Тарас Шевченко - Кобзарь: Стихотворения и поэмы

6 мая 1844

С.П.Б.

Девичьи ночи

Перевод Н. Ушакова

Высушили кари очи

Девичии ночи…

Расплелася коса-красаВся до пояса;Грудь открылась, словно в мореВолны на просторе;Карие сверкнули очи —Звезды среди ночи;Руки в муке потянулись,Взяли б — прикоснулись,Обвились бы, — вокруг подушкиХолодной сомкнулись,И застыли, и замерли,Без сил разомкнулись.

«Для чего мне коса-краса,Зачем очи эти,Стан мой гибкий… коль друга нетУ меня на свете.Ведь не с кем мне полюбиться,Сердцем поделиться…Сердце мое, сердце мое!Трудно тебе битьсяОдинокому. С кем жить мне,С кем жить, мир лукавый,Ты мне скажи. Зачем, скажи,Эта слава… слава.Я любить, я жить желаюСердцем — не красою!А мне еще завидуют,Гордою и злоюЗлые люди называют,А того не знают,Что я в сердце затаила…Пускай называют —Грех им будет… боже правый!Почему не хочешьУкоротить жестокие,Тяжелые ночи…Днем не так я одинока —С полем говорю я,Говорю — недолю в полеЗабываю злую.А в ночи…» — да и замолкла,Слезы навернулись…Руки в муке протянулись,Напрасно сомкнулись.

18 мая 1844

С.П.Б.

Сон

Комедия

Перевод В. Державина

Дух истины, егоже мир

не может прияти, яко

не видит его, ниже знает его.

{111}У всякого своя доляИ свой путь широкий:Этот строит, тот ломает,Этот жадным окомВысматривает повсюдуЗемлю, чтобы силойЗаграбастать и с собоюУтащить в могилу.Третий в карты, словно липку,Обдирает свата,Тот тихонько в уголочкеТочит нож на брата.А тот, тихонький да трезвый,Богобоязливый,Как кошечка, подкрадется,Выждет несчастливыйДень для вас, да как запуститКогтища в печенку, —Не разжалобят злодеяИ слезы ребенка!А тот, щедрый, храмы строит.Тысяч не жалеет,А уж родину так любит,Так душой болеетЗа нее, так из сердешнойКровь, что воду, точит!..Молчат люди, как ягнята,Вытаращив очи!Пускай: «Может, так и надо?» —Скажет люд убогий.Так и надо! Потому чтоНет на небе бога!Под ярмом вы падаете,Ждете, умирая,Райских радостей за гробом —Нет за гробом рая!Образумьтесь! Поглядите;Все на этом свете —И нищие и царята —Адамовы дети!Тот… и тот… А что же я-то?Я, добрые люди,Лишь гуляю да пируюИ в праздник и в будень.Вам досадно? Сетуете?Слушать не хочу я!Не бранитесь! Я свою пью,А не кровь людскую!Так, вдоль плетней тропой знакомойИдя с пирушки в час ночной,Болтал я пьяный сам с собой,Покуда не добрел до дому.Нет у меня детей; женаНе бранит, встречая.Дом отрадней рая, —Кругом такая тишинаИ в сердце и в хате…Вот и лег поспать я…А если пьяный да заснет,Пусть хоть орудья катят, —Он усом не моргнет.И сон же, сон на диво дивныйВ ту ночь мне снился.Тут и непьющий бы напился,Последний скряга дал бы гривну,Чтоб глянуть, хоть едва-едва…Да — черта с два!Вот вижу: вроде как соваЛетит над балками, прудами и лугами,Над оврагами и рвами,Над широкими степямиИ пустырями.А я за нею подымаюсь,Лечу, лечу, с землей прощаюсь.«Ты прощай, земля родная,Край скорби и плача!Мои муки, злые мукиВ облаках я спрячу.Ты ли стонешь, Украина,Вдовой бесталанной!Прилетать к тебе я стануПолночью туманной.Для печально-тихой речиНа совет с тобоюБуду падать в полуночиСвежею росою.Побеседуем, покаместУтро не настанет,Пока твои малолеткиНа врага не встанут.Так прощай, земля родная,Отчий край убогий!..Расти деток: жива правдаУ господа бога!»

