деятелями, писателями, героями модных тогда книг.
Чтобы понять тогдашнюю злободневность этой вещи, нужно представить себе новую «Комедию», где фигурировали бы популярные в наше время личности (мало ли их!). Кто за демагогию, кто за кровопролитие, кто за недержание речи, кто за предательство, кто за самоубийство, кто за фарисейство, кто за пьянство.
Было бы понятнее, почему «Божественная комедия» пользовалась столь грандиозным успехом тогда, когда можно было читать ее, не заглядывая то и дело в примечания.
* * *
Всякое искусство — и об этом очень хорошо знают актеры на сцене, ибо у них это проявляется нагляднее и резче, — есть диалог между художником и публикой.
Грубее всего, но зато и точнее всего, можно сравнить всякое искусство с игрой в теннис, где хорошая, красивая игра зависит от обеих сторон. Ибо, если игрок будет делать хорошие посылки мяча, но в ответ не будет получать хороших обратных подач, то никакой игры вообще не получится.
* * *
Два интеллигента спорили, какой бывает снег. Один говорит, что бывает и синий. Другой доказывал, что синий снег — это чепуха, выдумка импрессионистов, декадентов, что снег и есть снег, белый как… снег.
В этом же доме жил Репин. Пошли к нему разрешить спор. Репин не любил, когда его отрывают от работы. Он сердито крикнул:
— Ну, чего вам?
— Какой бывает снег?
— Только не белый! — и захлопнул дверь.
* * *
Самолету нужна бетонированная дорожка, чтобы разбежаться. Но для полета ему нужно небо.
Стихотворение тоже должно иметь разбег. И лишь в определенной точке переходить на свободный полет, на паренье. Разбежка происходит на точных конкретных деталях, на зримых и ярких образах. В воздух же, в небо поднимают крылья отвлеченной и чистой мысли.
Иногда на разбег тратится третья часть стихотворения, иногда — половина, иногда (очень часто) стихотворение так и не взлетает. А вот классический пример того, как паренье началось во второй строке. Строфа Владимира Луговского:
Мальчики играют на горе.
Сотни тысяч лет они играют.
Умирают царства на земле —
Детство никогда не умирает.
* * *
Научимся делать все синтетическое: хлеб, ткани, мясо, овощи, даже зелень. Из нефти, из каменного угля. Но и нефть, и каменный уголь рано или поздно кончатся. Даже если превращать в хлеб гранит, то и гранит весь будет съеден.
Я хочу сказать, что это есть расходование земли в чистом виде, расходование без отдачи, без восполнения.
В то время как выращивание хлеба, винограда, деревьев, льна, хлопка не расходует землю, не обедняет ее, но обогащает, год от году прибавляет к ней. Потому что при этом солнечная энергия превращается в органические вещества.
* * *
Наука с ее формулами, выкладками, умозаключениями призвана организовать интеллектуальную сторону человеческого сознания.
Искусство же призвано организовать эмоциональную сторону сознания, ибо если наука есть память ума, то искусство есть память чувств.
* * *
Поэты учат людей понимать красоту. У Карамзина в его славных «Письмах русского путешественника» — записано про двух поэтов: «Весна не была бы для меня так прекрасна, если бы Томсон и Клейст не описали мне всех красот ея».
* * *
В лучших образцах поэзии всё — ритм, рифма, интонация, образная система — призвано к тому, чтобы наше сознание как можно легче и свободнее погружалось в стихию смысла стихотворения.
Формальные изыскания, самодовлеющие образы, нагромождение их как бы от избытка таланта, а на самом деле от недостатка его, есть не что иное, как сетка из колючей проволоки, наброшенная на стихию замысла художественного произведения.
Сознание читателя, продираясь сквозь эту сетку, оставляет на колючках частицу самого себя. Практически это выражается в том, что каждый самодовлеющий образ, необычная причудливая рифма привлекают к себе наше внимание, заставляют нас остановиться, задержаться на нем. Ибо мы уж читаем дальше, а закавыка образа занозой сидит в мозгу, требуя расшифровки. В то время как образная система, включая рифму, должна помогать сознанию погружаться в стихию смысла художественного произведения.
* * *
Один Пушкин, как бы он ни был велик, еще не эпоха. Чтобы получилась эпоха, нужны Грибоедов и Крылов, Тютчев и Баратынский, Батюшков и Денис Давыдов, Гоголь и Жуковский, Карамзин и Гончаров…
* * *
Не положительные и отрицательные заряды, не нейтроны и протоны должны быть предметом искусства, но положительное и отрицательное в душе человека, то, что выражено извечными словами — Добро и Зло.
* * *
Самобытность любят отождествлять с элементарной непосредственностью, с полной нетронутостью цивилизацией.
Но дикарь не самобытен. Он просто дикарь. Самобытен человек, познавший все и при всем том сохранивший черты индивидуальности.
* * *
Есть посредственности, есть и откровенные бездарности. С нашей потребительской — так сказать, «читательской» — точки зрения. И вот часто видишь, как посредственность или даже бездарность
