Владимир Набоков - Стихотворения

166. В РАЮ{*}

Здравствуй, смерть! — и спутник крылатый,объясняя, в рай уведет,но внезапно зеленый, зубчатый,нежный лес предо мною мелькнет.

И немой, в лучистой одежде,я рванусь и в чаще найдупрежний дом мой земной, и как преждедверь заплачет, когда я войду.

Одуванчик тучки апрельскойв голубом окошке моем,да диван из березы карельской,да семья мотыльков под стеклом.

Буду снова земным поэтом:на столе открыта тетрадь…Если Богу расскажут об этом,Он не станет меня укорять.

167. «Мерцательные тикают пружинки…»{*}

Мерцательные тикают пружинки,и осыпаются календари.Кружатся то стрекозы, то снежинки,и от зари недолго до зари.

Но в темном переулке жизни милой,как в городке на берегу морском,есть некий гул; он дышит смутной силой,он ширится; он с детства мне знаком.

И ночью перезвоном волн да кликомструн, дальних струн, неисчислимых струн,взволнован мрак, и в трепете великомвстаю на зов, доверчив, светел, юн…

Как чувствуешь чужой души участье,я чувствую, что ночи звезд полны;а жизнь летит, горит и гаснет счастье,и от весны недолго до весны.

168. ЛЕС{*}

Дорога в темноте печалится лесная,о давних путниках как будто вспоминая, —о бледном беглеце, о девушке хромой…Улыбка вечера под низкой бахромойтуманно-гладких туч алеет сквозь ольшаник…Иди себе да пой, упорный Божий странник;к тебе навстречу ночь медлительно летит;всё глуше под листвой дорога шелестит,истлевшую красу вбирая всё покорней,и всюду расползлись уродливые корни,как мысли черные чудовищной души…Лес жаден, ночь слепа, ночлег далек; спеши!Чу! Ветер или зверь? Не ведаешь… То справа,в тумане меж стволов, пустынно-величава,распустится луна, то слева, из листвы,тропинка выбежит, — и жуткий гук совыпроснется в глубине, как всплеск на дне колодца.Порою же мелькнут над отблеском болотцасемь-восемь сосенок причудливой чредой;в луче ты различишь цветов пушок седойда ягоды глухой, дремотной голубицы.Пройдешь, заденешь ветвь — и плач незримой птицывновь скатится, замрет, и длительный двойникответит издали…                       Да, сказочен твой лик,да, чуден ропот твой, о хмурый, о родимый!Под тучами листвы звучат неутомимо —от внешних сумерек, до пасмурной зари —лесные голоса; поди же, разбери,что клич разбойничий, что посвист соловьиный!Все отзвуки земли слились в напев единый,и ветер мечется, и, ужаса полна,под каждой веткою свивается луна…

Так ночью бредит лес — величественно-черный,и лютый, и родной… О, путник, ты, упорнойда ровной поступью, да с песнями, — иди,пока в нечаянном просвете, впереди,не развернется даль полей — еще лиловыхв тот свежий, юный час. О странствиях суровыхтогда забудешь ты. За полем вспыхнет деньна крышах; имена оврагов, деревеньчирикнуть в памяти, простые, дорогие…

И это вещий путь, и это — ты, Россия!

169. ВОЗВРАЩЕНЬЕ{*}

Я всем вам говорю, о странники! Нежданный,глубокий благовест прольется над туманнойземлей, и, полный птиц, волнистый встанет лес.Черемухой пахнёт из влажного оврага,и ветру вешнему неведомый бродягаответит радостно: воистину воскрес!В полях, на площадях, в толпе иноплеменной,на палубе, где пыль волны неугомоннойбессонного кропит, — да, где бы ни был он, —как тот, кто средь пустой беседы вдруг приметитлюбимый лик в окне, — так встанет он и встретитсвой день, свет ласковый и свежий, свет и звон…И будет радостно и страшно возвращенье!Могилы голые найдем мы, разрушенье…Неузнаваемы дороги; всё смелагроза глумливая; пустынен край, печален…О, чудо! Средь глухих дымящихся развалин,раскрывшись, радуга пугливая легла…И строить мы начнем; и сердце будет строго,и ясен будет ум… Да, мучились мы много!Нас обнимала ночь, как плачущая мать,и зори над землей печальные лучились,и в дальних городах мы, странники, училисьотчизну чистую любить и понимать.

