Осип Мандельштам - Осип Мандельштам. Сочинения
18 марта 1937
Кувшин
Длинной жажды должник виноватый,Мудрый сводник вина и воды,-На боках твоих пляшут козлятаИ под музыку зреют плоды.
Флейты свищут, клевещут и злятся,Что беда на твоем ободуЧерно-красном – и некому взятьсяЗа тебя, чтоб поправить беду.
21 марта 1937
***
Гончарами велик остров синий -Крит зеленый,– запекся их дарВ землю звонкую: слышишь дельфиньихПлавников их подземный удар?
Это море легко на поминеВ осчастливленной обжигом глине,И сосуда студеная властьРаскололась на море и страсть.
Ты отдай мне мое, остров синий,Крит летучий, отдай мне мой трудИ сосцами текучей богиниВоскорми обожженный сосуд.
Это было и пелось, синея,Много задолго до Одиссея,До того, как еду и питьеНазывали «моя» и «мое».
Выздоравливай же, излучайся,Волоокого неба звездаИ летучая рыба – случайностьИ вода, говорящая «да».
<21 марта> 1937
***
О, как же я хочу,Не чуемый никем,Лететь вослед лучу,Где нет меня совсем.
А ты в кругу лучись -Другого счастья нет -И у звезды учисьТому, что значит свет.
Он только тем и луч,Он только тем и свет,Что шопотом могучИ лепетом согрет.
И я тебе хочуСказать, что я шепчу,Что шопотом лучуТебя, дитя, вручу...
23 марта – начало мая 1937
***
Нереиды мои, нереиды,Вам рыданья – еда и питье,Дочерям средиземной обидыСостраданье обидно мое.
Март 1937
***
Флейты греческой тэта и йота -Словно ей не хватало молвы -Неизваянная, без отчета,Зрела, маялась, шла через рвы.
И ее невозможно покинуть,Стиснув зубы, ее не унять,И в слова языком не продвинуть,И губами ее не размять.
А флейтист не узнает покоя:Ему кажется, что он один,Что когда-то он море родноеИз сиреневых вылепил глин...
Звонким шопотом честолюбивым,Вспоминающих топотом губОн торопится быть бережливым,Емлет звуки – опрятен и скуп.
Вслед за ним мы его не повторим,Комья глины в ладонях моря,И когда я наполнился морем -Мором стала мне мера моя...
И свои-то мне губы не любы -И убийство на том же корню -И невольно на убыль, на убыльРавноденствие флейты клоню.
7 апреля 1937
***
Как по улицам Киева-ВияИщет мужа не знаю чья жинка,И на щеки ее восковыеНи одна не скатилась слезинка.
Не гадают цыганочки кралям,Не играют в Купеческом скрипки,На Крещатике лошади пали,Пахнут смертью господские Липки,
Уходили с последним трамваемПрямо за город красноармейцы,И шинель прокричала сырая:– Мы вернемся еще – разумейте...
Апрель 1937
***
Я к губам подношу эту зелень -Эту клейкую клятву листов -Эту клятвопреступную землю:Мать подснежников, кленов, дубков.
Погляди, как я крепну и слепну,Подчиняясь смиренным корням,И не слишком ли великолепноОт гремучего парка глазам?
А квакуши, как шарики ртути,Голосами сцепляются в шар,И становятся ветками прутьяИ молочною выдумкой пар.
30 апреля 1937
***
Клейкой клятвой липнут почки,Вот звезда скатилась:Это мать сказала дочке,Чтоб не торопилась.
– Подожди,– шепнула внятноНеба половина,И ответил шелест скатный:– Мне бы только сына...
Стану я совсем другоюЖизнью величаться.Будет зыбка под ногоюЛегкою качаться.
Будет муж прямой и дикийКротким и послушным,Без него, как в черной книге,Страшно в мире душном...
Подмигнув, на полусловеЗапнулась зарница.Старший брат нахмурил брови,Жалится сестрица.
Ветер бархатный крыластыйДует в дудку тоже:Чтобы мальчик был лобастый,На двоих похожий.
Спросит гром своих знакомых:– Вы, грома, видали,Чтобы липу до черемухЗамуж выдавали?
Да из свежих одиночествЛеса – крики пташьи.Свахи-птицы свищут почестьЛьстивую Наташе.
И к губам такие липнутКлятвы, что по честиВ конском топоте погибнутьМчатся очи вместе.
