Борис Корнилов - Стихотворения. Поэмы
5 апреля 1934
«Знакомят молодых и незнакомых…»
Знакомят молодых и незнакомыхв такую злую полночь соловьи,и вот опять секретари в райкомахпоют переживания свои.А под окном щебечут клен и ясень,не понимающие директив,и в легкий ветер, что проходит, ясен,с гитарами кидается актив.И девушку с косой тяжелой, русской(а я за неразумную боюсь)прельщают обстоятельной нагрузкой,любовью, вовлечением в союз.Она уходит с пионервожатымна озеро — и песня перед ней…Над озером склонясь, как над ушатом,они глядят на пестрых окуней.Как тесен мир.Два с половиной метрапрекрасного прибрежного песка,да птица серая, да посвист ветра,да гнусная козявка у виска.О чем же думать в полночь?О потомках? О золоте?О ломоте спинной?И песня задыхается о том, какзабавно под серебряной луной…Под серебряной луной, в голубом садочке,над серебряной волной, на златом песочкемы радуемся — мальчики — и плачем,плывет любовь, воды не замутив,но все-таки мы кое-что да значим,секретари райкомов и актив.Я буду жить до старости, до славыи петь переживания свои,как соловьи щебечут, многоглавы,многоязыки, свищут соловьи.
9 апреля 1934
Открытие лета
Часу в седьмом утра, зевая,спросонья подойду к окну —сегодня середина мая,я в лето окна распахну.Особенно мне ветер дорог,он раньше встал на полчасаи хлопаньем оконных створоки занавеской занялся.Он от Елагина, от парка,где весла гнутся от воды,где лето надышало жарков деревья,в песнюи пруды,в песок, раскиданный по пляжу,в гирлянд затейливую пряжу,в желающие цвесть сады…
Оно приносит населеньюзеленые свои дары,насквозь пропахшее сиренью,сиреневое от жары,и приглашает птичьим свистомв огромные свои сады,всё в новом,ситцевоми чистом,и голубое от воды,всё золотое,расписное,большое,легкое,лесное,на гичке острой,на траве,на сквозняке,на светлом зноеи в поднебесной синеве.Я ошалел от гама, свистаи песни, рвущейся к окну, —рубаху тонкого батистасегодня я не застегну.
Весь в легком, словно в паутинах,туда, где ветер над рекой, —я парусиновый ботинокшнурую быстрою рукой,туда, где зеленеет заросль,где полводы срезает парус,где две беды,как полбеды,где лето кинулось в сады.Я позвоню своей дивчине4-20-22,по вышесказанной причинескорейтуда,на Острова.
Вы понимаете? Природа,уединенье в глубь аллей —мои четыре бутербродаей слаще всяких шницелей.Мне по-особенному дорог,дороже всяческих наградмой расписной,зеленый город,в газонах, в песняхЛенинград.Я в нем живу,пою,ликую,люблюи радуюсь цветам,и я его ни за какуюне променяю,не отдам.
19 мая 1934
Мечта
Набитый тьмою, притаился омут,разлегся ямой на моем пути.Деревья наряжаются, и стонут,и силятся куда-нибудь уйти.Не вижу дня,не слышу песен прежних.Огромна полночь, как вода густа.Поблизости ударит о валежниккак по льду проскользнувшая звезда.Мне страшно в этом логове природы —висит сосны тяжелая клешня.Меня, как зверя, окружают воды —там щуки ударяются плашмя,подскакивая к небу.Воздух черен,а по небу, где бурю пронесло,рассеяно горячих, легких зеренуму непостижимое число.Но мне покой в любую полночь дорог, —он снизойдет, огромный и густой,и, золотой облюбовав пригорок,я топором ломаю сухостой.Я подомну сыреющие травы,я разведу сияние костра —едучий дым махорочной отравы,сырая дрожь — предчувствие утра —и не заснуть.Кукушка куковалапозавчера мне семьдесят годов,чтобы мое веселье побывалои погуляло в сотне городов,чтобы прошел я, все запоминая,чтоб чистил в кавалерии коня,чтоб девушка, какая-то иная,не русская,любила бы меня.Она, быть может, будет косоглаза,и некрасива, может быть, она.Пролезет в сердце гулкое, пролаза,И там начнет хозяйничать одна.Деревья ходят парами со стуком,летит вода,рождаются года, —мы сына назовем гортанным звуком,высоким именем: Карабада.«Ты покачай Карабаду,баюкай,чтоб не озяб, подвинь его к огню».С какой тоскойи с радостьюи мукойКарабаде я песню сочиню!Пройдут его мальчишеские годы,а он ее запомнит, как одну,про разные явления природы,про лошадей,про саблю,про войну,про заячью охоту,про осину,про девушку, не русскую лицом,и никогда не будет стыдно сынуза песню, сочиненную отцом…Но мне — пора.В болоте кряковаясвой выводок пушистый повела.До вечера мечтанья забывая,патроны в оба двигаю ствола.Еще темно,но лес уже звучащимтяжелым телом движется вдали,и птицы просыпаются по чащам,и девушки по ягоды пошли.
