Не отрекаются любя. Полное собрание стихотворений - Вероника Михайловна Тушнова
я ни о чем не попросила
и не сказала ничего.
Верна одна из истин старых,
что как ни дорог,
как ни мал,
но если выпрошен подарок,
он быть подарком перестал.
А ты со мною и поныне,
и вот уже прошли года,
и счастье наше – навсегда…
А где-то стынет,
где-то стынет
ночная черная вода.
Первая гроза
Ты на экскурсию уехала,
и ровно через полчаса,
гремя железными доспехами,
на приступ двинулась гроза.
Зловеще тлело небо черное,
Клубилась даль – желта, седа…
И мне соседка удрученная
сказала:
– Сущая беда!
Взгляните вы, как тучи грудятся,
теперь заладит на три дня!
Конечно, все они простудятся,
во всяком случае – моя.
А грома дальнее ворчание
уже слилось в тягучий гул,
и, разом взвыв,
порыв отчаянный
окошко настежь распахнул.
Запахло пылью, влагой, листьями,
Лиловый блеск слепил глаза…
Самозабвенно и неистово
гремела первая гроза.
Потоки по цветам и кустикам
катились с глиной пополам…
Соседка,
не найдя сочувствия,
вернулась к кухонным делам
и заперла окно, наверное,
и злилась, непогодь кляня…
А мне припоминалась первая
гроза, настигшая меня.
Всю жизнь ее не забываешь!
Я помню – ливень лил журча,
и осмелевший мой товарищ
прикрыл меня полой плаща.
А я не поднимала взгляда,
свою сговорчивость коря,
пытаясь вымолвить:
«Не надо!» –
и ничего не говоря.
Давно промокли ноги наши,
и оба мы продрогли, но
одно нам только было страшно –
что это
кончиться должно!
И, забывая опасения,
я думала – как там, в лесу,
ты празднуешь
свою весеннюю
неповторимую
грозу.
Соседка
Загляденье была соседка:
сероглазая,
с нежной кожею.
Останавливались нередко
и смотрели ей вслед
прохожие.
А потом она постарела,
потеряла все, что имела.
Стала старой старухой
грузной
из вчерашней девочки хрупкой…
А старик –
и смешно и грустно! –
все гордится своей голубкой.
– Как была, – говорит, – красавицей,
так красавицей и осталась! –
Люди слушают,
усмехаются:
дескать, вовсе ослеп
под старость…
Если б ты совета спросила,
я дала бы один-единый:
не желай быть самой красивой,
пожелай быть самой
любимой!
Твой враг
С любым из нас случалось и случится…
Как это будет, знаю наперед:
он другом назовется, постучится,
в судьбу твою на цыпочках войдет.
Старик с академическим величьем
или девчонка с хитрым блеском глаз…
Я не берусь сказать, в каком обличье
он предпочтет явиться в этот раз.
Он явится, когда ты будешь в горе,
когда увидишь, как непросто жить,
чтобы тебе в сердечном разговоре
наипростейший выход предложить.
Он будет снисходительно участлив
и, выслушав твой сбивчивый рассказ,
с улыбкой скажет:
– Разве в этом счастье?
Да и к тому же любят-то не раз!
Да и к тому же очень под вопросом
само существование любви:
ведь за весной идут другие весны
и новое волнение в крови…
А важно что?
Солидный муж и дети,
свое хозяйство и достаток в дом…
Обман? Ну что ж,
так все живут на свете,
и что предосудительного в том?
Он объяснит, что жизнь груба, жестока,
что время бросить всякий детский вздор,
и вообще не залетать высоко,
и вообще зачем наперекор?
Я помню все.
Все слышу вновь как будто.
И, признаюсь, мне страшно потому,
что я сама на час или минуту,
но все-таки поверила ему?
Да, да… К тебе он постучится тоже,
он пустит в ход улыбки, ласку, лесть…
Не верь ему, он жалок и ничтожен.
Не верь ему, любовь на свете есть!
Единственная – в счастье и в печали,
в болезни и здоровии – одна,
такая же в конце, как и в начале,
которой даже старость не страшна.
Не на песке построенное зданье,
не выдумка досужая, она
пожизненное первое свиданье,
безветрия и гроз чередованье!
Сто тысяч раз встающая волна!
Я не гадалка. Я судьбы не знаю.
Как будешь жить, смеясь или скорбя?
Но все равно всем сердцем заклинаю:
не позволяй обманывать себя!
Любовь, не знающая увяданья,
любовь, с которой несовместна ложь…
Верь, слышишь, верь в ее существованье,
я обещаю –
ты ее найдешь!
«Я жизнь никогда еще так не любила…»
Я жизнь никогда еще так не любила,
как нынче,
на новом своем рубеже;
я юности счастья
еще не забыла,
мне зрелости счастье
доступно уже!
Тебе говорю по возможности строго:
– Ну что ж, потанцуйте, но только
немного… –
и знаю отлично, что мирный наш дом
согласьем моим обречен на разгром.
Вы станете петь, хохотать и кружиться,
вы сдвинете мебель, истопчете пол,
а я залюбуюсь на милые лица,
на мой повзрослевший родной комсомол!
Давно ли вы все по оврагам аукали,
играли в Чапаева,
кукол баюкали?
Вам было костры разводить по душе
и спины сгибать в три дуги в шалаше…
Забавы забытые лет отдаленных –
их все заменила
игра во влюбленных.
Записки и встречи в условленный час,
и вид равнодушный друзьям напоказ,
и ревность, и слезы, и взгляды блестящие,
ну, все как взаправду,
все как настоящее!
Игра… Но в игре-то ведь тоже важна
и честность,