Все ее торопят часто:– Ясная Наташа,Выходи, за наше счастье,За здоровье наше!
2 мая 1937
***
На меня нацелилась груша да черемуха -Силою рассыпчатой бьет меня без промаха.
Кисти вместе с звездами, звезды вместе с кистями,-Что за двоевластье там? В чьем соцветьи истина?
С цвету ли, с размаха ли бьет воздушно-целымиВ воздух убиваемый кистенями белыми.
И двойного запаха сладость неуживчива:Борется и тянется – смешана, обрывчива.
4 мая 1937
<Стихи к H. Штемпель>
1К пустой земле невольно припадая,Неравномерной сладкою походкойОна идет – чуть-чуть опережаяПодругу быструю и юношу-погодка.Ее влечет стесненная свободаОдушевляющего недостатка,И, может статься, ясная догадкаВ ее походке хочет задержаться -О том, что эта вешняя погодаДля нас – праматерь гробового свода,И это будет вечно начинаться.
2Есть женщины сырой земле родные,И каждый шаг их – гулкое рыданье,Сопровождать воскресших и впервыеПриветствовать умерших – их призванье.И ласки требовать от них преступно,И расставаться с ними непосильно.Сегодня – ангел, завтра – червь могильный,А послезавтра только очертанье...Что было поступь – станет недоступно...Цветы бессмертны, небо целокупно,И все, что будет,– только обещанье.
4 мая 1937
Стихотворения разных лет
***
Среди лесов, унылых и заброшенных,Пусть остается хлеб в полях некошеным!Мы ждем гостей незваных и непрошеных,Мы ждем гостей!
Пускай гниют колосья недозрелые!Они придут на нивы пожелтелые,И не сносить нам, честные и смелые,Своих голов!
Они растопчут нивы золотистые,Они разроют кладбища тенистые,Потом развяжет их уста нечистыеКровавый хмель!
Они ворвутся в избы почернелые,Зажгут пожар, хмельные, озверелые...Не остановят их седины старца белые,Ни детский плач!
Среди лесов, унылых и заброшенных,Мы оставляем хлеб в полях некошеным.Мы ждем гостей незваных и непрошеных,Своих детей!
<1906>
***
Тянется лесом дороженька пыльная,Тихо и пусто вокруг,Родина, выплакав слезы обильные,Спит, и во сне, как рабыня бессильная,Ждет неизведанных мук.
Вот задрожали березы плакучиеИ встрепенулися вдруг,Тени легли на дорогу сыпучую:Что-то ползет, надвигается тучею,Что-то наводит испуг...
С гордой осанкою, с лицами сытыми...Ноги торчат в стременах.Серую пыль поднимают копытамиИ колеи оставляют изрытыми...
Все на холеных конях.Нет им конца. Заостренными пикамиВ солнечном свете пестрят.Воздух наполнили песней и криками,И огоньками звериными, дикимиЧерные очи горят...
Прочь! Не тревожьте поддельным веселиемМертвого, рабского сна.Скоро порадуют вас новоселием,Хлебом и солью, крестьянским изделием...Крепче нажать стремена!
Скоро столкнется с звериными силамиДело великой любви!Скоро покроется поле могилами,Синие пики обнимутся с виламиИ обагрятся в крови!
<1906>
***
В непринужденности творящего обменаСуровость Тютчева – с ребячеством Верлэна -Скажите – кто бы мог искусно сочетать,Соединению придав свою печать?А русскому стиху так свойственно величье,Где вешний поцелуй и щебетанье птичье!
<1908>
***
О, красавица Сайма, ты лодку мою колыхала,Колыхала мой челн, челн подвижный, игривый и острый,В водном плеске душа колыбельную негу слыхала,И поодаль стояли пустынные скалы, как сестры.Отовсюду звучала старинная песнь – Калевала:Песнь железа и камня о скорбном порыве титана.И песчаная отмель – добыча вечернего вала,-Как невеста, белела на пурпуре водного стана.Как от пьяного солнца бесшумные падали стрелыИ на дно опускались и тихое дно зажигали,Как с небесного древа клонилось, как плод перезрелый,Слишком яркое солнце и первые звезды мигали,Я причалил и вышел на берег седой и кудрявый;Я не знаю, как долго, не знаю, кому я молился...Неоглядная Сайма струилась потоками лавы,Белый пар над водою тихонько вставал и клубился.
<Ок. 19 апреля 1908, Париж>
