Шалва Бакурадзе - Антология новой грузинской поэзии

АПОКРИФ

Перевод В. Науменко

Отче наш, иже еси на небеси,я — крематорий, полнящийся грехами.Во мне миллиарды распались, их память спит,но их молитвы, что свитки, пылающие над нами.

Отче наш, иже еси на небеси,я — автострада распятых дорог и линий;стадо железных животных, бессмертных силпастырь кнутом охаживает в долине.

Отче наш, иже еси на небеси,Я — Будда, Шива, я сын твой и твой прообраз,так огради, укрой, приюти, спасисвятое тело моё, не корежь железные мои рёбра!

Отче наш, иже еси на небеси,трубы заводов трубят и склоняются, присягая.Сектант с барабаном в смерть заходит босым,мчится на лифте, в предощущенье рая.

Отче наш, иже еси на небеси,я — электричка, выстуженная грехами,исповедь чистую кладу на твои весы,ибо молитвы, что свитки, пылающие над нами.

МОЛИТВА

Перевод В. Науменко

Наполни мне лёгкие твоим лёгким ветром,Наполни мой взор энергией — солнца раню,Сооружу пьедестал для ослепительного Завета,Сталь загорится — не шелохнётся мрамор.

Позволь мне не прикасаться к закату Европы,Пыль Азии — далеко, бессмысленная и родная.Я лучше как следует выдохну, и на небесные тропыВзметнётся беспечная тысячецепелинная стая.

Позволь мне к любви подмешать и железо.Наполни мой взор энергией — солнца раню.Уста твои языком отворю, чтобы, мрак перерезав,Состав мой вырвался в невероятные страны.

Кровь тайно изучит собственную историю,Завтра, как радуга, распадётся на странные голоса.Он приближается — новый Завет, которомуТрепетом крыльев я присягну в небесах.

Звук разверни, и пусть мысли омоют вершины,Твой поцелуй — у насельников света украденТам, где танцуют без устали Рама и Шива.Там, где родится твой звук, всё окончится за день.

Наполни мне лёгкие твоим лёгким ветром,Наполни мой взор энергией — солнца раню.Сооружу пьедестал для ослепительного Завета,Сталь загорится — не шелохнётся мрамор.

ЭТО ИХ ПРАВО

Перевод В. Науменко

Это их право — родиться несколько раньше смерти,чтобы под музыку на цыпочках семенить,ночью ли, осторожно, путаясь ли в рассвете,в сеть залучая ветер, танец без имени.

Это их право — убить в себе бескорыстно чувство,коли оно бессильно перевозмочь корысть,тридцать лет шествовать в тридесятое царствои, досягнув совершенства, счастия не обресть.

Это их право — выстроить вавилонскую башнюс цепью ничтожных бойниц по громоздкой стене,в гильдии избранных перебиваться чушью,реки кроить, всё, что вне, оставляя в тени.

Их желанье понятно: двигаться в пустоту,подгибаясь под грузом, не видя, что слева, что справа,безмятежно уйти в ослепляющую высоту,умереть подле будущего — их право.

ТАТХАГАТА

Перевод Е. Исаевой

(Моим друзьям, лесопаркам и озерам)

Он опять приходит, опять говорит: пиши!Звать его Будда, он курит себе сигарету.Мы уйдем все вместе из города в камыши —В берега озерные, просто пойдем по свету.

Видишь? — люди бездомно с той стороны стеныМедленно движутся по заведенному кругу,Их глаза блестят в тишине, голоса темны —Разгляди эти речи, не доверяйся слуху.

Я у Будды спрошу, он знает, как им помочь,Как спокойно пройти сквозь стену, он знает даже,Кто без дома остался в городе в эту ночь,Кто сбежал на заре от городской стражи.

