Семен Липкин - Большая книга стихов

1969

В НАЧАЛЕ ПОРЫ

Если верить молве, —Мы в начале поры безотрадной.Снег на южной траве,На засохшей лозе виноградной,На моей голове.

Днем тепло и светло,Небеса поразительно сини,Но сверлит как сверлоМысль о долгой и скудной пустыне,На душе тяжело.

И черны вечера,И утра наливаются мутью.Плоть моя — кожура.Но чего же я жду всею сутью,Всею болью ядра?

1969

ПОДОБИЕ

И снова день, самовлюбленный спорщик,Вскипает в суете сует,И снова тень, как некий заговорщик,Тревожно прячет зыбкий след,Вновь над прудом склонился клен-картежник,В воде двоится лист-валет…Да постыдись ты наконец, художник,С предметом сравнивать предмет!Тому, кто помышляет о посеве,В подобье надобности нет,Как матери, носящей семя в чреве,Не нужен первенца портрет.

1970

"Листья бука, побитые градом…"

Листья бука, побитые градом,На меня не смотрите с укором,Листья бука, побитые градом, —Есть судьба и пожестче.

Я б хотел умереть с вами рядом,Умереть вон за тем косогором,Я б хотел умереть с вами рядомВ той кизиловой роще.

1970

МОНАСТЫРСКИЕ СТЕНЫ

Висит ледяная глыба,Обвалом грозит зимаВладимирского пошибаИ суздальского письма.

Что думает заключенный,Какой он чувствует векВ тюрьме, где творят иконыРублев или пришлый грек?

Вздыхает князек опальный,Состарен стражей двойнойЗа насыпью привокзальной,За грязной, длинной стеной.

Фельдмаршал третьего рейхаСидит на скудном пайке,И чудной кисти еврейкаГлядит на него в тоске.

А более горький пленник,На тех же ранен фронтах,Ее больной соплеменник,Ее живой современник,Всей болью пишет впотьмах.

1970

ВОСКРЕСНОЕ УТРО В ЛЕСУ

Где, кузнечики, прятались вы до утра?В той соломенной, что ли, сторожке?И не вы ли, серебряных дел мастера,Изготовили травам сережки?

Всюду птичьих базаров ганзейский союз,Цехи тварей лесных и растений,И, кустарь средь кустарников, я не боюсьНи чужой и ни собственной тени.

Предвечерние звоны незримо зовут,Стали птицы и листья душевней.Все мне кажется: входит ремесленный людПод веселые своды харчевни.

Все мне кажется: вьются былинки у губТо с присловьем, то с шуткою хлесткой,И толкует о тайном сообществе дубС молодой белошвейкой-березкой.

1970

"Я покину лес кудрявый…"

Я покину лес кудрявый,Свет его полян,Превращусь, как эти травы,В розовый туман.Огорчат меня удачи,Рассмешат меня ошибки,И в другой укладУнесу с собой горячий,То бестрепетный, то зыбкий,Твой прощальный взгляд.

1970

ПОДРАЖАНИЕ КАБИРУ

Я попал уловителю в сеть,Но ячейки порвал я плечом.Я хочу ничего не хотеть,Я хочу не просить ни о чем.

Ты один, Ты один у того,У кого никого, никого,Но всего, но всего господинУ кого Ты один. Ты один.

1970

ЛИРА

От незрячего ОмираПерешла ко мне мояПереимчивая лира —Двуединая змея.

Никого не искушаяИ не жаля никого,Вспоминает, воскрешая,Наше светлое родство.

И когда степняк иль горецЖгли судьбу в чужом краю,Робко трогал стихотворецЛиру — добрую змею.

И она повествовалаНе про горе и беду,А про то, как жизнь вставала,Как готовили еду,

Как пастух огонь похитил,Возмутив святой чертог,Наши песни предвосхитил,Нашей болью изнемог,

Чтобы не было поступкаНе для блага бытия,Чтоб мудра был голубка,Чтоб добра была змея.

1971

СЕЗАНН

Опять испортил я картину:Не так на знойную равнинуКарьер отбрасывает тень.Пойду, стаканчик опрокину,Трухлявый, старый пень.

А день какой заходит в мире!У землекопов в их трактиреНеспешно пьют и не хитрят.Я с детства не терпел цифири,И вот — мне шестьдесят.

Нужна еще одна попытка:Свет обливает слишком жидкоДва яблока, что налились.Художник пишет, как улиткаСвою пускает слизь.

Сын пекаря ИоахимаМне говорит: "НепостижимоПолотен ваших колдовство".Я, дурень, плачу… Мимо, мимо,Нет рядом никого!

Ко мне, — прости меня, Вергилий, —Как слезы к горлу, подступилиВсе неудачи долгих лет."Довольно малевать мазиле!" —Кричат мне дети вслед.

Я плачу. Оттого ли плачу,Что не могу решить задачу,Что за работою умру,Что на земле я меньше значу,Чем листик на ветру?

Жизнь — штука страшная. Но в кистиНет рабства, низости, корысти.Взгляни, какая вышина,Каким огнем бушуют листья,Как даль напряжена!

1971

БЕЛЫЙ ПЕПЕЛ

А был ли виноватНебесный свод горелый,Когда его пределыЗахватывал закат?Смотри: как пепел белыйСнега кругом лежат.

Созвучием стиховПо энтропии прозыУдарили морозы,И тихий день таков,Как белизна березыНа белизне снегов.

Но я отверг уставЗимы самодовольной,Мне от снежинки больно:Она, меня узнав,Звездой шестиугольнойЛожится на рукав.

1971

УТРЕННИЕ ПОКУПКИ

Весенним ветром вздута,Покорна и громка,Мутнеет от мазутаЧеченская река.

Две светлые пичужкиУставились в нее, —Как будто для просушкиРазвешено белье.

Мостом, почти лубочным,Иду в седьмом часу:Хочу купить в молочномКефир и колбасу.

У женщин тех окраин,Я с детства в это вник,Так резок, так отчаянИ так отходчив крик.

Мне душно. ЗагрудинныйЯ чувствую укол…Меняются картины:Я на базар пришел.

Как время нас чарует,Какой везде уют,Когда земля дарует,А люди продают!

Беру у бизнесменкиРедиску и творог.На родине чеченкеПусть помогает Бог.

Пусть больше не отправитТуда, где дни горчат,Пусть горя поубавит,Прибавит ей внучат,

Пусть к ней заходит в гостиНевидимым путем…И вот опять замостье,Пятиэтажный дом,

И ты передо мноюВ гостиничном окне,Но только не усвою, —В окне или во мне?

1971

ПОРТРЕТ

Семейный праздник, закипая,Шумит, сливается с движением весны,Лишь ты недвижно смотришь со стены,Непоправимо молодая.

Но, если б ты была жива,Ужели бы закон свершился непреложныйИ, как у прочих, были бы ничтожныТвои заботы и слова?

Сияет мне как откровеньеТвоей задумчивой улыбки тихий свет,И если воскресенья мертвых нет,То наша память — воскресенье.

1971