Виктор Гюго - Том 13. Стихотворения

Наступает ночь.

Порой они бегут… Сечет их бич дождя,И кажется, что ждет такая же расправаНе только их, но мысль, рассудок, правду, право.Куда же следует, в ужасной тьме дрожа,Угрюмая толпа? И кто ей сторожа?Куда растерянно бежите по дороге,О вы, овчарками искусанные ноги?Не в сновидении ли это вижу я?Зол ветер северный, он жалит как змея.Не сам ли тайный рок враждует с бедняками?Столь много ястребов зачем парит над вами?И если черные есть ангелы средиТакой кромешной тьмы, мне жаль их! Пощади,О ветер! Сжалься, тьма! Ах, сколько здесь мученья!Кто против бедняков в таком ожесточенье?Пусть буре духи тьмы другой приказ дадут!Пусть забавляется, коль хочет, ветер тут,Играя космами могучего пророка;Но бить убогого не надо столь жестоко!Да, обвиняю я! Лишь по твоей вине,О небо, свысока внимающее мне,Здесь столько темноты. О, скорбь! Здесь все в тумане,Все в заблуждении, в сомнении, в обмане.Здесь ледяная пыль, дрожь, страх со всех сторон.

Темнота усиливается.

Кем послан этот вихрь? За мрачный небосклонСгинь, стадо бледное! Уходят и уходят…Когда скрываются, что с ними происходит?Они невидимы становятся для нас,В рассеявшейся мгле теряясь с наших глаз;В ночь, в бездну, голые, за этот склон без краяОни срываются, бесследно исчезая.О толпы бледные! О черные стада!Во мрак, где плыл ковчег, уйдите навсегда!О, никакая скорбь с той долей не сравнится —Вот так уйти в ничто, так с горизонта скрыться,Оставив по себе лишь нечто вроде сна.Необходимыми загадками полна,Судьба — одна для всех, кто кровью истекаетИ стонет, бедствуя. Увы, судьба решаетЗакончить это все, рассеять все лучиИсчезновением блуждающих в ночи!

Пощады просит все, что мыслит, возникает,Трепещет, движется, живет и умирает.Неошибающихся не было и нет;И мучатся твои потомки, Иафет,И слезы горькие льют все на этом свете:Мать плачет над детьми, над матерями — дети.Зачем так много мук, и бездна так страшна,И догматы черны, и библия темна?Мы грешны — вот в чем суть. Отсюда — мрак, мученья,И преисподнями полны вероученья,И бездна пред тобой отверста, человекаРек «ужас!» — Элевзис, «проклятье!» — Рим изрек.От тюрем до казарм, я говорю, повсюду,От императоров до крепостного люда,Взглянуть на хищников, взглянуть на вьючный скот, —Повсюду ужас, месть, укусы, злоба, гнет!Живому существу одно дается правоНа судьбы скорбные. Грозит впотьмах расправа.Приблизься — это ночь. Здесь ад — беги скорей.Кто ангел? Люцифер. Кто смертный? Прометей.

Строители церквей, запомните, что двериУ храма быть должны прекрасны в высшей мере,Чтоб в них легко втекал благочестивый люд.Не только золото и бронза нужны тут, —Брильянты, ониксы употребите в дело:Для храма ничего прекрасным сверх пределаНе может быть. Фасад мы с вами возведемТакой величественный, чтобы все на немПрочли «Иегова» как через вспышки молний.Пусть благовеста гимн плывет, пространство полня,И в душах у людей гремят колокола,Чтоб старцев, и детей, и женщин дрожь бралаИ чувствовал народ, что место, где стоит он,Священно — этот дом на господа рассчитан.Пусть будет неф высок, пусть будет склеп велик,Чтоб отпущенья глас, хоть глухо, но достигДо грешника, чтоб шло от алтаря звучаньеРаскрытого на нем священного писанья.Трон для епископа и стойло для ХристаУстановите здесь. И пусть, тепла, густа,Лежит ковровая дорожка под ногамиСвященников, что здесь, вот в этом самом храме,Ваш искупают грех. Пусть люди всей душойПоверят, что плывет во мгле корабль святой,И да почудится им звездное сиянье,Как сквозь листву лесов, как вечером в тумане.Пусть здесь торжественно бормочут и кадят,И пусть алтарь горит зловещим блеском лат —Небесный разум здесь с земным пришел сражаться.Без страха к господу не смейте приближаться.Не надо мишуры и низменных даров.Сказал царь Соломон, созвавши мастеров:«Не стройте на песке, а стройте на твердыне».И внял ему Хирам — и строил храм. А нынеПослушайте меня. В невиданную смесьМощь Микеланджело объединятся здесьИ Рафаэлева невинность. На стене выИзобразите все: грехопаденье Евы,И Моисея на Синае, и Христа,Когда к Голгофе шел под тяжестью креста,И величавейших гигантов низверженье,И конницу в бою, и всадников смятенье,Пир в Кане свадебный, и Валтасара пир,И язвы Иова! Все, что дивило мир,На фресках пусть горит с отчетливостью яркой.Где мавританский свод сплетён с ломбардской аркой,Пусть темнота картин и статуй белизнаТам чередуются. Ведь церковь быть должнаОт бурь ограждена крепчайшими стенами.Пусть церковь в праздники наполнится цветами.Все, что идет с небес, находят люди там.Король, задумавший украсить должно храм,Голконду б расточил, и все ж бы не хватило.Так расточайте же и злато, и бериллы,И все, чему не быть добычей червяков.