Летим… Гляжу — уже светает,Край неба пылает,Соловейко в темной рощеСолнышко встречает.Видно — степи голубеют,Тихо ветер веет;Меж ярами над прудамиВербы зеленеют.Разрослись сады густые.Тополя на волеВстали, словно часовые,Беседуют с полем.Вся страна моя роднаяСияет красою,Зеленеет, умываясьЧистою росою.Хорошеет, умываясь,Солнышко встречая,Не видать ее просторамНи конца, ни края!Не убьет ее, не сломитНикакая сила…Душа моя! Ты о чем жеСнова загрустила?Душа моя! Ты о чем жеГорько зарыдала?Чего тебе жалко?Иль ты не видала,Иль ты не слыхала рыданий людских?Гляди же! А я — улечу я от нихЗа синие тучи высоко, высоко;Там нету ни власти, ни кары жестокой,Ни горя, ни радости там не видать,А здесь — в этом рае, что ты покидаешьСермягу в заплатах с калеки снимают,Со шкурой дерут, — одевать, обуватьКняжат малолетних. А вон — распинаютВдову за оброки; а сына берут, —Любимого сына, единого сына, —В солдаты отраду ее отдают.А вон умирает в бурьяне под тыномОпухший, голодный ребенок! А матьУгнали пшеницу на барщине жать.А вон видишь? Очи, очи!Куда деться с вами?Лучше бы вас высушило,Выжгло бы слезами!То покрытка вдоль забораС ребенком плетется, —Мать прогнала, и все гонят,Куда ни толкнется!..Нищий даже сторонится!..А барчук не знает:Он, щенок, уже с двадцатойДуши пропивает!

Видит ли господь сквозь тучиНаши слезы, горе?Видит он да помогает,Как и эти горыВековые, облитыеКровию людскою!Душа моя мученица,Горе мне с тобою!Так упьемся горьким ядом,Уснем под снегами,Пошлем думу прямо к богу;Там, за облаками,Спросим: долго ль кровопийцамЦарствовать над нами?Лети ж, моя дума, моя злая мука!Возьми эту ношу мучений и зла —Друзей своих верных! Ты с ними росла,Ты с ними сроднилась; их тяжкие рукиТебя пеленали. Бери ж их, летиИ по небу всю их орду распусти!Пускай чернеет, багровеет,Пламенем повеет,Пускай лютый змей всю землюТрупами усеет!А пока ты не вернешься, —Я, сердце скрывая,Белый свет пройду до края,Не найду ли рая.

И вновь я над землею рею,И вновь прощаюся я с нею.Тяжко бросить мать-старухуБез крова, без хаты,Но страшнее видеть всюдуСлезы да заплаты.

Лечу, лечу, а ветер веет,Передо мною снег белеет;Глухие, топкие места,Туман, туман и пустота.Безлюдье, глушь, не знать и следуЗлой человеческой ноги.Враги мои и не враги,Прощайте! В гости не приеду.Упивайтесь и пируйте,Не услышу боле, —Я один себе навекиЗаночую в поле…И пока вы не узналиО крае далеком,Где не льются кровь и слезы,Я усну глубоко.Я усну…Но вдруг я слышу —Под землей неясноЦепи звякнули… Я глянул…О народ несчастный!Ты откуда, чем ты занят?Чего ищешь, роясьПод землею?… Нет, должно быть,Я от вас не скроюсьДаже на небе!.. За что жеМне такие муки?Кому что я сделал злое?Чьи тяжкие рукиВ теле душу заковали,Грудь испепелилиИ, как тучи галок,Думы распустили?За что, не знаю, а карают,И тяжко карают,Иль не будет этим мукамНи конца, ни краю?Не вижу, не знаю!

Пустыня вдруг зашевелилась…Земля, как тесный гроб, раскрылась,И из земли на Страшный судЗа правдой мертвецы встают…Не мертвы они, не просятЖалости у судей!То идут, гремя цепями,Все живые люди,{112}Золото из нор выносят,Чтоб жадности лютойЗаткнуть глотку. А за что ж ихВ рудники сослали?Знает бог… Хотя и сам-тоЗнает он едва ли!Вон — вор, клеймом отмеченный,Гремит кандалами,Другой, кнутами сеченный,Скрежещет зубами —Друга он зарезать хочетСвоими руками.А меж ними, злодеями,Вон — в одежде рванойЦарь всемирный, царь свободы,Царь, клеймом венчанный!Цепи носит и не стонетВ муке бесконечной!Сердце, что добром согрето —Не остынет вечно!

А где же твои думы в их вешнем расцвете?Любовно взращенные, смелые дети?В чьи руки ты, друг мой, судьбу их вручил?Иль, может быть, в сердце навек схоронил?Не прячь! Разбросай их, рассыпь их повсюду!Взойдут, разрастутся, могучими будут!

