Кецаль и голубь. Поэзия науа, майя, кечуа - Антология

его одурманил цветок заката, К небу он рокот песни своей возносит. Славен громовой песнею Тлапальтекуцин. Песня его прекрасна: пьянит-дурманит; среди цветов — дрожащий цветок какао. ПРИЗРАЧНАЯ РАДОСТЬ

Перевод М. Самаева

Предадимся же веселью, други! Обнявшись, возрадуемся сердцем! Вот идем мы по земле — как будто никогда наш путь не оборвется. К дальнему жилищу солнца тянутся цветок и песня. Как недолго на земле живем мы! Покидает нас обитель тайны. Есть ли радость там? Цела ли дружба? Нет, увы! Лишь на земле, при жизни знаем мы и узнаем друг друга. СОСТЯЗАНИЕ ПЕСНОПЕВЦЕВ

Перевод М. Самаева

«Ты куда, о певец, направляешься? Приготовь барабан свой, украшенный опереньем кецалевым и цветами пылающе —         золотистыми, услади самых знатных и доблестных, ягуаров, орлов благороднейших». «Вот певец к барабанам         нисходит в святилище, вот он звуки вознес, угощающий песнями         жизнедателя. А в ответ голос птицы-бубенчика: изливайся цветами, дари нас         священными песнями». «Слышу, слышу тебя, о поящая трелями         жизнедателя, А в ответ голос птицы-бубенчика: изливайся цветами, дари нас         цветущими песнями. Переливами перьев струятся слова твои         да изумрудами, лишь Айокуан и Куэцпальцин[95] поют         тем же голосом, а они-то воистину знались         с творцом-жизнедателем. Поступают подобно и самые знатные, услаждая узорами и благовоньями, опереньем кецалевым жизнедателя. Может, примет творец подношение. Может, в песне одной жизни истина». «Пусть случайным, пусть кратким           присутствием мое сердце порадуют благороднейшие и знатнейшие, в драгоценных каменьях,           в ожерельях сияющих. Как цветы, переплел бы я здесь           состязателей доблести, повязал бы их песнями в барабанов святилище. Сюда созвал вас я, повелитель           Текайеуацин. Здесь, в Уэшоцинко, наизнатнейшим,           вам состязаться. Вас, благородных, здесь собираю, точно цветы для гирлянды», «Дивные песни с чудо-цветами — это посланцы скрытого неба: их только портит наше искусство. Так говорю вам я, чичимека[96] Текайеуацин. Эй, веселитесь! Пусть ваша дружба буйно прольется ливнем душисто-белых соцветий и в оперенье белое цапли ало вплетется цветок ароматный, наизнатнейших тонко пьянящий. Ваши ли слышу чистые трели или бубенчик-дрозд запевает? Все, за цветочной сидя оградой, песнь возносите!» «Ты, жизнедателя птица-бубенчик,        песню соткала: хлынул родник твой, лишь просияли        лучи рассвета. Так просит сердце цветов лучистых,        о жизнедатель, тобою с неба пролитых наземь». «Что с тобой, мое сердце?         Ах, напрасно пришли мы, на земле проросли мы напрасно! Как увядший цветок я исчезну? Навсегда мое имя исчезнет? Ничего на земле не оставлю? Лишь цветы, только песни! Что с тобой, мое сердце?