Николай Агнивцев - Избранные стихи
Еретичка
От Люксембурга до Бастильи,Еретикам на вечный страх,Герольды папские трубилиНа всех парижских площадях:– Мы, добрый папа Лев четвертый,Скорбим о дщери Анж-Питу,Продавшей явно душу чертуЗа неземную красоту.И вот, в знак милости господней,К ней, пребывающей во зле,Казнить ее велел сегодняНаместник Бога на земле!И к Анж-Питу в час утра раннийС молитвой кроткой на устахИ с папской буллою в карманеПришел напутственный монах.Она приподняла ресницы:– Ах, как безжалостны все вы!На небо к господу явитьсяЯ не могу без головы!Казни меня, но без увечья!Должна же я, пойми, монах,С моим возлюбленным при встречеПоцеловаться в небесах!
Николетта
Как-то раз порой вечернейВ покосившейся тавернеУ красотки Николетты,Чьи глаза, как два стилета,Нас собралось ровно семь.Пить хотелось очень всем.За бутылкою киантиГоворили мы о Канте,06 его императиве,О Бразилии, о Хиве,О сидящих vis-а-visИ, конечно, о любви.Долго это продолжалось.В результате оказалось,Что красотка Николетта,Чьи глаза, как два стилета,В развращенности своейДелит честь на семь частей– Нет! – воскликнули мы хором, —Не помиримся с позором.Так мы этого не бросим!Призовем ее, и спросим!Пусть сгорает от стыда!Рассердились мы тогда.– Почему, о Николетта,Чьи глаза, как два стилета,Вы связали ваше имяСразу с нами семерыми?И ответ был дня ясней:– Ах, в неделе же семь дней![1]Больше мы ее не спросим.Слава богу, что не восемь!!!
В розовом алькове
К монне ФиаметтеСтукнул на рассветеГраф Ренэ Камбон.И хоть ФиаметтаНе была одета,Все ж был принят онВ розовом алькове,Где у изголовьяПод гирляндой розМраморной ПсихееЧто-то шепчет, млея,Мраморный Эрос.Ах, мой друг, ответьте,Что прекрасней в светеНеодетых дам?Граф был не дурак же,Думал точно так же!И все стихло тамВ розовом алькове,Где у изголовьяПод гирляндой розМраморной ПсихееЧто-то шепчет, млея,Мраморный Эрос.В позе очень стильнойЗадремал жантильныйГраф Ренэ Камбон…Тут – я буду точен —Ровно двух пощечинВдруг раздался звонВ розовом алькове,Где у изголовьяПод гирляндой розМраморной ПсихееЧто-то шепчет, млея,Мраморный Эрос.И, открывши веки,Граф Ренэ навекиУдалился вспять…Посудите сами,Черт возьми, при дамеРазве можно спатьВ розовом алькове,Где у изголовьяПод гирляндой розМраморной ПсихееЧто-то шепчет, млея,Мраморный Эрос?!
Король Артур
Средь королевских всяких благКороль Артур, король-чудакЖил был давным-давно!..И тем Артур известен был,Что лишь две вещи он любил:Раздумье и вино!И так всю жизнь по мере силКороль Артур грустил и пилНемного чересчур!И всех английских королейОн был грустнее и пьяней,Чудак, король Артур.Но вот однажды юный пажСказал ему: «Король нельзя ж…Грустить и день и ночь!О, мой король, скажи, нельзя льТвою гнетущую печальПрогнать весельем прочь?!»Но выпив залпом свой бокал,Мой мальчик, – сумрачно сказалКороль ему в ответ, —Король твой грустен оттого,Что он король!.. и для негоНи в чем свободы нет!
Мисс Эвелин
Есть старая-старая песня,Довольно печальный рассказ,Как всех англичанок прелестнейГуляла в саду как-то разМисс Эвелин с папой и мамой.С прислугой, обвешанной четками,С неведомой старою дамой,С щенком и двенадцатью тетками.Но кроме прелестной той миссис,Лорд Честер в саду этом был.Любовный почувствовав кризис,Лорд Честер навек полюбилМисс Эвелин с папой и мамой,С прислугой, обвешанной четками,С неведомой старою дамой,С щенком и двенадцатью тетками.Став сразу румяным от счастьяИ вскрикнув на целый квартал,В порыве бушующей страстиОн к сердцу навеки прижалМисс Эвелин с папой и мамой,С прислугой, обвешанной четками,С неведомой старою дамой,С щенком и двенадцатью тетками.Хоть в страсти пылал он, как Этна,Но все же однажды в тоске(Хоть это весьма некорректно)Повесил на толстом сукеМисс Эвелин с папой и мамой,С прислугой, обвешанной четками,С неведомой старою дамой,С щенком и двенадцатью тетками.
Звездочёт
Я вас прошу, позвольте мнеСыграть вам на одной струнеВозможно покорочеО звездочете, о весне,О звездочетовой жене,О звездах и о прочем.Следя за шашнями светил,Без горя и заботВ высокой башне жил да былПочтенный звездочет.Он был учен и очень мудр,Но шутит зло Эрот!..И вот, в одно из вешних утрЖенился звездочет.У звездочетовой женыГлаза, как пара звезд,Лицо, как томный лик луны,А страсть – кометный хвост.Она грустна, она бледна,У ней влюбленный вид.А звездочет всю ночь сполнаЗа звездами следит!..Бледнея каждою весной,Как лилия в снегу,Она с особенной тоскойГлядела на слугу…Был недогадлив тот слуга,Но все же как-то разВоскликнул вдруг слуга: «Ага!»И… кончен мои рассказ.А вывод здесь, друзья, такой:Коль мужем стать пришлось,Смотри-ка лучше за женой,А звезды брось!