Еще мытарство? Иль уж будет?Будет, будет, тут холодно!Мороз разум будит.И вновь лечу. Земля чернеет.И дремлет ум, и сердце млеет.Гляжу: дома стоят рядами,Кресты сверкают над церквами,По площадям, как журавли,Солдаты на муштру пошли,Хорошо обуты, сыты,В цепи накрепко забиты,Маршируют… Дальше глянул;Вот в низине, словно в яме,Город средь болот дымится.Над ними тучами клубитсяМгла густая. Долетаю…То город без края!То ли турецкий,То ли немецкий,А быть может, даже русский?Господа пузаты,Церкви да палатыИ ни одной мужицкой хаты!

Смеркалося… Огнем, огнемКругом запылало —Тут я струхнул… «Ура! ура!» —Толпа закричала.«Цыц вы, дурни! Образумьтесь!Чему сдуру рады,Что горите?» — «Экой хохол!Не знает парада!У нас парад! Сам изволитДелать смотр солдатам!»«Где ж найти мне эту цацу?»«Иди к тем палатам».Я пошел. Тут мне, спасибо,Землячок попалсяС казенными пуговками.{113}«Ты откуда взялся?»«С Украины». — «Ты ж ни словаМолвить не умеешьПо-здешнему!» — «Э, нет, братец,Говорить умею,Да не хочу!» — «Вот чудак-то!Я все входы знаю.Я служу здесь… Если хочешь,Ввести попытаюсьВо дворец тебя, но толькоЗдесь, братец, столица —Просвещенье! Дай полтинку!»«Тьфу тебе, мокрицаЧернильная!..» Стал я снова,Как дух бестелесный,Невидим. Вошел в палаты.Царь ты мой небесный,Вот где рай-то! БлюдолизыЗолотом обшиты!Сам по залам выступает,Высокий, сердитый.Прохаживается важноС тощей, тонконогой,Словно высохший опенок,Царицей убогой{114},А к тому ж она, бедняжка,Трясет головою.Это ты и есть богиня?Горюшко с тобою!Не видал тебя ни разуИ попал впросак я, —Тупорылому поверилТвоему писаке!Как дурак, бумаге верилИ лакейским перьямВиршеплетов. Вот теперь ихИ читай, и верь им!За богами — бары, барыВыступают гордо.Все, как свиньи, толстопузыИ все толстоморды!Норовят, пыхтя, потея,Стать к самим поближе:Может быть, получат в морду,Может быть, оближутЦарский кукиш!Хоть — вот столько!Хоть полфиги! Лишь бы толькоПод самое рыло.В ряд построились вельможи,В зале все застыло,Смолкло… Только царь бормочет,А чудо-царицаГоленастой, тощей цаплейПрыгает, бодрится.Долго так они ходили,Как сычи, надутыЧто-то тихо говорили,Слышалось: как будто,Об отечестве, о новыхКантах и петлицахО муштре и маршировке,А потом царицаОтошла и села в кресло.К главному вельможеЦарь подходит да как треснетКулачищем в рожу.Облизнулся тут беднягаДа — младшего в брюхо!Только звон пошел. А этотКак заедет в ухоМеньшему, а тот утюжитТех, что чином хуже,А те — мелюзгу, а мелочь —В двери! И снаружиКак кинется по улицамИ — ну колошматитьНедобитых православных!А те благим матомЗаорали да как рявкнут:«Гуляй, царь-батюшка, гуляй!Ура!.. Ура!.. Ура-а-а!»Посмеялся я и — хватит;И меня давнулиВсе же здорово. Под утроБитые заснули…Православные все тишеПо углам скулилиИ за батюшкино здравьеГоспода молили.Смех и слезы! Вот смотрю яНа город богатый.Ночь как день! Куда ни глянешь —Палаты, палаты…А над тихою рекоюВесь каменный берег.Я гляжу, как полоумный,И глазам не верю, —Не пойму, не разумею, —Откуда взялосяЭто диво?… Вот где кровиМного пролилосяБез ножа! А за рекоюКрепость с колокольней{115}, —Шпиль как шило — как посмотришь,Жуть берет невольно.И куранты теленькают…Кругом озираюсь,Вот — конь летит{116}, копытамиСкалу разбивает.Всадник — в свитке и не в свитке,Без седла, как влитый,И без шапки, только листомГолова повита.Конь ярится — вот-вот реку,Вот… вот… перескочит!Всадник руку простирает,Будто мир весь хочетЗаграбастать. Кто ж такой он?Подхожу, читаю,Что написано на камне:«Первому — вторая»Поставила это диво.О! Теперь я знаю:Этот — первый, распинал онНашу Украину.{117}А вторая доконалаВдову-сиротину.{118}Кровопийцы! Людоеды!Напились живоюНашей кровью! А что взялиНа тот свет с собою?Так мне тяжко, трудно стало,Словно я читаюИсторию Украины!Стою, замираю…В это время — тихо, тихоКто-то запеваетНевидимый надо мною:

«Из города из ГлуховаПолки выступалиС заступами на линию{119},Наказным послалиГетманом меня в столицу,Вместе с казаками.О боже наш милосердный!О изверг поганый!Царь проклятый, царь лукавый!Здесь, в земле пустынной,Что ты сделал с казаками?Засыпал трясиныБлагородными костями;Поставил столицуТы на их кровавых трупах!И в темной темницеУмер я голодной смертью,Тобою замучен,В кандалах!{120}.. О царь! НавекиБуду неразлучен Я с тобою! Кандалами Скован я с тобоюНа века веков! Мне тяжкоВитать над Невою!Может быть, уж УкраиныВовсе нет. Кто знает!..Полетел бы, поглядел бы,Да бог не пускает.Может, всю ее спалили,В море Днепр спустили,Насмеялись и разрылиСтарые могилы —Нашу славу. Боже милый,Сжалься, боже милый».Все замолкло. Вот я вижу;Туча снегом кроетНебо серое. А в тучеЗверь как будто воет.То не туча — птица тучейБелой закружилаНад тем медным исполиномИ заголосила:«Кровопийца! Мы навекиСкованы с тобою.На суде последнем, СтрашномМы бога закроемОт глазищ твоих несытых.Ты нас с УкраиныГнал, холодных и голодных,В снега, на чужбину!Погубил нас, а из кожиНашей багряницуСшил ты жилами погибших,Заложил столицуВ новой мантии! Любуйся жНа свои палаты!Веселись, палач свирепый,Проклятый! Проклятый!»

Рассыпались, разлетелись.Солнышко вставало.Я стоял и удивлялсяТак, что жутко стало.Вот уж голь закопошилась,На труд поспешая,Уж построились солдаты,Муштру начиная.Заспанные, проходилиДевушки устало,Но — домой, а не из дому!..Мать их посылалаНа ночь целую работать,На хлеб заработать.Я стою, молчу, понурясь,Думаю, гадаю:Ох, как трудно хлеб насущныйЛюди добывают.Вот и братия рысцоюСыплет в дверь сената,Скрипеть перьями да шкуруДрать с отца и брата.Землячки мои меж нимиШустро пробегают;По-московски так и режут,Смеются, ругаютНа чем свет отца, что с детстваТрещать не учил ихПо-немецки, — мол, теперь вотПрокисай в чернилах!Эх ты, пьявка! Может, батькоПродавал коровуПоследнюю, чтоб выучилТы столичный говор!Украина! Украина!Твои ль то родные,Чернилами политыеЦветы молодые,Царевою беленоюВ немецких теплицахЗаглушены!.. Плачь, Украйна,Сирая вдовица!

Глянуть, что ли, что творитсяВ царевых палатах?Как-то там у них? Вхожу я, —Множество пузатыхЖдет царя. Сопят спросонья,Все понадувалисьИндюками да на двериКосо озирались.Вот и двери отворились.Словно из берлогиМедведь вылез, еле-елеПодымает ноги.Весь опухший, страшный, синий:Похмельем проклятымМучился он. Да как крикнетНа самых пузатых.Все пузатые мгновенноВ землю провалились!Тут он выпучил глазищи —Затряслись, забилисьУцелевшие. На меньшихТут как заорал он —И те в землю. Он на мелочь —И мелочь пропала.Он — на челядь, и челядиСловно не бывало.На солдат, и солдатики —Только застонали,Ушли в землю!.. Вот так чудоУвидал я, люди!Я гляжу, что дальше будет,Что же делать будетМедвежонок мой? Стоит он,Печальный, понурый.Эх, бедняжка!.. Куда деласьМедвежья натура?Тихий стал, ну — как котенок!.. Я расхохотался.Он услышал да как зыкнет —Я перепугалсяИ проснулся…Вот какой мнеПривиделся странный,Дикий сон. Такое снитсяРазве только пьянымДа юродивым. Простите,Сделайте мне милость,Что не свое рассказал вам,А то, что приснилось.

8 июня 1844. С.-Петербург