Федор Сологуб - Том 7. Изборник. Рукописные книги
«В унылую мою обитель…»
В унылую мою обитель,Вокруг которой бродит злость,Вошёл Эдемский светлый житель,Мальчишка милый, дивный гость.
Босыми шлёпая ногамиО мой натёртый гладко пол,Он торопливыми шагамиКо мне с улыбкой подошёл,
И в кресло тихо сел он, рядомС моим столом, и посмотрелВ глаза мне прямо долгим взглядом,Как бы струившим токи стрел.
«О, бедный друг мой, как исхоженПеред душой твоей порог!Ты всё ещё неосторожен,И оградить себя не мог.
Впустил ты злость, тоску, тревогу,И раздражение, и ложь.С собою в дальнюю дорогуГрехов ты много понесёшь». –
«Мой милый мальчик, мой вожатый,Я вижу глаз твоих лучи,Но тьма во мне, и, тьмой объятый,Тебя прошу я: научи.
Скрывать я ничего не смею,Тебя не смею обмануть.Скажи мне вновь про АлетеюИ укажи к ней верный путь.
Веди меня, вожатый милый,А здесь всегда меня храни,Из кельи тёмной и унылойГостей незваных изгони».
«Растревожил рану, а зачем?…»
Растревожил рану, а зачем?Что прошло, о том не вспоминай.Тёмен мир, и глух к тебе, и нем,Не найдёшь потерянный твой рай,
И того, за что ты изгнан был,Не искупишь смертною тоскойВ час, когда суровый АзраилРазлучит тебя с земной судьбой.
Только верь, что всё ж разлуки нет,Что Господень мир неодолим,Что за гранями несчётных летМы в глаза друг другу поглядим.
«Моя молитва – песнь правдивая…»
Моя молитва – песнь правдивая,Мой верный, нелукавый стих,И жизнь моя трудолюбиваяГорела в ладанах святых.
Пускай для слабых душ соблазнамиПылает каждая из книг, –К Тебе идём путями разными,И я в грехах Тебя постиг.
Душа пред миром не лукавила,И не лукавил мой язык.Тебя хулою песнь прославила, –Багряной россыпью гвоздик.
Тебе слагалась песнь правдивая,Тебе слагался верный стих,И жизнь моя трудолюбиваяГорела в ладанах святых.
«Ты жизни захотел, безумный!..»
Ты жизни захотел, безумный!Отвергнув сон небытия,Ты ринулся к юдоли шумной.Ну что ж! Теперь вся жизнь – твоя.
Так не дивися переходамОт счастья к горю: вся она,И день и ночь, и год за годом,Разнообразна и полна.
Ты захотел её, и даромТы получил её, – владейЕё стремительным пожаромИ яростью её огней.
Обжёгся ты. Не всё здесь мило,Не вечно пить сладчайший сок, –Так улетай же, легкокрылыйИ легковесный мотылёк.
«Издетства Клара мне знакома…»
Издетства Клара мне знакома.Отца и мать я посещал,И, заставая Клару дома,С неё портреты я писал.
Достигнул я в моём искусствеВысокой степени, но здесьВ сентиментальном, мелком чувствеТалант мой растворился весь.
Вот эту милую девицуНа взлёте рокового дняКто вознесёт на колесницуОкаменелого огня?
А мне ль не знать, какая силаЕё стремительно вела,Какою страстью опьянила,Какою радостью зажгла!
«Вы мне польстили чрезвычайно!» –Остановясь у полотна,С какою-то укорой тайнойВчера сказала мне она.
О, эта сладостная сжатость!И в ней желанный ореолТебе, ликующая святость,Я неожиданно нашёл!
Светло, торжественно и бело,Сосуд, где закипают сны,Невинно-жертвенное телоОзарено из глубины.
«Балет классический, тебе ли…»
Балет классический, тебе лиОдежда – мёртвое трико?А впрочем, позабыв о теле,И поглупеем мы легко.
Я не заспорю с маской старой,Приму котурны, как и всеТрагедии античной чарыВ их остро-зыблемой красе.
Но скудная замена кожиИздельем будничных машинТак смехотворно не похожаНа радость эллинских долин.
«Ещё немного дней добавить…»
Ещё немного дней добавить,И жизнь окончена моя.Не надо ни хулить, ни славитьНи зла, ни блага бытия.
Во времени зыбкотекущемЗемная затихает речь.Не надо думать о грядущем,И силы не на что беречь.
К последнему теснятся входуУлыбчиво мои мечты.Чтоб обрести свою свободу,Душа, всё потеряла ты.
Уходишь нищая, с собоюТы ничего не унесёшь,Но, меткой брошена пращою,Ты Алетею обретёшь.
«Чёрный щит и чёрный шлем…»
Чёрный щит и чёрный шлем,Перед белым домом всадник,Но закрыт пред ним и немВ туберозах палисадник.
Тихо поднял он с лицаСкрежетавшее забрало…Не дала ему кольца,На крыльце не постояла…
По калитке он копьёмСтукнул раз, другой и третий,Но молчал весь белый дом,И кругом дивились дети.
«Дай в залог мне за неё, –Говорит мальчишка смелый, –Щит, и шлем твой, и копьё,И потом что хочешь делай.
Знаю, ты отважней всех,Никогда не ведал страха.Я покрою твой доспехЧистым золотом бдолаха.
И тебе его отдамВ час свершенья светлой грёзы,В час, когда с сестрою в храмТы пойдёшь от туберозы».
Рыцарь бросил быстрый взгляд.«Вижу, мальчик – не плутишка.Я тебе поверить рад,Босоногий мой братишка,
Шлем, и щит мой, и копьё,Всё в залог тебе вручая:У тебя, как у неё,Светел взор лазурью рая».
Не успел закрыть лицо,Сдвинув тяжкое забрало, –Дева вышла на крыльцо,И кольцо с руки снимала.
«Песню сложишь, в песню вложишь…»
Песню сложишь, в песню вложишьВсё, что мреет и кружитсяГде-то в тёмной глубине.Песней душу растревожишь,
И померкнет всё, затмитсяВ этом белом, дневном сне.Если песни мы слагаем,Как мы больно душу раним
Прохожденьем верных слов,Мы себя опустошаемИ потом тоскливо тянемСеть пустынную часов.
«Горький оцет одиночества…»
Горький оцет одиночестваВ ночь пасхальную я пью.Стародавние пророчестваПеленают жизнь мою:
Ты ходил, куда хотелося,Жди, куда тебя сведут.Тело муки натерпелося,Скоро в яму сволокут.
«Подыши ещё немного…»
Подыши ещё немногоТяжким воздухом земным,Бедный, слабый воин Бога,Странно-зыблемый, как дым.
Что Творцу твои страданья!Кратче мига – сотни лет.Вот – одно воспоминанье,Вот и памяти уж нет.
Страсти те же, что и ныне…Кто-то любит пламя зорь…Приближаяся к кончине,Ты с Творцом твоим не спорь.
Бедный, слабый воин Бога,Весь истаявший, как дым,Подыши ещё немногоТяжким воздухом земным.
Грумант
