Василий Бетаки - За полвека

А было только то, что было:

И город, полный кутерьмы,

И пригородов сонных бредни,

И монотонность той зимы,

Что оказалась не последней,

И как обломки медных ламп,

Как новонайденная Мекка,

Был тот четырёхстопный ямб,

Не устаревший за три века.

12 марта 2000

241.

СЕН-ГЕНОЛЕ

"Пен-ар-бед" (по-бретонски)

и "Финистер" (по-французски) —

это "конец земли".

Сейнеры, белые домики, синие ставни,

Гранитный маяк Сен-Геноле торчит из камней,

"Пен-ар-бед!" — чайки выкрикивают своенравно,

"Стой! — чайки предупреждают — Здесь — конец!"

Врут они, птицы морские. Не кончено это:

Врут, как горизонта растянутая дуга…

Знаю: за ней — чуть постаревшего Нового Света

Низкие и кленовые берега.

Там тоже белые домики (но не синие, а чёрные ставни),

И, повторяю, — от клёнов рыжие берега

В воду Атлантики серой уходят плавно,

Листва лихорадочной осени — янтарная курага.

И если ручную бурю выпустить из стакана —

Клёны, облетая, правдиво расскажут тебе про то,

Что вот там, за горизонтом, по ту сторону океана…

Но чайки и здесь предупреждают: "дальше — ничто!"

Врут они, птицы: где-то посреди — ещё Атлантида,

А за ней на скалистой, песчаной, серой земле,

За кормой отплывшего сейнера исчезает из вида

Угол Атлантики и Бискайи — Сен-Геноле.

Май 2004 г., Бретань

242.

Небо снизилось. Небо — немо.

Но упорно и незаметно

Отделяет землю от неба

Бесконечный язык ветра.

Только он один-то и может

Тут хозяйничать, растекаясь,

Потому что края моря —

Мир, оставленный без вертикалей:

Ни ствола, ни куста — плоско.

Что ж удержит сию чашу?

Потому-то здесь так просто

Небо наземь ложится часто.

И могло бы лежать вечно

Надо всеми грехами земными,

Только длинный язык ветра

Простирается между ними.

Каждый камень кипит как чайник,

Пар ползёт в облака немо,

Подпирая и крылья чаек,

И всё то, что осталось от неба:

Что-то тяжкое, в синих дырах,

(Устарела дождя ересь),

И когда б не столбы менгиров,

Раздавило б оно вереск!

Гомонят бакланы, кроншнепы,

Их вдоль пены небо качает,

И когда б не скалы-кронштейны,

Раздавило б оно чаек!

А сейчас и чаек разгонит:

Их возня всё глуше и глуше,

И когда б не пружины прибоя,

Раздавило б оно душу…

Май 2004. Бретань

243.

ЛЮБОВНИКИ И БРОДЯГА У НАСТОЯЩЕГО МОРЯ

Из Сильвии Плат

…И навечно холодное воображенье

Заколачивает летнее бунгало,

И в песочных часах время без движенья:

Каникулы кончились, и пейзажи заколо-

чены тоже. Мысли, в прибое вольном

Следившие за зеленью русалочьих волос,

Как летучие мыши спрятались недовольно

На чердаке черепа. И не довелось

Стать нам теми, какими стать могли бы.

Никуда не деться от "здесь и сейчас",

Белые киты и радужные рыбы

Вместе с океаном покинули нас.

Только бродяга, одинокий и серый,

Среди ракушек стараясь на корточки сесть,

Тычет своей палкой в осколки Венеры,

А чайки над ним — как узловатая сеть.

Обломок кости, голый и гладкий,

Ухмыляется, как только схлынет волна,

И хоть разум работает, и всё в порядке —

Нам-то что остаётся? Песчинка одна —

Не жемчужина…

Повседневное, взаправдашнее солнце

Встанет, сядет… Да и вода — как вода.

Человечка на луне больше не найдётся.

Всё — как всегда, как всегда, как всегда…

244.

ВЕТЕР

Если б небу — где хочешь (но не в этой пустыне),

Наземь вздумалось бы соскользнуть, скатиться,

Удержали б его на верхушках лесные

Атланты, колонны, кариатиды.

А на плоском — ветрам не забьёшь кляпа.

И не цапля плачет, не чайка стонет,

И не скалы торчат из воды, — шляпы

Рыбаков, утонувших стоя.

