Джордж Байрон - Манфред
АКТ ВТОРОЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Хижина в Бернских Альпах. Манфред и охотник. ОхотникНет, подожди — тебе еще опасноПускаться в путь: ты слишком изнемог,Ты слаб еще и телом и душою.Вот отдохнешь — тогда мы и пойдем.Где ты живешь?
МанфредДорога мне известна.Я в провожатом больше не нуждаюсь.
ОхотникПо виду твоему я замечаю,Что ты из тех, чьи замки так угрюмоГлядят со скал на хижины в долинах.Который твой? Я знаю в них лишь входы,Мне изредка доводится погретьсяУ очагов их старых темных зал,За чашей, меж вассалов, но тропинки,Что с гор ведут к воротам этих замков,Известны мне с младенчества. Где твой?
МанфредНе все ль равно?
ОхотникНу, хорошо, не хмурься,Прости за спрос. Отведаем вина.Старинное! Не раз отогревалоОно меня средь наших ледников —Теперь пускай тебя согреет. — Выпьем!
МанфредПрочь от меня! — На кубке кровь! — О боже,Ужели никогда она не сгинет?
ОхотникКакая кровь? Ты бредишь?
МанфредНаша кровь!Та, что текла в сердцах отцов и в наших,Когда мы были юны и любилиТак горячо, как было грех любить,Та, что встает из праха, обагряяМрак, заступивший небо предо мною,Где нет тебя, а мне не быть — вовеки.
ОхотникТы странный и несчастный человек;Но каковы бы ни были страданья,Каков бы ни был грех твой, есть спасенье:Терпение, смиренье и молитва.
МанфредТерпение! — Нет, не для хищных птицПридумано терпение: для мулов!Прибереги его себе подобным, —Я из другой породы.
ОхотникБоже мой!Да я б не взял бессмертной славы Телля,[9]Чтоб быть тобой. Но повторяю: в гневеСпасенья нет; неси свой крест покорно.
МанфредЯ и несу. Ведь я живу — ты видишь.
ОхотникТакая жизнь — болезненные корчи.
МанфредЯ говорю — я прожил много лет,И долгих лет, но что все это значитПред тем, что суждено мне: я столетья,Я вечность должен жить в неугасимойИ тщетной жажде смерти!
ОхотникКак! Но тыСовсем не стар: ты средних лет, не больше.
МанфредТы думаешь, что наша жизнь зависитОт времени? Скорей — от нас самих.Жизнь для меня — безмерная пустыня,Бесплодное и дикое прибрежье,Где только волны стонут, оставляяВ нагих песках обломки мачт, да трупы,Да водоросли горькие, да камни!
ОхотникУвы, он сумасшедший! Без призораЕго нельзя оставить.
МанфредО, поверь, —Я был бы рад безумию; тогда быВсе что я вижу, было бы лишь бредом.
ОхотникЧто ж видишь ты, иль думаешь, что видишь:
МанфредТебя, сын гор, и самого себя,Твой мирный быт и кров гостеприимный,Твой дух, свободный, набожный и стойкий,Исполненный достоинства и гордый,Затем что он и чист и непорочен,Твой труд, облагороженный отвагой,Твое здоровье, бодрость и надеждыНа старость безмятежную, на отдыхИ тихую могилу под крестом,В венке из роз. — Вот твой удел. А мой —Но что о нем — во мне уж все убито!
ОхотникИ ты б со мною долей поменялся?
МанфредНет, друг, я не желаю зла тебе,Я участью ни с кем не поменяюсь:Я удручен, но все же выношуТо, что другому было б не под силуПеренести не только наяву,Но даже в сновиденье.
ОхотникИ с такоюДушой, высокой, нежной, быть злодеем.Кровавой местью тешиться? — Не верю!
МанфредО нет — нет — нет! Я только тех губил,Кем был любим, кого любил всем сердцем,Врагов я поражал, лишь защищаясь,Но гибельны мои объятья были.
ОхотникПусть небо ниспошлет тебе покойИ покаянья сладостные слезы!Я буду поминать тебя в молитвах.
МанфредЯ не нуждаюсь в них; но состраданьяОтвергнуть не могу. — Я ухожуПора — прости! Вот золото — ты долженЕго принять. — Не провожай меня —Путь мне знаком, опасность миновала, —Еще раз говорю — не провожай!
СЦЕНА ВТОРАЯ
Нижняя долина в Альпах. — Водопад. МанфредЕще не полдень: радуга сияетВ потоке всеми красками небес,[10]И серебром блистает столп потока,Свергаясь с высоты и развеваясьВдоль скал струями пены светозарной,Как хвост коня-гиганта, на которомВ виденье Иоанна мчится Смерть.[11]Один я упиваюсь этой дивнойИгрою вод, и сладость созерцаньяЯ разделю в тиши уединеньяЛишь с феей гор. — Я вызову ее.
Зачерпывает на ладонь воды и бросает ее в воздух, вполголоса произнося заклинания. Под радугой водопада появляется Фея Альп.Прелестный дух, чьи кудри лучезарны,Чьи очи ослепительны, как солнце,На чьих ланитах краски так же нежны,Как цвет ланит уснувшего младенца,Как алый отблеск летнего закатаНа горных льдах, — как девственный румянецЗемли, в объятья неба заключенной!Прелестный дух, затмивший красотоюБлеск радуги, горящей над потоком,Дочь Воздуха! Я на твоем челеВ твоем спокойном и безгрешном взоре,Где светит мир твоей души бессмертной,С отрадою прочел, что Сын Земли,Которому таинственные силыДозволили вступать в беседы с ними,Прощен тобой за то, что он дерзнулВоззвать к тебе и на одно мгновеньеУзреть твой лик.
ФеяЯ знаю, Сын Земли,Тебя и тех, кем награжден ты властью.Ты человек, свершивший в жизни многоДобра и зла, не ведая в них меры,И роком на страданья обреченный.Я этого ждала — чего ты хочешь?
МанфредВзирать на красоту твою — и только.Лицо земли мой разум помрачило,Я в мире тайн убежища искал,В жилище тех, кто ею управляет,Но помощи не встретил. Я пыталсяНайти в них то, чего они не могутМне даровать, — теперь уж не пытаюсь.
ФеяНо что же то, пред чем бессильны дажеВластители незримого?
МанфредТы знаешь,Нет цели повторять.
ФеяМне непонятныТвои слова, — я мук твоих не знаю.Открой мне их.
МанфредМне это будет пыткой,Но все равно, — душа таить усталаСвою тоску. От самых юных летНи в чем с людьми я сердцем не сходилсяИ не смотрел на землю их очами;Их цели жизни я не разделял,Их жажды честолюбия не ведал,Мои печали, радости и страстиИм были непонятны. Я с презреньемВзирал на жалкий облик человека,И лишь одно среди созданий праха,Одно из всех… — но после. Повторяю:С людьми имел я слабое общенье,Но у меня была иная радость,Иная страсть: Пустыня. Я с отрадойДышал морозной свежестью на льдистыхВершинах гор, среди нагих гранитов,Где даже птицы гнезд свивать не смеют;Я упивался юною отвагойВ борьбе с волнами шумных горных рекИль с бешеным прибоем океана;Я созерцал с заката до рассветаТеченье звезд, я жадными очами,До слепоты, ловил блистанье молнийИль по часам внимал напевам ветра,В осенний день, под шум поблекших листьев.Так дни текли, а я был одинок;Когда же на пути моем встречалсяОдин из тех, чей ненавистный образНошу и я, — я чувствовал, что свергнутС небес во прах. И я проник в могилы,Стремясь постичь загробный мир, и многоИзвлек в те дни я дерзких заключенийИз черепов, сухих костей и тлена.Я предался таинственным наукам,Что знали только в древности, и годыМоих трудов и тяжких испытанийМне дали власть над духами, открылиПередо мной лик Вечности, и властенЯ стал, как маг, как чародей, что вызвалВ Гадаре Антэроса и Эроса,[12]Как я тебя; и знания моиВо мне будили жажду новых знаний,И креп я в них, покуда…
ФеяПродолжай.
МанфредО, я недаром длил рассказ: мне больноПроизнести признанье роковое.Но далее. Я не назвал ни друга,Ни матери, ни милой — никогоИз тех, с кем нас связуют цепи жизни:Я их имел, но был им чужд душою,И лишь одна, одна из всех…
ФеяМужайся.
МанфредОна была похожа на меня.Черты лица, цвет глаз, волос и дажеТон голоса — все родственно в нас было,Хотя она была прекрасна. НасСближали одинаковые думы,Любовь к уединению, стремленьяК таинственным познаниям и жаждаОбнять умом вселенную, весь мир;Но ей не чуждо было и другое:Участье к людям, слезы и улыбки, —Которых я не ведаю, — смиренье, —Моей душе не сродное, — и нежность,Что только к ней имел я; недостаткиЕе натуры были и моими,Достоинства лишь ей принадлежали.Я полюбил и погубил ее!
ФеяСвоей рукой?
МанфредНет, не рукою — сердцем,Которое ее разбило сердце:Оно в мое взглянуло и увяло;Я пролил кровь, кровь не ее, и все жеБыла пролита кровь ее.
ФеяИ радиОдной из тех, кого ты презираешь,Над кем ты мог возвыситься, дерзаяБыть равным нам, ты пренебрег дарамиВластителей незримого и сноваУнизился до жалких смертных! Прочь!
МанфредДочь Воздуха! Я говорю: я вынес, —Но что слова? Взгляни, как я измучен!Я больше одиночества не знаю,Я окружен толпою фурий; ночьюЯ скрежещу зубами, проклинаяНочную тьму, днем — проклинаю день.Безумия, как милости, молил я,Но небеса мольбам не внемлют; к смертиСтремился я, но средь борьбы стихийПередо мною волны отступаютИ прочь бегут; какой-то злобный демонНа волоске меня над бездной держит —И волосок не рвется; в мире грез,В фантазии, — я был когда-то еюБогат, как Крез, — пытался я сокрыться,Но, как волну в отлив, меня уноситИз мира грез в пучину темной мысли;С людской толпой сливался я — забвеньяИскал везде, но от меня сокрытыПути к нему: все знания, все чары,Что добыл я столь тяжкими трудами,Бессильны здесь, и, в безысходной скорби,Я должен жить, — жить без конца.
ФеяБыть может,Я помогу тебе.
МанфредО, помоги!Заставь ее восстать на миг из гробаИль мне открой могилу! Я с отрадойПеренесу какую хочешь муку,Но только пусть она последней будет.
ФеяНад мертвыми бессильна я; но еслиТы поклянешься мне в повиновенье —
МанфредНе поклянусь. Повиноваться? Духам,Которые подвластны мне? СлужитьСвоим рабам? О, никогда!
ФеяУжелиИного нет ответа? — Но подумай,Не торопись.
МанфредЯ все сказал.
ФеяДовольно!Могу ль я удалиться?
МанфредУдались.
Фея исчезает.Мы все — игрушки времени и страха.Жизнь — краткий миг, и все же мы живем,Клянем судьбу, но умереть боимся.Жизнь нас гнетет, как иго, как ярмо,Как бремя ненавистное, и сердцеПод тяжестью его изнемогает;В прошедшем и грядущем (настоящимМы не живем) безмерно мало дней,Когда оно не жаждет втайне смерти,И все же смерть ему внушает трепет,Как ледяной поток. Еще одноОсталось мне — воззвать из гроба мертвых,Спросить у них: что нас страшит? ОтветитьОни должны: волшебнице ЭндораОтветил дух пророка;[13] КлеоникаОтветила спартанскому царю,[14]Что ждет его — в неведенье убил онТу, что любил, и умер непрощенным,Хотя взывал к Зевесу и молилТень гневную о милости; был теменЕе ответ, но все же он сбылся.Когда б я не жил, та, кого люблю я,Была б жива; когда б я не любил,Она была бы счастлива и счастьеДругим дарила. Где она теперь?И что она? Страдалица за грех мой —То, что внушает ужас — иль ничто?Ночь близится — и ночь мне все откроетХоть я страшусь того, на что дерзаю;До сей поры без трепета взирал яНа демонов и духов — отчего жеДрожу теперь и чувствую, как в сердцеКакой-то странный холод проникает?Но нет того, пред чем я отступил бы,И я сломлю свой ужас. — Ночь идет.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
