Георгий Иванов - Стихотворения (Полное собрание стихотворений)
428
Аспазия, всегда Аспазия,Красивая до безобразия —И ни на грош разнообразия.
А кто она была такая?..И кто такая Навзикая?..
Себя зевотой развлекая,Лежу, как зверь больной, в берлоге я —История и мифология.
А за окошком нудь и муть,Хотелось бы и мне уснуть.Нельзя — бессонница терзает.
Вот елочка, а вот и белочка,Из-за сугроба вылезает,Глядит немного оробелочка,Орешки продает в кредитИ по ночам прилежно спит.
429
Ночь, как Сахара, как ад, горяча.Дымный рассвет. Полыхает свеча.Вот начертил на блокнотном листкеЯ Размахайчика в черном венке,Лапки и хвостика тонкая нить…
"В смерти моей никого не винить".
430
Ночных часов тяжелый рой.Лежу измученный жаройИ снами, что уже не сны.Из раскаленной тишиныВдруг раздается хрупкий плач.Кто плачет так? И почему?Я вглядываюсь в злую тьмуИ понимаю не спеша,Что плачет так моя душаОт жалости и страха.— Не надо. Нет, не плачь.…О, если бы с размахаМне голову палач!
431
На барабане б мне прогреметь —Самоубийство.О, если б посметь!Если бы сил океанский прилив!Друга, врага, да и прочих простив.Без барабана. И вовсе не злой.Узкою бритвой иль скользкой петлей.— Страшно?.. А ты говорил — развлечение.Видишь, дружок, как меняется мнение.
432
Дымные пятна соседних окон,Розы под ветром вздыхают и гнутся.Если б поверить, что жизнь это сон,Что после смерти нельзя не проснуться.
Будет в раю — рай совсем голубой —Ждать так прохладно, блаженно-беспечно.И никогда не расстаться с тобой!Вечно с тобой. Понимаешь ли? Вечно…
433
Меня уносит океанТо к Петербургу, то к Парижу.В ушах тимпан, в глазах туман,Сквозь них я слушаю и вижу —
Сияет соловьями ночь,И звезды, как снежники, тают,И души — им нельзя помочь —Со стоном улетают прочь,Со стоном в вечность улетают.
434
Зачем, как шальные, свистят соловьиВсю южную ночь до рассвета?Зачем драгоценные плечи твои…Зачем?.. Но не будет ответа.
Не будет ответа на вечный вопросО смерти, любви и страданьи,Но вместо ответа над ворохом роз,Омытое ливнями звуков и слез,Сияет воспоминаньеО том, чем я вовсе и не дорожил,Когда на земле я томился. И жил.
435
Все розы увяли. И пальма замерзла.По мертвому саду я тихо идуИ слышу, как в небе по азбуке МорзеЗвезда выкликает звезду,И мне — а не ей — обещает беду.
436
В зеркале сутулый, тощий.Складки у бессонных глаз.Это все гораздо проще,Будничнее во сто раз.
Будничнее и беднее —Зноем опаленный сад,Дно зеркальное. На дне. ИНикаких путей назад:
Я уже спустился в ад.
437
"Побрили Кикапу в последний раз,Помыли Кикапу в последний раз!Волос и крови полный таз.Да-с".
Не так… Забыл… Но КикапуМеня бессмысленно тревожит,Он больше ничего не может,Как умереть. Висит в шкапу —Не он висит, а мой пиджак —И все не то, и все не так.
Да и при чем бы тут кровавый таз?"Побрили Кикапу в последний раз…"
438
Было все — и тюрьма, и сума,В обладании полном ума,В обладании полном таланта. —С распроклятой судьбой эмигрантаУмираю…
439
Пароходы в море тонут,Опускаются на дно.Им в междупланетный омутОкунуться не дано.
Сухо шелестит омела,Тянет вечностью с планет……И кому какое дело,Что меня на свете нет?
440
В ветвях олеандровых трель соловья.Калитка захлопнулась с жалобным стуком.Луна закатилась за тучи. А яКончаю земное хожденье по мукам,
Хожденье по мукам, что видел во сне —С изгнаньем, любовью к тебе и грехами.Но я не забыл, что обещано мнеВоскреснуть. Вернуться в Россию — стихами.
441
…И Леонид под Фермопилами,Конечно, умер и за них.
Строка за строкой. Тоска. Облака.Луна освещает приморские дали.Бессильно лежит восковая рукаВ сиянии лунном, на одеяле.Удушливый вечер бессмысленно пуст.Вот так же, в мученьях дойдя до предела,Вот так же, как я, умирающий ПрустПисал, задыхаясь. Какое мне делоДо Пруста и смерти его? Надоело!Я знать не хочу ничего, никого!
…Московские елочки,Снег. Рождество.И вечер, — по-русскому, — ласков и тих…"И голубые комсомолочки…""Должно быть, умер и за них".
442
Из спальни уносят лампу,Но через пять минутНа тоненькой ножкеЛампа снова тут.
Как луна из тумана,Так легка и бела,И маленькая обезьянаСпускается с потолка.
Серая обезьянка,Мордочка с кулачок,На спине шарманка,На голове колпачок.
Садится и медленно крутит ручкуСтарой, скрипучей шарманки своей,И непонятная песняБаюкает спящих детей:
"Из холода, снега и льдаЗимой расцветают цветы,Весной цветы облетаютИ дети легко умирают.И чайки летят туда,Где вечно цветут крестыНа холмиках детских могилок,Детей, убежавших в рай…"
О, пой еще, обезьянка!Шарманка, играй, играй!
443
А что такое вдохновенье?— Так… Неожиданно, слегкаСияющее дуновеньеБожественного ветерка.
Над кипарисом в сонном паркеВзмахнет крылами Азраил —И Тютчев пишет без помарки:"Оратор римский говорил…"
444
Вас осуждать бы стал с какой же стати яЗа то, что мне не повезло?Уже давно пора забыть понятия:Добро и зло.
Меня вы не спасли. По-своему вы правы.— Какой-то там поэт…Ведь до поэзии, до вечной русской славыВам дела нет.
445
За столько лет такого маяньяПо городам чужой землиЕсть от чего прийти в отчаянье,И мы в отчаянье пришли.
— В отчаянье, в приют последний,Как будто мы пришли зимойС вечерни в церковке соседней,По снегу русскому, домой.
446
До нелепости смешно —Так бесславно умереть,Дать себя с земли стереть,Как чернильное пятно!
Ну, а все же след чернил,Разведенных кровью, —Как склонялся АзраилНочью к изголовью,
О мечтах и о грехах,Странствиях по мукам —Обнаружится в стихахВ назиданье внукам.
447
Отчаянье я превратил в игру —О чем вздыхать и плакать в самом деле?Ну, не забавно ли, что я умруНе позже, чем на будущей неделе?
Умру, — хотя еще прожить я могЛет десять иль, пожалуй, даже двадцать.
Никто не пожалел. И не помог.И вот приходится смываться.
Август 1958 г.