И не камень кипит — сатанинский чайник,

Хочет паром крыло обварить чайке,

Водяные, накрывшись волн плащами,

По сигналу ветра сбиваются в шайки.

Набегают на мыс с быстротой коня,

Огибая скалу и взлетая ввысь,

Стелют белые бороды по камням,

Потому что это — последний мыс.

Сквозь бегущие тучи солнце — блюдце.

Но они и его разобьют наконец,

Оторвётся небо — камни в пену сорвутся,

И с земли сдует белый крахмальный

Бретонский чепец.

2004 г., Бретань.

245.

ОДА-БАЛЛАДА

(о том, "как делать стихи")

Не пишется. Не спится.

Бессонница — как страж…

На чём остановиться?

История? Пейзаж?

И где, какая птица

Рифмуется, кружится,

И стих впадает в раж?

А рифмы — как из крана

(видны, стены, штаны…)

Толпятся, как бараны:

(вруны, годны, полны…),

Ну, выверну карманы —

Слоны, бледны… Блины!!!

У кромки океана —

Бретонские блины!

На вересковой круче,

Над морем, прямо тут,

В толпе ветров колючих

Девчонки их пекут.

А ну-ка, глянь на солнце

И заслонись блином,

Сквозь блин предстанет солнце

Канатным плясуном!

Набег ассоциаций —

Размашистым пучком…

Не дай им разбегаться

И оглядись кругом:

Вон, тучка, что так хмуро,

Так медленно прошла, -

Да, это тень Артура

У Круглого стола!

А стол стоит над сопкой

С прибрежной стороны,

На нём горячей стопкой

Возвысились блины!

Внизу же — ни травинки…

(Ах, в мире всё — песок!)

Глотни-ка, по старинке,

Поджаристый кусок!

Вдали — залива глотка

Скалиста и черна,

Закат — как сковородка

Для нового блина:

Нальют в неё тумана —

И вновь вознесены

Над пеной океана,

Белесой, как сметана,

У края океана —

Бретонские блины!

Июнь 2004 г.

246.

ПАРИЖ В 1973 ГОДУ…

Так от прочего мира мы прочно в России были отрезаны,

Что все, уехавшие хоть до первой войны,

Хоть в семнадцатом, хоть в сороковых,

Существовали для нас где-то в истории,

Персонажами времён совершенно иных…

А когда я встретился с некоторыми из них,

Казалось — не только Одоевцева, Бахрах или Анненков, но

И те, кто исчезли давным-давно,

Ни в каком прошлом вовсе не пребывали,

И вот теперь, на парижском бульваре,

Даже разговаривать с ними дано!

Следы Серебряного века мимо скользили…

В былом растворялись? Пожалуй — нет!

Ведь было не совсем понятно:

это и вправду Париж, или

Притворяющийся Парижем Тот Свет?..

2005 г.

247.

ОБНАЖЁННАЯ В ЗОЛОТИСТЫХ ТОНАХ

(портрет)

И. Ш.

Где в море душу вливая,

Опять дрожит река,

Осоку раздвигая —

Оливковая рука…

Валькирия тяжёлая

Звенит глухою медью,

Отряхивая волосы,

Над виноградом мидий.

Июнь — белее белого,

Он даже ночью белей

Цветков жасмина, сделанных

Из платьиц мелких фей.

На фоне ветра белого

Чуть влажная и медная,

Она идёт так медленно

По краю летних дней…

Звенят по меди искорки

Опавших лепестков —

Фарфоровые осколки

От статуй старых богов.

Давным-давно покинуты

Античные они,

И в воду опрокинуты

Жертвенные огни.

С холмов седого ветра дым

Над яркостью осок,

И сквозь зелёный свет воды —

Коричневый песок.

Валькирия тяжёлая

Звенит глухою медью

И отжимает волосы

Над виноградом мидий,

И волосы — как водоросли,

И тёмен медный цвет…

По камушкам. Над водами.

Вдоль края летних лет…

248.

АНАКРЕОНТИЧЕСКИЙ ДИПТИХ

1.

Как запах ламинарий влажен!

…Атлантика, она — моя

Всей крутизною пенных ляжек,

Всей шириной округлых пляжей,

Всей бабьей сутью бытия.

Хоть молода — не молода,

Опять приманит — не откажет;

Зато и хороша тогда,

Когда волнуясь жадно, ляжет

На жёлтой простыне песка,

Чуть лицемерна, но легка: