Не отрекаются любя. Полное собрание стихотворений - Вероника Михайловна Тушнова
Мещанские цветы
Не понимаю, в чем они повинны,
Все эти розовые бальзамины
И фуксии с подвесками атласными,
Пунцово-белыми, лилово-красными.
Едва увижу их, перед глазами
Старинный пыльный пригород Казани,
Дом в три окошка, где отец мой рос,
А в окнах – шапки огненной герани.
(В слободке не выращивали роз.)
Я представляю крошечное зальце
С великолепным фикусом в углу.
Врастяжку дремлют солнечные зайцы
На выкрашенном охрою полу.
Перед диваном столик несуразный,
Трюмо, как будто в ряске озерцо…
У женщины худой и черноглазой
Надменное от горестей лицо.
Заштопанные бережно скатерки,
Дешевый голубой сервизик в горке.
И чистота – до блеска, до сиянья,
Единственная роскошь бедноты.
А вот цветы – всех смертных достоянье…
Да, я люблю мещанские цветы,
Я без кавычек ставлю это слово
В его первоначальном смысле, в том,
Что люди жили тяжко и сурово,
А труд во все эпохи был трудом.
…Цветы цвели смиренно, безотказно,
В подвалах и на чердаках цвели,
В кастрюльках ржавых,
В банках безобразных,
Цвели – благословение земли.
Теперь, когда конец домишкам тесным
И все иначе, именно теперь,
Мне кажется особенно нечестным
Взять и захлопнуть перед ними дверь.
Чудеса
Как ни покажется это нелепо вам,
но едва разгоралась заря малиново,
я просыпалась от
великолепного,
важного, грозного
рыка львиного.
Ржавый тополь шумел
у окна открытого,
подсыхало, теплело, тянуло чадом…
Всех готова жалеть я,
кто не испытывал
величайшего счастья –
жить с цирком рядом.
Просыпаться и тотчас,
не тронув чая,
обманувши бдительность домочадцев,
к сердцу хлеб похищенный прижимая,
к заветному лазу в заборе
мчаться!
Я помню, мама диву давалась:
куда столько хлеба у нас девалось?
Это же было в двадцатых,
в приволжском городе,
еще не успевшем забыть о голоде.
Но я ни о чем не думала, кроме
восхитительной дружбы
слоненка Томми.
Я вдыхала чудесный запах конюшен,
запах опилок, и острый, и свежий,
двери были раскрыты,
огонь потушен,
шли репетиции на манеже.
Я часами не отрываясь глядела,
с какой беспощадностью и упорством
эти люди себе подчиняли тело,
чтобы трудное стало легко и просто.
Я часами не отрываясь глядела,
как размеренно ровно
качалась лестница,
как в десятый и в сотый
четко и смело
пружинкой
взлетала моя ровесница.
Изредка меня родители брали
на вечернее представление.
Бодро марши гремели,
трико сверкали
в непривычно торжественном отдалении.
И хотя я помнила, как им трудно –
друзьям моим – давалась удача,
все равно мне казалось все это чудом,
да и нынче
не думаю я иначе.
И нынче я,
вспоминая о многом,
радуюсь,
что когда-то в детстве
дни свои проводила я
в цирке убогом,
с чудесами в близком соседстве.
Котенок
Котенок был некрасив и худ,
сумбурной пестрой раскраски.
Но в нашем семействе обрел уют,
избыток еды и ласки.
И хотя у котенка вместо хвоста
нечто вроде обрубка было,
котенок был –
сама доброта,
простодушный, веселый, милый…
Увы! Он казался мне так нелеп,
по-кроличьи куцый, прыткий…
Мне только что минуло восемь лет,
и я обожала открытки.
Я решила: кто-нибудь подберет,
другой хозяин найдется,
я в траву посадила
у чьих-то ворот
маленького уродца.
Он воспринял предательство как игру:
проводил доверчивым взглядом
и помчался восторженно по двору,
забавно брыкая задом.
Повторяю – он был некрасив и тощ,
его я жалела мало.
но к ночи начал накрапывать дождь,
в небе загромыхало…
Я не хотела ни спать, ни есть,
мерещился мне котенок,
голодный, продрогший, промокший весь
среди дождливых потемок.
Никто из домашних не мог понять
причины горя такого…
Меня утешали отец и мать:
– Отыщем… возьмем другого… –
Другой был с большим пушистым хвостом,
образец красоты и силы.
Он был хорошим, добрым котом,
но я его не любила.
«Я помню, где-то…»
Я помню, где-то,
далеко вначале,
наплававшись до дрожи поутру,
на деревенском стареньком причале
сушила я косенки на ветру.
Сливались берега за поворотом,
как два голубо-сизые крыла,
и мне всегда узнать хотелось:
что там?
А там, за ними,
жизнь моя была.
И мерялась, как водится, годами,
и утекали годы, как вода…
Я знаю, что́
за синими горами,
и не хочу заглядывать туда.
Весло
Балалайка бренчала,
пела песни весна…
Прибежала я к причалу,
принесла два весла.
Мы с тобою плыли Волгой,
луговой стороной,
древесиной пахло волгло,
мгла текла пеленой.
Проглядела я излучину,
что лозой поросла,
потопила я уключину,
не сдержала весла.
Ты бранил меня недолго…
Тишина. Темнота.
Нас укачивала Волга,
шелестя о борта.
Мы зажгли плавник наносный,
руки грели в золе,
было холодно и звездно
на весенней заре…
Было, было,
да уплыло,
как по волнам весло,
было, было,
много было,
да быльем поросло.
«Воспоминанья милые…»
Воспоминанья милые,
черемуховый цвет…
Мне той весною минуло
всего семнадцать лет.
Окраина пустынная,
поемные луга…
Зачем, зачем любимому
другая дорога́?
Мы вместе с ним идем вдвоем,