Николай Заболоцкий - Не позволяй душе лениться: стихотворения и поэмы

1948

92. Оттепель

Оттепель после метели.Только утихла пурга,Разом сугробы оселиИ потемнели снега.

В клочьях разорванной тучиБлещет осколок луны.Сосен тяжелые сучьяМокрого снега полны.

Падают, плавятся, льютсяЛьдинки, втыкаясь в сугроб.Лужи, как тонкие блюдца,Светятся около троп.

Пусть молчаливой дремотойБелые дышат поля,Неизмеримой работойЗанята снова земля.

Скоро проснутся деревья,Скоро, построившись в ряд,Птиц перелетных кочевьяВ трубы весны затрубят.

1948

93. Приближался апрель к середине

Приближался апрель к середине,Бил ручей, упадая с откоса,День и ночь грохотал на плотинеДеревянный лоток водосброса.

Здесь, под сенью дряхлеющих ветел,Из которых любая – калека,Я однажды, гуляя, заметилНезнакомого мне человека.

Он стоял и держал пред собоюНепочатого хлеба ковригуИ свободной от груза рукоюПерелистывал старую книгу.

Лоб его бороздила забота,И здоровьем не выдалось тело,Но упорная мысли работаГлубиной его сердца владела.

Пробежав за страницей страницу,Он вздымал удивленное око,Наблюдая ручьев вереницу,Устремленную в пену потока.

В этот миг перед ним открывалосьТо, что было незримо доселе,И душа его в мир поднималась,Как дитя из своей колыбели.

А грачи так безумно кричали,И так яростно ветлы шумели,Что, казалось, остаток печалиОтнимать у него не хотели.

1948

94. Поздняя весна

Осветив черепицу на крышеИ согрев древесину сосны,Поднимается выше и вышеЗапоздалое солнце весны.

В розовато-коричневом дымеНе покрытых листами ветвей,Весь пронизан лучами косыми,Бьет крылом и поет соловей.

Как естественно здесь повтореньеЛаконически-медленных фраз,Точно малое это твореньеИх поет специально для нас!

О любимые сердцем обманы,Заблужденья младенческих лет!В день, когда зеленеют поляны,Мне от вас избавления нет.

Я, как древний Коперник, разрушилПифагорово пенье светилИ в основе его обнаружилТолько лепет и музыку крыл.

1948

95. Полдень

Понемногу вступает в праваОслепительно знойное лето.Раскаленная солнцем траваИспареньями влаги одета.

Пожелтевший от зноя лопухРазвернул розоватые латыИ стоит, задыхаясь от мух,Под высокими окнами хаты.

Есть в расцвете природы моейКратковременный миг пресыщенья,Час, когда перламутровый клейВыделяют головки растенья.

Утомились орудья любви,Страсть иссякла, но пламя былоеДотлевает и бродит в крови,Уж не тело, но ум беспокоя.

Но к полудню заснет и оно,И в средине небесного сводаЛишь смертельного зноя пятноРазличит, замирая, природа.

1948

96. Лебедь в зоопарке

Сквозь летние сумерки паркаПо краю искусственных водКрасавица, дева, дикарка —Высокая лебедь плывет.

Плывет белоснежное диво,Животное, полное грез,Колебля на лоне заливаЛиловые тени берез.

Головка ее шелковиста,И мантия снега белей,И дивные два аметистаМерцают в глазницах у ней.

И светлое льется сияньеНад белым изгибом спины,И вся она как изваяньеПриподнятой к небу волны.

Скрежещут над парком трамваи,Скрипит под машинами мост,Истошно кричат попугаи,Поджав перламутровый хвост.

И звери сидят в отдаленье,Приделаны к выступам нор,И смотрят фигуры оленьиНа воду сквозь тонкий забор.

И вся мировая столица,Весь город сверкающий наш,Над маленьким парком теснится,Этаж громоздя на этаж.

И слышит, как в сказочном миреУ самого края стеныКрылатое диво на лиреПоет нам о счастье весны.

1948

97. Сквозь волшебный прибор Левенгука

Сквозь волшебный прибор ЛевенгукаНа поверхности капли водыОбнаружила наша наукаУдивительной жизни следы.

Государство смертей и рождений,Нескончаемой цепи звено, —В этом мире чудесных творенийСколь ничтожно и мелко оно!

Но для бездн, где летят метеоры,Ни большого, ни малого нет,И равно беспредельны просторыДля микробов, людей и планет.