Он мне слово дал, что звук — в пули не превратит,Он мне дал звук, чтоб 108 раз сосчитать слово.Звать его Тантра, напиши стихи, говорит.Звать его Будда, усмехнется и курит снова…

«Высоко залетевшие смотрят в корень…»

Перевод В. Науменко

Высоко залетевшие смотрят в корень,измеряют взглядом заминированное пространство,высоко залетевшим — земля с надземельем вровень,и они опекают ее — без отрыва от странствий.

Высоко залетевшие чутким слухомловят звуки, по-своему имеющие значенье,высоко залетевшим воздух бывает пухом,и железо плавится под их непосредственнымпопеченьем.

Высоко залетевшие — законники и охранники,высоко залетевшие смотрят вперёд и прямо,высоко залетевшие сеют предгрозовую паникуи расправой грозят неправедным и упрямым.

Высоко залетевшие почти поименно знают,с кем бороться, кружась, выходят из окруженья,горько грезя, уже приближаясь к раю,о земном несбыточном притяженье…

МОЛИТВА СВЯТЫХ ВОЛКОВ

Перевод И. Кулишовой

Я волк святой,долину серебристуюпробежав,чувствую жа(-а-а-)р,долю свою ожидаю неистовоиз рук Твоих,Святый Боже!Я заложник собственного дараи сторож ему,(а)уууууууууууу,молитву к Тебе да обрящу я,мою мольбуприми святую!Свидетель мне — солнце палящее.Глаза блестящие,сквозит напрямуюблаженный и жестокийзверя взор.Увернулся от многихопасностей, босоногийветер меня не догнал,когда я бежал по следамгорячей жертвы.Вот вамвера и поверья святых волков.Вот их улов,таковы выси, в которые их швыряли.Не верю в клятвы,но знаю:полначаша сия, которую защищаю,как стражСвятого Грааля.Я волк! Я вхожу в раж.Испытать хочу цену бденияили в горло вцепиться, коль волюмне дашь.Я эти звуки,сгущенные в тучи, воемотгоняю к небесам.Тамя свободен, я не боюсь.Мне награда и карамой брус —дороги длинные да нехоженые.Святый Боже!Я заложник собственного дараи сторож ему,(а)уууууууууууу,искреннюю мольбуприми святую…

СТАН ТИРАНА

Перевод Е. Добровой

Раскатай меня катком лета,Раздави меня танком весны.Я — постель.На моей груди лежит писатель.Подаю сигаретку,Чтобы он, сочиняя, курил.Иногда я листок за листомПожираю термитом;ТерминуЛегким касаньем вправляю хребет.Я — весыстихопрядамИ поэтам — весы.Я — кран подъемный:Много летВздымаю строчки ввысь.Табаком угощаю поэтов,ВозлежащихУ меня на груди,Чтобы лист за листомВоздвигалиСтихов небоскребы.Того, кто не смог убить в себе стан тирана,Того, кто не смог сломать тонкий стан Тираны,Того, кто не смог избавиться от Индостана,Того, кто не смог избегнуть Узбекистана,Того, кто не смог взлететь из Афганистана,Того, кто не смог бежать из Тбилисистана, —Раскатай его катком лета,Раздави его танком весны.

БИЧ БОЖИЙ

Перевод М. Амелина

У самолета, висящего в небе, словно                           крест,норов — по-мужски — крут;у него есть пули в запасе вместо                           слов, —и пилот, улыбаясь гордо,на бреющем — ранним утром —проносится над блестящей лысиной города.

У самолета, висящего в небе, точно                           крест,по-мужски — горяча страсть;петлей ли страшит он всю сволочь и бесто-                           лочь,прочесывает цирюльником на вираже лизавшивевшую голову власти,скурвившейся и предчувствующей свое поражение.

У самолета, висящего в небе, словно                           крест,воля тверда — по-мужски;у него есть бомбы в запасе вместо                           слов, —в нечестивых прицельными отстрелявшись,на неправедных должное скинув,вольной птицей ввысь — налегке — устремляется.

ЛЕЛА САМНИАШВИЛИ