Эдуард Асадов - Полное собрание стихотворений в одном томе (сборник)
Лебединая песня
Может, есть предначертанье где-тоВ том, что, как далекая звезда,Скульпторы, художники, поэтыВспыхнут вдруг неповторимым светомПрежде, чем погаснуть навсегда.
И поэма та или картина,Может статься, исстари былаЧем-то вроде песни лебединойНа границе стужи и тепла.
Станешь, нет ли оттого известней,Но важнее не было в судьбе,Чем проститься лучшей своей песнейС тем, что было дорого тебе.
Я ж и сам, наверное, не знаюВзятых рубежей, когда порой,Радуясь, волнуясь и страдая,Завершаю труд очередной.
Выйдет книга – и бывает ясно,Что не зря звенела голова,Что кипел душою не напрасно:Люди пишут теплые слова!
А статьи то колют, то кусают.Что ж, дела не так уж и плохи!Недруги, они ведь понимают,И, уж коли стрелами пронзают,Значит, пишешь крепкие стихи!
И тогда вдруг на мгновенье где-тоДунет в сердце ветер-снеговей,Ну, а что, как будет книга этаПесней лебединою моей?!
Но затем спрошу: – А ну-ка, милый,Подсчитай-ка, если не секрет:Все ли ты исчерпал свои силы? –И отвечу сам: – Конечно, нет!..
Я еще покуда подышу,Ибо завтра крепче напишу!
1972Дайте спокойствие человеку!
Странною жизнью живет человек:Чуть ли не всем овладел на свете!Только и слышишь: «Атомный век,Квантовый век, электронный век,Плазма, космическое столетье».
Но вместо того, чтобы день за днемЧувствовать радости обновленья,Мы словно бы нервно всегда живемПод током высокого напряженья.
Ну разве когда-нибудь было так,Чтоб земли хоть раз расцвели содружьем,Чтоб кто-то нигде не звенел оружьемИ злобой не тлел никакой очаг?!
А хочется, хочется, чтоб годаМирно, как звезды, смотрелись в реку.Нельзя нервотрепками жить всегда,Дайте спокойствие человеку!
Нет, не спокойствие равнодушья,А ясность и радостные волненья.Ведь горькие, нервные напряженьяХуже порой любого удушья.
Как мы страдаем от разных ссор,Срываемся, грубо браним кого-то.Резкое слово же, как топор,Порой вдруг навек отсекает что-то.
Когда же мы сможем остановитьСтычек и распрей дурную вьюгу?Нельзя с нервотрепками вечно житьИ укорачивать жизнь друг другу!
Нельзя ни позволить, ни допустить,Чтоб ради справки или решеньяЧинуши, которых не прошибить,Могли посетителя доводитьПочти до полного исступленья.
Нельзя, чтоб на улицах и балконахГремели, сомкнуть не давая глаз,«Спидолы», гитары, магнитофоны,Чтоб где-то в бутылочном перезвонеПлясала компания в поздний час.
Неужто должны и теперь кварталыТрястись под тяжелый трамвайный гром?И люди, с работы придя устало,Обязаны слушать, как самосвалыРевут неистово за окном?!
То громом, то шумом, то злостью фразКак же мы нервы друг другу гложем.Нет, как-то не так мы живем подчас,Честное слово, не так, как можем!
Не десять ведь жизней дается нам,И надо сказать и себе, и веку:Долой нервотрепку ко всем чертям,Дайте спокойствие человеку!
1972Церковь в Переделкине
Не сразу поймешь: какой это век?Москва. Переделкино. В доме сонномС утра просыпается человек,Разбужен густым колокольным звоном.
Сперва будто сом ударит хвостом:Бо-о-ом!Затем поменьше колокола:Динь-ла! Динь-ла!А дальше как маленьких птиц перезвон:Длинь-дон! Длинь-дон!
И люди идут, и люди идут,Одни – чтобы истово помолиться,Другие, их тоже немало тут,Скорей из праздного любопытства.
Нет, я не смеюсь над искренней верой,Взывающей к миру и доброте.Пусть каждый живет со своею мерой,Но сколько ж там всяческих лицемеров,Всуе бормочущих о Христе!
И что же за души в иных скрываются?Ведь где только можно урвать спешат.Потом перед Богом трусливо каются,А завтра безбожно опять грешат!
Легка молитвенная дорога:Ничем ведь не жертвуешь никому.Но если и впрямь вы верите в Бога,Так отдавали бы хоть немногоСердца ближнему своему.
Катится медленный звон окрестПо крышам, снегам и сосновой хвойности.А сверху горит золоченый крест –Символ вечности и спокойности.
Рядом же эхом по всем лесамРазносится грохот с могучим свистом.Там – Внуковский аэродром. И тамВместе возносятся к небесамПрихожане и атеисты.