21 августа 1934
Москва
Вечер
Гуси-лебеди пролетели,чуть касаясь крылом воды,плакать девушки захотелиот неясной еще беды.Прочитай мне стихотворенье,как у нас вечера свежи,к чаю яблочного вареньямне на блюдечко положи.Отчаевничали, отгуляли,не пора ли, родная, спать, —спят ромашки на одеяле,просыпаются ровно в пять.Вечер тонкий и комариный,погляди, какой расписной,завтра надо бы за малиной,за пахучею,за лесной.Погуляем еще немного,как у вас вечера свежи!Покажи мне за ради бога,где же Керженская дорога,обязательно покажи.Постоим под синей звездою.День ушел со своей маетой.Я скажу, что тебя не стою,что тебя называл не той.Я свою называю куклой —брови выщипаны у ней,губы крашены спелой клюквой,а глаза синевы синей.А душа — я души не знаю.Плечи теплые хороши.Земляника моя лесная,я не знаю ее души.Вот уеду. Святое слово,не волнуясь и не любя,от Ростова до Бологогобуду я вспоминать тебя.Золотое твое варенье,кошку рыжую на печи,птицу синего оперения,запевающую в ночи.
30 сентября 1934
Н. Петергоф
Одиночество
Луны сиянье белоесошло на лопухи,ревут, как обалделые,вторые петухи.Река мерцает тихаяв тяжелом полусне,одни часы, тиктикая,шагают по стене.А что до сна касаемо,идет со всех сторонугрюмый храп хозяина,усталый сон хозяина,ненарушимый сон.Приснился сон хозяину:идут за ним грозя,и убежать нельзя ему,и спрятаться нельзя.И руки, словно олово,и комната тесна,нет, более тяжелогоон не увидит сна.Идут за ним по клеверу,не спрятаться ему,ни к зятю и ни к деверю,ни к сыну своему.Заполонили поле,идут со всех сторон,скорее силой волион прерывает сон.Иконы все, о господи,по-прежнему висят,бормочет он:— Овес, поди,уже за пятьдесят.А рожь, поди, кормилица,сама себе цена.— Без хлеба истомилися,скорей бы новина.Скорей бы жатву сладили,на мельницу мешок,над первыми оладьямибы легкий шел душок.Не так бы жили грязненько,закуски без числа,хозяйка бы для праздникабутылку припасла.Знать, бога не разжалобить,а жизнь невесела,в колхозе, значит, стало быть,пожалуй, полсела.Вся жизнь теперьу них она,как с табаком кисет…Встречал соседа Тихона:— Бог помочь, мол, сосед…А он легко и просто таксказал, прищуря глаз:— В колхозе нашем господане числятся у нас.У нас поля — не небо,земли большой комок,заместо бога мне быты лучше бы помог.Вот понял в этом поле я(пословица ясна),что смерть,а жизнь тем болеемне на миру красна.Овес у нас — высот каких…Картошка — ананас…И весело же все-таки,сосед Иван, у нас.Вон косят под гармоникуда что тут говорить,старуху Парамонихупослали щи варить.А щи у нас наваристы,с бараниной,с гусем.До самой точки — старости —мы при еде, при всем.
* * *На воле полночь тихая,часы идут, тиктикая,я слушаю хозяина —он шепчет, как река.И что его касаемо,мне жалко старика.С лица тяжелый, глиняный,и дожил до седин,и днем один,и в ночь один,и к вечеру один.Но, впрочем, есть компания,друзья у старика,хотя, скажу заранее, —собой невелика.Царица мать небесная,отец небесный царьда лошадь бессловесная,бессмысленная тварь.
* * *Ночь окна занавесила,но я заснуть не мог,мне хорошо,мне весело,что я не одинок.Мне поле песню вызвени,колосья-соловьи,что в Новгороде,Сызранитоварищи мои.
15 ноября 1934