Кровати ставьте там зимой для бедняков.

Господь с тобою, мать! Кормилица священна.О материнство, будь всегда благословенно.Чтоб вечно создавать, явилось ты на свет.Бог Еву сотворил, чтоб вырос Иафет.Луч бездны, напоен священным женским млеком,Дух с плотью сочетав, зовется человеком.Неизреченные седьмые небесаИз блага сотканы; в них свет, любовь, краса.А что наш зримый мир? О, пропасть, стык дорожный!Лишь беспорядок здесь творится всевозможный.Но вот приходит мать, ребенку день даря, —Из темного соска является заря,И звезды падают, в румяном небе млея:Плеяды наверху, а ниже Маккавеи —Подобны лону дня. И должен этот светУмом и кровью стать. Исток грядущих лет —Любая колыбель! На подвиг бесконечныйВсегда употребить готов господь предвечныйИ света искорку, блеснувшую во мгле,И каплю молока на грешной сей земле,Где без своей звезды дитя несовершенно.Будь, человечество, всегда благословенно!

(Задумчиво)

Но если вспомню я содомские дела,Молоха, Карфаген, всю эту бездну зла,Что ваш закон творит, — коль все это измерю,То дрожь берет. Дракон ужасней, чем Тиберий,Ареопаг — вертеп, где правит СатанаФемида неспроста людьми ослеплена —Она гнуснейшие свершает преступленьяИ, если бы прозреть сумела на мгновенье,То испугалась бы она своих весов.Ведь мира этого закон давно таков,Что он казнит Христа и милует Варавву,И превращает он, творя свою расправу,Крик новорожденного в замогильный стон.Да, страшно жить! И я умом был помрачен:Раб долга, королем себя я мнил когда-то.И в Риме как-то раз во мраке казематаЯ видел женщину. Повешенья ждала.Уж виселица ей воздвигнута была,И яма вырыта. О приговоре зная,Сказала женщина: «Дитя родить должна я».«Тогда мы подождем», — ответствовал судья.О, если бы тогда не чувствовал и я,Что милосердием полно к нам небо будет,То как бы я дрожал за души тех, кто судит!Чего же было ждать? А вот чего: чтоб матьДала бы жизнь, чтоб смерть взамен ее принять.Так подчиняется и рок людским приказам,И даже без того, чтоб содрогнулся разум!Над этой женщиной и жизнь и смерть сплелись,Темницу озарив. О, скорбь! Чем ближе жизньК ребенку, тем скорей колодницы кончина.Два призрака: один — смеющийся невинно,Другой же — сумрачен и преисполнен тьмы,Для двух живых существ свои ключи тюрьмыНесли откуда-то из дали небосклона.О, как прискорбно быть добычею закона!Здесь правосудие доходит до того,Что от бандита мы не отличим его.И если бы дитя в утробе закричало,Воззвало бы оно: «Закон, ты для началаМать умертвил мою! Ты зол, закон слепой.Вот мать охвачена смертельною тоской,И будет ли она дрожать, стонать, молиться —Заставишь ты меня в убийцу превратиться.О, колыбель моя! Она уже темна,Хотя еще пуста, и вся в крови она.Родившись, я убью. Еще на белом светеИ нет меня, а я за смерть уже в ответе!»Но циркуль взял закон и взвесил урну зла:Мала! Измерил он преступные дела,Помножил зло на зло, печальной дал могилеИз ясель выступить, велел, чтоб освятилиНад колыбелью гроб, и говорит: «Вот суд!»О, тягостный закон! Желает он, чтоб тут,Где милосерден бог, где день во всем цветенье,Мать с отвращением бы встретила мгновенье,Когда на белый свет появится дитя.Я видел все это. В безмолвии, грустя,Склонилась женщина и не ждала пощады.И погребальный звон вещал в ночи: «Так надо!»И чувствовала мать, что скоро срок придет;Уже шевелится во чреве эшафот.

Две армии лицом к лицу.