И, вскинув к звездам победный гром,Над рощей, над всею землей, над векомБлестит самолет гигантским крестом,Как символ дерзости человека!
1972Роза друга
За каждый букет и за каждый цветокЯ людям признателен чуть не до гроба.Люблю я цветы! Но средь них особоЯ эту вот розу в душе сберег.
Громадная, гордая, густо-красная,Благоухая, как целый сад,Стоит она, кутаясь в свой наряд,Как-то по-царственному прекрасная.
Ее вот такою взрастить сумел,Вспоив голубою водой Севана,Солнцем и песнями Еревана,Мой жизнерадостный друг Самвел.
Девятого мая, в наш день солдатский,Спиной еще слыша гудящий ИЛ,Примчался он, обнял меня по-братскиИ это вот чудо свое вручил.
Сказал: – Мы немало дорог протопали.За мир, что дороже нам всех наград,Прими же цветок как солдат СевастополяВ подарок от брестских друзей-солдат.
Прими, дорогой мой, и как поэтЭтот вот маленький символ жизни,И в память о тех, кого с нами нет,Чьей кровью окрашен был тот рассвет –Первый военный рассвет Отчизны.
Стою я и словно бы онемел…Сердце вдруг сладкой тоскою сжало.Ну, что мне сказать тебе, друг Самвел?Ты так мою душу сейчас согрел…Любого «спасибо» здесь будет мало!
Ты прав: мы немало прошли с тобой,И все же начало дороги славы –У Бреста. Под той крепостной стеной,Где принял с друзьями ты первый бой,И люди об этом забыть не вправе!
Чтоб миру вернуть и тепло и смех,Вы первыми встали, голов не пряча,А первым всегда тяжелее всехВо всякой беде, а в войне – тем паче!
Мелькают рассветы минувших лет,Словно костры у крутых обочин.Но нам ли с печалью смотреть им вслед?!Ведь жаль только даром прошедших лет,А если с толком – тогда не очень!
Вечер спускается над Москвой,Мягко долив позолоты в краски,Весь будто алый и голубой,Праздничный, тихий и очень майский.
Но вот в эту вешнюю благодатьСалют громыхнул и цветисто лопнул,Как будто на звездный приказ прихлопнулГигантски-огненную печать.
То гром, то минутная тишина,И вновь, рассыпая огни и стрелы,Падает радостная волна,Но ярче всех в синем стекле окна –Пламенно-алый цветок Самвела!
Как маленький факел горя в ночи,Он словно растет, обдавая жаром.И вот уже видно, как там, в пожарах,С грохотом падают кирпичи;
Как в зареве, вздыбленном, словно конь,Будто играя со смертью в жмурки,Отважные, крохотные фигурки,Перебегая, ведут огонь.
И то, как над грудой камней и тел,Поднявшись навстречу свинцу и мраку,Всех, кто еще уцелеть сумел,Бесстрашный и дерзкий комсорг СамвелВедет в отчаянную атаку.
Но, смолкнув, погасла цветная вьюгаИ скрылось видение за окном.И только горит на столе моемПунцовая роза – подарок друга.
Горит, на взволнованный лад настроив,Все мелкое прочь из души гоня,Как отблеск торжественного огня,Навечно зажженного в честь героев!
1972Когда порой влюбляется поэт…
Когда порой влюбляется поэт,Он в рамки общих мерок не вмещается,Не потому, что он избранник, нет,А потому, что в золото и светДуша его тогда переплавляется.
Кто были те, кто волновал поэта?Как пролетали ночи их и дни?Не в этом суть, да и неважно это.Все дело в том, что вызвали они!
Пускай горды, хитры или жеманны, –Он не был зря, сладчайший этот плен.Вот две души, две женщины, две Анны,Две красоты – Оленина и Керн.
Одна строга и холодно-небрежна.Отказ в руке. И судьбы разошлись.Но он страдал, и строки родились:«Я вас любил безмолвно, безнадежно».
Была другая легкой, как лоза,И жажда, и хмельное утоленье.Он счастлив был. И вспыхнула грозаЛюбви: «Я помню чудное мгновенье».
Две Анны. Два отбушевавших лета.Что нам сейчас их святость иль грехи?!И все-таки спасибо им за этоСвятое вдохновение поэта,За пламя, воплощенное в стихи!
На всей планете и во все векаПоэты тосковали и любили.И сколько раз прекрасная рукаИ ветер счастья даже вполглоткаИх к песенным вершинам возносили!
А если песни были не о них,А о мечтах или родном приволье,То все равно в них каждый звук и стихДышали этим счастьем или болью.
Ведь если вдруг бесстрастна голова,Где взять поэту буревые силы?И как найти звенящие слова,Коль спит душа и сердце отлюбило?!
И к черту разговоры про грехи.Тут речь о вспышках праздничного света.Да здравствуют влюбленные поэты!Да здравствуют прекрасные стихи!
1972Цвета чувств
