Федор Сологуб - Том 7. Изборник. Рукописные книги
«Мечта стоять пред милой дамой…»
Мечта стоять пред милой дамойВладеет отроком-пажом,Но двери заперты упрямо, –Там госпожа с духовником.
В каких проступках покаяньеОна смиренно принесла?Иль только слушать назиданьеОна прелата призвала?
Иль, мужа своего ревнуя,Благого утешенья ждёт?Иль совещается, какуюВ обитель жертву принесёт?
Или?.. Потупившись ревниво,Стоит влюблённый паж, дрожа,Но вот выходит торопливоМонах, не глядя на пажа.
Его лицо всё так же бледно.Стремится к Господу аскет,В молитве страстной и победнойДавно отвергнувший весь свет.
О нет, любовью здесь не пахнет!Ревнивым, милый паж, не будь:В дыхании молитвы чахнетДавно монашеская грудь.
Паж веселеет, входит смело.Графиня милая одна.Она работает умелоНад вышиваньем полотна.
Он Эльзу к поцелую нудит.«Мальчишка дерзкий, не балуй!»И паж трепещет, – что же будет,Удар хлыста иль поцелуй?
Нет, ничего, она смеётся,И как пажу не покраснеть!«Тебе никак не удаётсяТвоею Эльзой овладеть!
Какую задал мне заботу –Тебя искусству ласк учить!Что ж, граф уехал на охоту, –Уж научу я, так и быть!»
Она мальчишку раздевает,Нагая перед ним легла,И терпеливо обучаетВесёлым тайнам ремесла.
«Последуешь последней моде…»
Последуешь последней модеИль самой первой, всё равно,В наряде, в Евиной свободеТебе не согрешить грешно.
И если даже нарумянишьСвои ланиты и устаИ этим Кроноса обманешь,Ты перед Эросом чиста.
Твои лукавые изменыПусть отмечает Сатана,Но ты, соперница Елены,Пред Афродитою верна.
И если бы аскет с презреньемКлеймил коварство женщин, «тыБыла б всегда опроверженьемЕго печальной клеветы».
Хвалители
БасняПриглашены богатым Вором В числе других Оратор и Поэт,И восхваляют все его согласным хором, Но кислые гримасы им в ответ. Все гости подбавляли жара, И яркий фейерверк похвал Перед глазами Вора засверкал, А он мычит: «Всё это – слабо, старо!» От Вора вышед, за углом Чуть приоткрывши щёлку злости,Смущённые, так говорили гости: «Не сладить с этим чудаком! Как ни хвали, всё не дохвалишь!Сказать бы попросту: „Чего клыки ты скалишь? Разбойник ты и вор!“ Вот был бы верный разговор!» Один из них, молчавший за обедом, Теперь прислушавшись к таким беседам, Им говорит:«Вот это всё ему в глаза бы вы сказали!» И на него все закричали: «Нельзя! Ужасно отомстит!В бараний рог согнёт! Всю жизнь нам испоганит!» Но, возраженьем не смущён, Им отвечает он:«А всё ж его хвалить кто за язык вас тянет?»
«Любовь, – но кто же это знает!..»
Любовь, – но кто же это знает! –Одна любовь – мой верный путь,И если время обольщает,Любовь не может обмануть.
Моя любимая, ТобоюЖиву, дышу и вижу мир,И Ты лазурною стезёюМеня ведёшь через эфир.
Куда приду с Тобой, не знаю,Не знаю, что меня там ждёт,Но мой завет не забываю:Любовь вовеки не умрёт.
Разлуки нет, и нет печали,И я, сжигаемый в огне,Стремлюся за Тобою в дали,Ещё неведомые мне.
Нетленных роз вовек не скоситОна, грозящая косой, –Она мой прах в могилу броситНо я соединюсь с Тобой.
Ропот пчёл
Басня«Для чего мы строим наши соты? Кто-то крадёт наш мёд. Мы бы жили без заботы,Если б сами ели наш мёд. Для чего мы строим соты?» –
«Тот, кто крадёт ваш мёд,Изменил чудесно всю природу. Аромат цветов даёт Сладость вашему мёду, –Человек недаром крадёт мёд».
«Семь щитов кружатся перед солнцем…»
Семь щитов кружатся перед солнцем,Источая стрелы всех цветов,И за каждым их блестящим донцемНовых стрел запас всегда готов.
Все цвета сплелися здесь в единый,Неразрывен он и слитно-бел.Проходя бестенною равниной,Перед солнцем будь не слишком смел.
Любоваться горними щитамиИ одну секунду ты не смей, –Закружатся тотчас пред глазамиФиолетовым гнездом семь змей.
Отуманен, странно опечален,Не отклонишь ты от них твой взгляд,И пойдёшь, одной из змей ужален,Унося в себе смертельный яд.
Кто увидел пламенные кругиИ кого ужалила змея,Тот всегда живёт в эфирной вьюге,В несказанном буйстве бытия.
«Послушай моё пророчество…»
Послушай моё пророчество,И горькому слову поверь:В диком холоде одиночестваЯ умру, как лесной зверь.
Я окован суровою тайноюВсё крепче день ото дня.Теперь даже лаской случайноюНикто не порадует меня.
Никто Великою субботоюНе станет на мой порог,Не скажет с ласковою заботою:«Отведай пасхальный творог».
«Мениса молодая…»
Мениса молодая,Покоясь в летний зной,Под тенью отдыхая,Внимает песне той,Которую в долинеСлагает ей пастух.В томленьи да в кручинеОн напевает вслух.
Что сердце ощущает,Что чувствует душа,Всё в песню он влагает:«Мениса хороша!И всё в ней так приятно,И всё прелестно в ней,Но милой непонятнаПечаль души моей.
С зарёю просыпаюсь,При утренней звездеК ней сердцем устремляюсь.Ищу её везде.Увижу и смущаюсь,Боюсь при ней дышать,Не смею, не решаюсьЕй о любви сказать.
Пленившися случайно,Томлюся и стыжусь,Люблю Менису тайно,Открыться ей боюсь.Вовек непобедимаК тебе, Мениса, страсть.Вовек несокрушимаТвоя над мною власть».
Мениса песню слышит,И сердце в ней горит,Она неровно дышит,Томится и дрожит.Привставши на колени,Раздвинув сень слегка.Она из томной тениГлядит на пастушка.
«Я ноги в ручейке омыла…»
Я ноги в ручейке омыла,Меня томил полдневный зной.В воде прохладной так мне былоПриятно побродить одной.
Но тихий плеск воды услышалТирсис у стада своего.На берег ручейка он вышел,И я увидела его.
О чём он говорил, не знаю,Но он так нежно говорил,И вот теперь я понимаю,Что он меня обворожил.
Я, расставаясь с ним, вздыхала.Куда-то стадо он увёл.Я целый день его искала,Но, знать, далёко он ушёл.
Всю ночь в постепи я металась,На миг я не закрыла глаз,Напрасно сна я дожидалась,И даже плакала не раз.
Когда румяною зарёюВосток туманы озлатил,Мне стало ясно, что со мною:Тирсис меня обворожил.
Теперь мне страшно выйти в полеИ страшно подойти к ручью,Но всё ж я вышла поневоле,И вот я у ручья стою.
Вода ручья меня пугает,Я пламенею и дрожу,Рука же юбку поднимает,И робко я в ручей вхожу.
Тирсис к ручью идёт с улыбкой.Ручей меня не защитил,Не сделал золотою рыбкой:Тирсис меня обворожил.
«Анюте шестнадцатый год…»