В результате их общих усилийЗажигается пламя Плеяд,И кометы летят легкокрылей,И быстрее созвездья летят.

И в углу невысокой вселенной,Под стеклом кабинетной трубы,Тот же самый поток неизменныйДвижет тайная воля судьбы.

Там я звездное чую дыханье,Слышу речь органических массИ стремительный шум созиданья,Столь знакомый любому из нас.

1948

98. Тбилисские ночи

Отчего, как восточное диво,Черноока, печальна, бледна,Ты сегодня всю ночь молчаливоДо рассвета сидишь у окна?

Распластались во мраке платаны,Ночь брильянтовой чашей горит,Дремлют горы, темны и туманны,Кипарис, как живой, говорит.

Хочешь, завтра под звуки пандури,Сквозь вина золотую струюЯ умчу тебя в громе и буреВ ледяную отчизну мою?

Вскрикнут кони, разломится время,И по руслу реки до зариПолетим мы, забытые всеми,Разрывая лучей янтари.

Я закутаю смуглые плечиВ снежный ворох сибирских полей,Будут сосны гореть словно свечи,Над мерцаньем твоих соболей.

Там, в огромном безмолвном просторе,Где поет, торжествуя, пурга,Позабудешь ты южное море,Золотые его берега.

Ты наутро поднимешь ресницы:Пред тобой, как лесные царьки,Золотые песцы и куницыЗапоют, прибежав из тайги.

Поднимая мохнатые лапки,Чтоб тебя не обидел мороз,Принесут они в лапках охапкиПерламутровых северных роз.

Гордый лось с голубыми рогамиНа своей величавой трубе,Окруженный седыми снегами,Песню свадьбы сыграет тебе.

И багровое солнце, пылаяВсей громадой холодных огней,Как живой великан, дорогая,Улыбнется печали твоей.

Что случилось сегодня в Тбилиси?Льется воздух, как льется вино.Спят стрижи на оконном карнизе,Кипарисы глядятся в окно.

Сквозь туманную дымку вуалиПробиваются брызги огня.Посмотри на меня, генацвале,Оглянись, посмотри на меня!

1948

99. На рейде

Был поздний вечер. На террасахГоры, сползающей на дно,Дремал поселок, опоясавЛазурной бухточки пятно.

Туманным кругом акварелиЛежала в облаке луна,И звезды еле-еле тлели,И еле двигалась волна.

Под равномерный шум прибояКачались в бухте корабли.И вдруг, утробным воем воя,Все море вспыхнуло вдали.

И в ослепительном сплетеньеОгней, пронзивших небосвод,

Гигантский лебедь, белый гений,На рейде встал электроход.

Он встал над бездной вертикальнойВ тройном созвучии октав,Обрывки бури музыкальнойИз окон щедро раскидав.

Он весь дрожал от этой бури,Он с морем был в одном ключе,Но тяготел к архитектуре,Подняв антенну на плече.

Он в море был явленьем смысла,Где электричество и звук,Как равнозначащие числа,Передо мной предстали вдруг.

1949

100. Гурзуф

В большом полукружии горных пород,               Где, темные ноги разув,В лазурную чашу сияющих вод               Спускается сонный Гурзуф,Где скалы, вступая в зеркальный затон,               Стоят по колено в воде,Где море поет, подперев небосклон,               И зеркалом служит звезде, —Лишь здесь я познал превосходство морей               Над нашею тесной землей,Услышал медлительный ход кораблей               И отзвук равнины морской.Есть таинство отзвуков. Может быть, нас               Затем и волнует оно,Что каждое сердце предчувствует час,               Когда оно канет на дно.О, что бы я только не отдал взамен               За то, чтобы даль донеслаИ стон Персефоны, и пенье сирен,               И звон боевого весла!

1949

101. Светляки

Слова – как светляки с большими                                         фонарями.Пока рассеян ты и не всмотрелся в мрак,Ничтожно и темно их девственное пламяИ неприметен их одушевленный прах.

Но ты взгляни на них весною в южном Сочи,Где олеандры спят в торжественном цвету,Где море светляков горит над бездной ночиИ волны в берег бьют, рыдая на лету.

Сливая целый мир в единственном дыханье,Там из-под ног твоих земной уходит шар,И уж не их огни твердят о мирозданье,Но отдаленных гроз колеблется пожар.

Дыхание фанфар и бубнов незнакомыхТам медленно гудит и бродит в вышине.Что жалкие слова? Подобье насекомых!И все же эта тварь была послушна мне.

1949