170. ПОЭТ

Он знал: отрада и тревогаи всё, что зримо на земле, —всё только бред и прихоть Бога,туман дыханья на стекле!

Но от забвенья до забвеньяему был мир безмерно мил,и зной бессменный вдохновеньязвуковаятеля томил.

На крыльях чудного недугалетя вдоль будничных дорог,дружил он с многими, но другаиметь он, огненный, не мог!

И в час сладчайший, час напрасный,коснувшись бледных тайн твоих,в долине лилий сладострастнойон лишь сорвал душистый стих!

171. ОСЕНЬ{*}

Вот листопад. Бесплотным перезвономсад окроплен. Свод легок и высок.Клен отдает со вздохом и с поклономпоследний свой узорный образок.

И на листе огнистый ангел вышит,и радужна меж грядок борозда,и у крыльца стеклянного чуть дышитсиротка-ель, как черная звезда.

172. ПОДРАЖАНИЕ ДРЕВНИМ{*}

Дия, мой бледный цветок, поверь ты случайному другу!Звезд непорочных полна мраморной просади глубь.Муж твой не видит, вставай, уходи ты отсюда, молю я!Дышит стоокая ткань, сердце амфоры горит;ластятся к тучному богу блудницы, как легкие волны;брови блаженно подняв, пьет он, чудовищный Вакх;пьет он, и липкая влага, рыжую шерсть обагряя,льется по жирной груди. Тут же, в сиянье цветном,выпятив смуглый живот, пьяный мальчик, смеясь, орошаетсмятый, упавший венок рдяных уродливых роз.Песни. Бесстыдные стоны. Золотоногая девавьется средь томных гостей, вторя движеньям любви;вот разбежался один, поймал на лету плясунью,и покатился тимпан по полу, праздно звеня.

Дия, молю я, уйдем! Твой муж поседелей, беззубый,спит, благодарно прильнув к вялому юноше… Встань,выйдем мы в сад незаметно; там тихо, пустынно; гроздилунного света и мглы пышно свисают с ветвей.Сочная ночь над землей алмазным стоит ветроградом;жажду полней утолит сладость холодная звезд.

Дия, мои корабли ожидают в недальнем заливе!В край увезу я тебя стройный, как зодчего сон…Горы там, горы одни! Вырезные, немые вершины,гордо прорвав облака, внемлют бесплотным богам…Будем мы там пировать в гостях у луны величавой,рядом, на черной скале… Дия, мой бледный цветок…

173. LAWN TENNIS

Юноша, белый и легкий, пестрым платком подпоясан;ворот небрежно раскрыт, правый отвернут рукав.Встал он, на гладком лугу, за черту, проведенную мелом,голову поднял с улыбкой, мяч серебристый подкинул, —выгнувшись, плавно взмахнул многострунной широкой лаптою, —миг — и со звуком тугим мяч отлетает, и бледноймолнией падает там, где стоит, ожидая, такой жеюноша, белый и легкий; миг — и со звуком ответныммяч возвращается вновь через сетку, чуть вздутую ветром.Мягкие синие тени бегут по траве озаренной.Поодаль зыблется вяз. На ступени, у двери стеклянной,лоснится лейка забытая. Дышат, блестят занавески.В доме прохладно и пусто; а тут на упругой полянегонится ветер за солнцем, и будет до вечера длитьсялегких мячей перезвон — юности белой игра…

174. БАБОЧКА{*}