И лучшая из змей есть всё-таки змея
В старом замке за гороюОдинокий жил кудесник,Был на «ты» он с сатаною! —Так поется в старой песне.Был особой он закваски:Не любил он вкуса пудрыИ не верил женской ласке,Потому что был он мудрый.Но без женской ласки, право,Жизнь немного хромонога.Деньги, почести и славаБез любви… Да ну их к богу!И сидел он вечер каждый,О взаимности тоскуя,И задумал он однаждыСделать женщину такую,Чтоб она была душевноНа подобие кристалла,Не бранилась ежедневно,Не лгала и не болтала.И, склонясь к своим ретортам,Сделал женщину кудесник,Ибо был на «ты» он с чертом! —Так поется в старой песне.И чиста и непорочна,Из реторты в результатеВышла женщина… ну, точноЛотос Ганга в женском платье!И была она покорна,Как прирученная лайка,Как особенный, отборныйЧерный негр из Танганайки.И как будто по заказу,Все желанья исполняла,И не вскрикнула ни разу,И ни разу не солгала.Ровно через две ределиВышел из дому кудесникИ… повесился на ели! —Так поется в старой песне
Глупые шутки
Как верный отблеск парадиза,И непорочна и светла,Одна французская, маркизаЖила, пока не умерла.Она была верна супругуИ днем, и ночью, и в обед.И на галантную услугуВсем кавалерам был ответ:– Здесь нет доверчивых малюток!Я не терплю подобных шуток!Сказали ей у парадиза:– Ну-с, кроме мужа своего,Кого любили вы, маркиза?Она сказала: – Никого!И в удивлении ее сталТогда разглядывать в кулакНевозмутимый Петр апостолИ, наконец, промолвил так:– Здесь нет доверчивых малюток!Я не терплю подобных шуток!ЭТО БЫЛО В БЕЛОМ ЗАЛЕЭто было в белом залеУ гранитных колоннад…Это было все в ВерсалеДвести лет тому назад.Ах, назад тому два века,Не имея лучших тем,Герцог Гиз маркизе некойПрошептал вдруг: «Je vous aime!»– Ах, мой герцог! Ах, мой герцог!И мечтать я не могла! —И ему маркиза сердцеС реверансом отдала.Это было в белом залеУ гранитных колоннад…Это было все в ВерсалеДвести лет тому назад.Но швырнул ее он сердцеНа потеху для молвы!И графиня шепчет: – Герцог…Герцог, герцог, где же вы?!Пусть разбито сердце ложью,В этом сердце вы один!И, схвативши ножик, с дрожьюСтала чистить апельсин.Это было в белом залеУ гранитных колоннад…Это было все в ВерсалеДвести лет тому назад.
В день рождения принцессы
В день рождения принцессыСам король Гакон четвертыйПодарил ей после мессыЧетверть царства и два торта.Королева-мать Эльвира,Приподняв главу с подушки,Подарила ей полмираИ горячие пампушки.Брат Антонио, каноник,Муж святой, смиренно-кроткий,Подарил ей новый сонникИ гранатовые четки.Два пажа, за неименьемДенег, взялись за эфесыИ проткнулись во мгновеньеВ честь прекрасных глаз принцессы.Только паж Гильом, повеса,Притаившийся под аркой,В день рождения принцессыОказался, без подарка.Но ему упреки втуне,Он смеется, в ус не дуя,Подарив ей наканунеСорок тысяч поцелуев.
Маркиз Франсиз
И дни и ночи в страстной позеПоет о розах на морозеПеред окном девицы КлэрМаркиз Франсиз де Помдетер.Он пел с подъемом очень милоО том, о сем, и выходило,Со слов маркиза, что маркизВ раю мог взять бы первый приз.Он, мол, не требует награды,Объятии, мол, ему не надо,Зане он может только сметьВзглянуть, вздохнуть и… умереть.Девица Клзр вздыхать вздыхала,Но двери все ж не открывала,Не без причин, не без причинБоясь коварности мужчин.Хоть разум чуток, словно филин,Но дьявол тоже очень силен.И… влез в окно девицы КлэрМаркиз Франсиз де Помдетер.И влезши к ней подобным родом,О звездах буркнул мимоходом,Затем увлек ее в альков,Похитил честь… и был таков.Тут и конец, хоть очень жаль,Но если вам нужнаЕще к тому же и мораль,Извольте… Вот она:«По вышеназванным причинамНе верьте, барышни, мужчинам!»ПРИНЦЕССА АННАИз своей опочивальни,Чем-то очень огорчен,Побледневший и печальный,Вышел в зал король Гакон.И, как то необходимо,Молвил, вставши на ступень:«Здравствуй, мой народ любимый!»И сказали: «Добрый день!» —114 гофмейстеров,30 церемониймейстеров,48 камергеров,345 курьеров и400 пажей.И, дрожа, как от озноба,Продолжал Гакон-король:«Нам сейчас одна особаПричинила стыд и боль.Видно, нас (в том нет секрета)За грехи карает Бог!..Что вы скажете на это?»И сказали тихо: «Ох!»114 гофмейстеров,30 церемониймейстеров,48 камергеров,345 курьеров и400 пажей.«Наша дочь, принцесса Анна,Позабыв свои дела,Неожиданно и странноНочью сына родила.Мы б узнать от вас хотели,(Будьте честны и прямы)Кто замешан в этом деле?!»И сказали тихо: «Мы!»114 гофмейстеров,30 церемониймейстеров,48 камергеров,345 курьеров и400 пажей.
Дон Паскуалe
