Георгий Иванов - Стихотворения (Полное собрание стихотворений)

375

Нечего тебе тревожиться,Надо бы давно простить.Но чудак грустит и б жится,Что не может не грустить.

Нам бы, да в сияньи шелковом,Осень-весен поджидая,На Успенском или Волковом,Под песочком Голодая,На ступенях ИсаакияИли в прорубь на Неве…

…Беспокойство. Ну, и всякиеВожделенья в голове.

376

Цветущих яблонь тень сквозная,Косого солнца бледный свет,И снова — ничего не зная —Как в пять или в пятнадцать лет, —

Замученное сердце радоТому, что я домой бреду,Тому, что нежная прохладаРазлита в яблонном саду.

377

Тускнеющий вечерний час,Река и частокол в тумане…Что связывает нас? Всех нас?Взаимное непониманье.

Все наши беды и дела,Жизнь всех людей без исключенья…Века, века она текла,И вот я принесен теченьем —

В парижский пригород, сюда,Где мальчик огород копает,Гудят протяжно проводаИ робко первая звездаСквозь светлый сумрак проступает.

378

На границе снега и таянья,Неподвижности и движения,Легкомыслия и отчаяния —Сердцебиение, головокружение…

Голубая ночь одиночества —На осколки жизнь разбивается,Исчезают имя и отчество,И фамилия расплывается…

Точно звезды, встают пророчества,Обрываются!.. Не сбываются!..

379

Закат в полнеба занесен,Уходит в пурпур и виссонЛазурно-кружевная Ницца…

…Леноре снится страшный сон —Леноре ничего не снится.

380

Я твердо решился и тут же забыл,На что я так твердо решился.День влажно-сиренево-солнечный был.И этим вопрос разрешился.

Так часто бывает: куда-то спешуИ в трепете света и тениСначала раскаюсь, потом согрешуИ строчка за строчкой навек запишуБлагоуханье сирени.

381

Насладись, пока не поздно,Ведь искать недалеко,Тем, что в мире грациозно,Грациозно и легко.

Больше нечему учиться,Прозевал и был таков:Пара медных пятаков,"Без речей и без венков"(Иль с речами — как случится).

382

Поэзия: искусственная поза,Условное сиянье звездных чар,Где, улыбаясь, произносят — "Роза"И с содроганьем думают — "Анчар".

Где, говоря о рае, дышат адомМучительных ночей и страшных дней,Пропитанных насквозь блаженным ядомПроросших в мироздание корней.

383

Мне весна ничего не сказала —Не могла. Может быть — не нашлась.Только в мутном пролете вокзалаМимолетная люстра зажглась.

Только кто-то кому-то с перронаПоклонился в ночной синеве,Только слабо блеснула коронаНа несчастной моей голове.

384

Почти не видно человека среди сиянья и шелков —Галантнейший художник века, галантнейшего из веков.

Гармония? Очарованье? Разуверенье? Все не то.Никто не подыскал названья прозрачной прелести Ватто.

Как роза вянущая в вазе (зачем Господь ее сорвал?),Как русский Демон на Кавказе, он в Валансьене тосковал…

385

Ветер с Невы. Леденеющий март.Площадь. Дворец. Часовые. Штандарт.

…Как я завидовал вам, обыватели,Обыкновенные люди простые:Богоискатели, бомбометатели,В этом дворце, в Чухломе ль, в каземате лиСнились вам, в сущности, сны золотые…

В черной шинели, с погонами синими,Шел я, не видя ни улиц, ни лиц.Видя, как звезды встают над пустынямиВаших волнений и ваших столиц.

386

Просил. Но никто не помог.Хотел помолиться. Не мог.Вернулся домой. Ну, пора!Не ждать же еще до утра.

И вспомнил несчастный дурак,Пощупав, крепка ли петля,С отчаяньем прыгая в мрак,Не то, чем прекрасна земля,А грязный московский кабак,Лакея засаленный фрак,Гармошки заливистый вздор,Огарок свечи, коридор,На дверце два белых нуля.

387

Бредет старик на рыбный рынокКупить полфунта судака.Блестят мимозы от дождинок,Блестит зеркальная река.

Провинциальные жилища.Туземный говор. Лай собак.Все на земле — питье и пища,Кровать и крыша. И табак.

Даль. Облака. Вот это — ангел,Другое — словно водолаз,А третье — совершенный Врангель,Моноклем округливший глаз.

Но Врангель, это в Петрограде,Стихи, шампанское, снега…О, пожалейте, Бога ради:Склероз в крови, болит нога.

Никто его не пожалеет,И не за что его жалеть.Старик скрипучий околеет,Как всем придется околеть.

Но все-таки… А остальное,Что мне дано еще, пока —Сады цветущею весною,Мистраль, полфунта судака?

388

Жизнь пришла в порядокВ золотом покое.На припеке грядокНежатся левкои.

Белые, лиловыеИ вчера, и завтра.В солнечной столовойНакрывают завтрак.

…В озере купаться— Как светла вода! —И не просыпатьсяБольше никогда.

389

Меняется прическа и костюм,Но остается тем же наше тело,Надежды, страсти, беспокойный ум,Чья б воля изменить их ни хотела.

Слепой Гомер и нынешний поэт,Безвестный, обездоленный изгнаньем,Хранят один — неугасимый! — свет,Владеют тем же драгоценным знаньем.

И черни, требующей новизны,Он говорит: "Нет новизны. Есть мера,А вы мне отвратительно-смешны,Как варвар, критикующий Гомера!"

390

Волны шумели: "Скорее, скорее!"К гибели легкую лодку несли,Голубоватые стебли пореяВ красный туман прорастали с земли.

Горы дымились, валежником тлея,И настигали их с разных сторон, —Лунное имя твое, Лорелея,Рейнская полночь твоих похорон.

…Вот я иду по осеннему садуИ папиросу несу, как свечу.Вот на скамейку чугунную сяду,Брошу окурок. Ногой растопчу.

391

Я люблю безнадежный покой,В октябре — хризантемы в цвету,Огоньки за туманной рекой,Догоревшей зари нищету…

Тишину безымянных могил,Все банальности "Песен без слов",То, что Анненский жадно любил,То, чего не терпел Гумилев.

392

О, нет, не обращаюсь к миру яИ вашего не жду признания.Я попросту хлороформируюПоэзией свое сознание.

И наблюдаю с безучастием,Как растворяются сомнения,Как боль сливается со счастиемВ сияньи одеревенения.

393

Если бы я мог забыться,Если бы, что так устало,Перестало сердце биться,Сердце биться перестало,

Наконец — угомонилось,Навсегда окаменело,Но — как Лермонтову снилось —Чтобы где-то жизнь звенела…

…Что любил, что не допето,Что уже не видно взглядом,Чтобы было близко где-то,Где-то близко было рядом…

394