Антология - Европейские поэты Возрождения
ФРАНЧЕСКО БЕРНИ[88]
На болезнь папы Климента в 1529 году
Перевод С. Шервинского
Поесть — у папы нет иного дела,Поспать — у папы нет иной заботы:Возможно дать такие лишь отчетыЛюбому, кто о папе спросит, смело.
Хороший взгляд, хороший вид и тело,Язык хорош и качество мокроты.Нет, с жизнью он порвать не хочет счеты, —Но рать врачей сжить папу захотела.
И в самом деле, честь их пострадает,Коль он живым уйдет от их атаки,Раз сказано: конец, он умирает.
И страшные выдумывают враки:Что в два часа припадок с ним бывает, —Сегодня нет, а завтра будет паки.
От них подохнут и собаки,Не то что папа. В общем же похоже,Что как-никак его прихлопнут все же.
Капитоло первое о чуме
Перевод Евг. Солоновича
Маэстро Пьеро Вуффэ, повару
Смешно, маэстро Пьеро, удивлятьсяТому, что в нашем споре в прошлый разВ подробности не стал я углубляться,
Когда с тобой за ужином у насВозник вопрос — какое время годаМилей других. Ты все поймешь сейчас:
Решить с налету спор такого родаНельзя, — он вроде тех особых блюд,Что требуют особого подхода.
Поэты преимущественно чтутЦветенья пору, дружно извлекаяНа свет овна, когда ее поют,
И муравою землю украшая,И согревая ласкою лучей,И всем любить и зачинать вменяя;
В стихах монахи из монастырейНе по двое, не по трое на сходкиСпешат, но братией почти что всей;
Осел томится по своей красоткеИ, увидав ее, ревмя ревет, —Зачем поэтам новые находки!
Другие лето хвалят в свой черед,Когда, почти без риска ошибиться,Мы говорим, что сытый будет год:
Уже на ток стекается пшеница,Плоды на ветках копят сладкий сокИ потемневший виноград лоснится, —
Нельзя сказать, что в этом малый прок;Темнеет поздно, словно о постелиЗазорно вспоминать в привычный срок,
И долгим днем доволен, кто при деле,А у кого ни мыслей нет, ни дел,Жует весь день, чтобы не жить без цели,
Или за карты засветло засел:В стаканах полных серебрятся льдинки,Покуда воздух влагу не согрел.
Иные говорят, что вид начинкиРазрозненной не так ласкает взгляд,Как теста вид с начинкой в серединке:
Пора, когда напитком виноградСтановится и просится из бочки,От прежних отличается стократ,
Как от мазка — картина и от почки —Созревший плод. Надеюсь, что пойметМой друг сии запутанные строчки.
Ботве они предпочитают плод;Любуясь птичкой в небе накануне,Мечтают птичку вынуть из тенет;
Печалятся об октябре в июне,Май на сентябрь готовы променять,И спорить с ними — значит спорить втуне.
Есть люди, для которых благодать —Зима, поскольку нет зимой жарищиИ лежа можно время коротать;
Любая живность в эту пору чище,Свиней не исключая: кто не глуп,В морозы не боится жирной пищи;
В Ломбардии приходит время шуб,И в шляпе с перьями — любой прохожий,И вспыхнувший Георгий взору люб.
Зимою день короткий — ну и что же!А ночь зачем? Не спи до трех часов,До четырех утра и даже позже.
Печется в эту пору пироговС начинкой овощной гораздо боле,Чем сыщется в Неаполе подков.
Любое время славить в нашей воле,У каждого — приверженцы не зря,Да что там говорить, не ясно, что ли!
Ты в этом убедишься сам, творяМолитву и душистое жаркое(Быку спасибо из календаря!).
Занятье не такое, так другоеВ любое время года нам дано:Кто сочиняет, как и ты, съестное,
Кто птицу бьет, кто делает вино;Обычный день и праздник — все толковоВ календаре твоем отражено.
Пожалуй, все для вывода готово,Так вот пойми, дружище, что в годуНет времени прекраснее чумного.
Не заподозри, будто я в бредуИли треща под стать пичужке глупойНевнятную несу белиберду.
Дабы тебе я не казался ступойС водой, изволь дослушать до концаИ все рукою, как Фома, пощупай.
И время Девы, и пора СтрельцаВ сравнении с чумными временамиНе стоят выеденного яйца.
Не стану говорить обиняками,Продолжу, ты ж терпение имейРаскинуть, выслушав меня, мозгами.
Чума — поклон за это низкий ей! —Сначала на злодеев наступает(На Всех Святых так потрошат гусей)
И правильно, конечно, поступает:Во всех церквах невиданный просторИ на ноги никто не наступает.
Спокойно в долг до самых ближних порУ всех подряд бери напропалую, —Едва ль побеспокоит кредитор,
А явится — на боль на головнуюПожалуйся, и страх возьмет свое,И сумму он простит тебе любую.
Из дома выйдешь — царское житье:Всяк уступить спешит тебе дорогу,Тем паче если на тебе рванье.
Подвластен одному себе и богу,Людишек непонятных посредиСмеешься ты, внушая им тревогу.
Как хочешь, так себя ты и веди,Чем хочешь, развлекай себя на славу,Угодно — хоть на голове ходи.
И мясо можно выбирать по нраву,И старую говядину не жрать,Забыв, что прежде ел сию отраву.
И можно жить — и сил не надрывать.Я верный раб чумы, что тут плохого!Себя я не любитель утруждать.
Ни облачка на небе грозового,И сладко заполнять досугом дниОт одного застолья до другого.
Коль скоро есть среди твоей родниКакой-нибудь богатый старикашка,Ему о завещанье намекни
И скромно жди, пока помрет бедняжка;Плевать, что кто-то станет говорить,Что против бога согрешил ты тяжко.
Природа знай показывает прыть!Повсюду школы на замок закрыты, —Все лучше, чем без устали зубрить.
Запреты бесконечные забыты,Блаженнейшее время настает, —Неволею мы все по горло сыты.
Как в масле сыр, катается народ:На что глаза ни упадут людские,Все каждый беспрепятственно берет.
К тому ж за столько времени впервыеО боге вспоминает человек,И что ни город — на стенах святые.
Воистину, пора молочных рек,Такое впечатленье, что природаСвой золотой переживает век.
Как видишь, в споре главное — метода…Однако тему исчерпали мы.Подумай же: какое время года
Прекрасней всех? Ты прав — пора чумы.
ДЖОВАННИ ДЕЛЛА КАЗА[89]
Перевод Евг. Солоновича
«Тревога, страха нашего мерило…»
Тревога, страха нашего мерило,Который столь непросто отмести,Ты лед несешь для охлажденья пыла,Стремясь разлад в союз любви внести;
Ты горечью своею мне претила,Оставь меня, забудь ко мне пути,Вернись в Аид, где без того уныло,И хоть навечно корни там пусти.
Не отдыхая днем, не спя ночами,Там утоляй неутолимый гладНемнимыми и мнимыми страстями.
Ступай. Зачем, разлив по венам яд,Страшней, чем прежде, с новыми тенямиТы, ревность, возвращаешься назад?
«Красавец в клетке, пилигрим зеленый…»
