Борис Корнилов - Стихотворения. Поэмы
1934
Елка
Рябины пламенные грозди,и ветра голубого вой,и небо в золотой коростенад неприкрытой головой.И ничего —ни зла, ни грусти.Я в мире темном и пустом,лишь хрустнут под ногою грузди,чуть-чуть прикрытые листом.Здесь все рассудку незнакомо,здесь делай все — хоть не дыши,здесь ни завета,ни закона,ни заповеди,ни души.Сюда как бы всего к истоку,здесь пухлым елкам нет числа.Как много их…Но тут же сбокуеще одна произросла,еще младенец двухнедельный,он по колено в землю врыт,уже с иголочки,нательнойзеленой шубкою покрыт.Так и течет, шумя плечами,пошатываясь,ну, живи,расти, не думая ночамио гибели и о любви,что где-то смерть,кого-то гонят,что слезы льются в тишинеи кто-то на воде не тонети не сгорает на огне.Живи —и не горюй,не сетуй,а я подумаю в пути:быть может, легче жизни этоймне, дорогая, не найти.А я пророс огнем и злобой,посыпан пеплом и золой, —широколобый,низколобый,набитый песней и хулой.Ходил на праздник я престольный,гармонь надев через плечо,с такою песней непристойной,что богу было горячо.Меня ни разу не встречализаботой друга и жены —так без тоски и без печалиуйду из этой тишины.Уйду из этой жизни прошлой,веселой злобы не тая, —и в землю втоптана подошвой —как елка — молодость моя.
1934
Прадед
Сосны падают с бухты-барахты,расшибая мохнатые лбы,из лесов выбегая на тракты,телеграфные воют столбы.Над неслышной тропою свисая,разрастаются дерева,дует ветра струя косая,и токуют тетерева.Дым развеян тяжелым полетомодряхлевшего глухаря,над прогалиной, над болотомстынет маленькая заря.В атом логове нечисти много —лешаки да кликуши одни,ночью люди не нашего богазолотые разводят огни.Бородами покрытые сроду,на высокие звезды глядят,молча греют вонючую водуи картофель печеный едят.Молча слушают: ходит дубрава —даже оторопь сразу берет,и налево идет, и направои ревет, наступая вперед.Самый старый, огромного роста,до бровей бородат и усат,под усами, шипя, как береста,ядовитый горит самосад.Это черные трупы растенийразлагаются на огне,и мохнатые, душные тениподступают вплотную ко мне.Самый старый — огромный и рыжий,прадед Яков идет на меняпо сугробу, осиновой лыжейпо лиловому насту звеня.Он идет на меня, как на муки,и глаза прогорают дотла,горячи его черные руки,как багровая жижа котла.— Прадед Яков… Под утро сегодняздесь, над озером, Керженца близ,непорочная сила господняи нечистая сила сошлись.Потому и ударила вьюга,черти лысые выли со зла,и — предвестница злого недуга —лихоманка тебя затрясла.Старый коршун — заела невзгода,как медведь, подступила, сопя.Я — последний из вашего рода —по ночам проклинаю себя.Я такой же — с надежной ухваткой,с мутным глазом и с песней большой,с вашим говором, с вашей повадкой,с вашей тягостною душой.Старый черт, безобразник и бабник,дни, по-твоему, наши узки,мало свиста и песен похабных,мало горя, не больше тоски.Вы, хлебавшие зелья вдосталь,били даже того, кто не слаб,на веку заимели до стащекотливых и рыжих баб.Много тайного кануло в Каму,в черный Керженец, в забытье,но не имет душа твоя сраму,прадед Яков — несчастье мое.Старый коршун — заела невзгода,как медведь, подступила, сопя.Я — последний из вашего рода —по ночам проклинаю себя.Я себя разрываю на частиза родство вековое с тобой,прадед Яков — мое несчастье, —снова вышедший на разбой.Бей же, взявший купца на мушку,деньги в кучу,в конце концовсотню сунешь в церковную кружку:— На помин убиенных купцов, —а потому своей Парани —гармонисты,истошный крик —снова гирями, топорамиразговоры ведет старик.Хлещет за полночь воплем и воем,вы гуляете — звери — ловки,вас потом поведут под конвоемчерез несколько лет в Соловки.Вы глаза повернете косые,под конец подводя бытие,где огромная дышит Россия,где рождение будет мое.
1934
Командарм
Вот глаза закроешь —и полвекана рысях, пройдет передо мной,половина жизни человека,дымной опаленная войной.Вот глаза закроешь только —сновасиних сабель полыхает лед,и через Галицию до Львоваконница Республики идет.Кони в яблоках и вороные,дробь копыт размашистых глуха,запевают песню головные,все с кубанским выходом на hа:hады отовсюду, но недаромдлинных сабель развернулся ряд,бурка крыльями над командармом,и знамена грозные горят.Под Воронежеми под Касторнойвсе в пороховом дыму серо,и разбиты Мамонтови черныйнаголовугенерал Шкуро.Это над лошажьей мордой дикойна врага,привстав на стремена,саблею ударилаи пикойполстраны,коли не вся страна.Сколько их сияло,сабель острых,сколько пик поломано —о томможет помнить Крымский полуостров,Украина, и Кубань, и Дон.Не забудем, как в бою угарно,как ходили красные полки,как гуляла сабля командарма —продолжение его руки.Командарм —теперь такое дело —свищет ветер саблею кривой,пятьдесят сражений пролетелонад твоею славной головой.И опять — под голубою высьючерез горы, степи и леса,молодость раскачивая рысью,конные уходят корпуса.Песня под копытами пылится,про тебя дивизия поет —хлеборобу ромбы на петлицытолько революция дает.Наша революция,что с боювсе взяла,чей разговор не стих,что повсюду и всегда с тобоюсилою луганских мастерских.И когда ее опять затронутяростным дыханием огня —хватит песен,сабельи патронов,за тобой мы сядем на коняи ударим:— С неба полуденного…Свистнут пальцы с левого крыла —это значит — песня про Буденноговпереди Конармии пошла.
1934
«Под утро подморозило немного…»
Под утро подморозило немного,еще не все проснулись —тишина,по городу трамвайная дорогавеселым снегом запорошена.Голы сады —и вот зимы начало,с Балтийского корыта холода,и невскаятемнела,заскучала,забегала(не вырваться)вода.Иду, свищу…Мне весело, не тесно.Я сызнова люблю тебя, зима,и красными на белом повсеместноменя в пути приветствуют дома,плакатами,и флагами,и светомменя зима приветствует в пути,и над районным Выборгским Советоми над заводом имени Марти.Зима пришла,зима прогнала осень,ее приход отпраздновал завод,и по Литейному, дом 48,где девушка любимая живет.Она еще вчера мне показалана пламенный и светлый Ленинград,на шелковые флаги у вокзала,на эти крылья, машущие в лад.И глядя на огней огромных пятна,на яркое полотнище крыла,ее любовьи радость мне понятна,хорошая,веселая была.А снег летел,подули ветры хором,сдувая копоть дымную и вонь, —как не гордиться городом,в которомвсех революций клокотал огонь,в котором пели:на себя надейся, —в котором на расстрели на штыкии шлии падали красногвардейцы,и шлии падали большевики.В котором мыработали и пелив метелицу,в распутицу,в дымуи делали по стольку за недели —за месяцы не сделать никому.Зима пришла.Но что нам страшно, людям,в твоих снегахи в холоде твоем —и мы живем,работаеми любим,горюем,радуемсяи поем.
1934
