Осип Мандельштам - Осип Мандельштам. Сочинения
Январь 1937
***
Если б меня наши враги взялиИ перестали со мной говорить люди,Если б лишили меня всего в мире:Права дышать и открывать двериИ утверждать, что бытие будетИ что народ, как судия, судит,-Если б меня смели держать зверем,Пищу мою на пол кидать стали б,-Я не смолчу, не заглушу боли,Но начерчу то, что чертить волен,И, раскачав колокол стен голыйИ разбудив вражеской тьмы угол,Я запрягу десять волов в голосИ поведу руку во тьме плугом -И в глубине сторожевой ночиЧернорабочей вспыхнут земле очи,И – в легион братских очей сжатый -Я упаду тяжестью всей жатвы,Сжатостью всей рвущейся вдаль клятвы -И налетит пламенных лет стая,Прошелестит спелой грозой Ленин,И на земле, что избежит тленья,Будет будить разум и жизнь Сталин.
<Первые числа> февраля – начало марта 1937
***
Куда мне деться в этом январе?Открытый город сумасбродно цепок...От замкнутых я, что ли, пьян дверей? -И хочется мычать от всех замков и скрепок.
И переулков лающих чулки,И улиц перекошенных чуланы -И прячутся поспешно в уголкиИ выбегают из углов угланы...
И в яму, в бородавчатую темьСкольжу к обледенелой водокачкеИ, спотыкаясь, мертвый воздух ем,И разлетаются грачи в горячке –
А я за ними ахаю, кричаВ какой-то мерзлый деревянный короб:– Читателя! советчика! врача!На лестнице колючей разговора б!
1 февраля 1937
***
Обороняет сон мою донскую сонь,И разворачиваются черепах маневры -Их быстроходная, взволнованная броньИ любопытные ковры людского говора...
И в бой меня ведут понятные слова -За оборону жизни, оборонуСтраны-земли, где смерть уснет, как днем сова...Стекло Москвы горит меж ребрами гранеными.
Необоримые кремлевские слова -В них оборона обороныИ брони боевой – и бровь, и головаВместе с глазами полюбовно собраны.
И слушает земля – другие страны – бой,Из хорового падающий короба:– Рабу не быть рабом, рабе не быть рабой,-И хор поет с часами рука об руку.
<18 января> – 11 февраля 1937
***
Как светотени мученик Рембрандт,Я глубоко ушел в немеющее время,И резкость моего горящего ребраНе охраняется ни сторожами теми,Ни этим воином, что под грозою спят.
Простишь ли ты меня, великолепный братИ мастер и отец черно-зеленой теми,-Но око соколиного пераИ жаркие ларцы у полночи в гаремеСмущают не к добру, смущают без добраМехами сумрака взволнованное племя.
4 февраля 1937
***
Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева,И парус медленный, что облаком продолжен,-Я с вами разлучен, вас оценив едва:Длинней органных фуг, горька морей трава -Ложноволосая – и пахнет долгой ложью,Железной нежностью хмелеет голова,И ржавчина чуть-чуть отлогий берег гложет...Что ж мне под голову другой песок подложен?Ты, горловой Урал, плечистое ПоволжьеИль этот ровный край – вот все мои права,-И полной грудью их вдыхать еще я должен.
4 февраля 1937
***
Еще он помнит башмаков износ -Моих подметок стертое величье,А я – его: как он разноголос,Черноволос, с Давид-горой гранича.
Подновлены мелком или белкомФисташковые улицы-пролазы:Балкон – наклон – подкова – конь – балкон,Дубки, чинары, медленные вязы...
И букв кудрявых женственная цепьХмельна для глаза в оболочке света,-А город так горазд и так уходит в крепьИ в моложавое, стареющее лето.
7 – 11 февраля 1937
***
Пою, когда гортань сыра, душа – суха,И в меру влажен взор, и не хитрит сознанье:Здорово ли вино? Здоровы ли меха?Здорово ли в крови Колхиды колыханье?И грудь стесняется,– без языка – тиха:Уже я не пою – поет мое дыханье -И в горных ножнах слух, и голова глуха...
Песнь бескорыстная – сама себе хвала:Утеха для друзей и для врагов – смола.Песнь одноглазая, растущая из мха,-Одноголосый дар охотничьего быта,-Которую поют верхом и на верхах,Держа дыханье вольно и открыто,Заботясь лишь о том, чтоб честно и сердитоНа свадьбу молодых доставить без греха.
8 февраля 1937
***
Вооруженный зреньем узких ос,Сосущих ось земную, ось земную,Я чую все, с чем свидеться пришлось,И вспоминаю наизусть и всуе.
И не рисую я, и не пою,И не вожу смычком черноголосым:Я только в жизнь впиваюсь и люблюЗавидовать могучим, хитрым осам.
О, если б и меня когда-нибудь моглоЗаставить – сон и смерть минуя -Стрекало воздуха и летнее теплоУслышать ось земную, ось земную...
8 февраля 1937
***
Были очи острее точимой косы -По зегзице в зенице и по капле росы,-И едва научились они во весь ростРазличать одинокое множество звезд.
9 февраля 1937
***
Как дерево и медь – Фаворского полет,-В дощатом воздухе мы с временем соседи,И вместе нас ведет слоистый флотРаспиленных дубов и яворовой меди.
И в кольцах сердится еще смола, сочась,Но разве сердце – лишь испуганное мясо?Я сердцем виноват – и сердцевины частьДо бесконечности расширенного часа.
Час, насыщающий бесчисленных друзей,Час грозных площадей с счастливыми глазами...Я обведу еще глазами площадь всей-<Всей> этой площади с ее знамен лесами.
11 февраля 1937
***
Я в львиный ров и в крепость погруженИ опускаюсь ниже, ниже, нижеПод этих звуков ливень дрожжевой -Сильнее льва, мощнее Пятикнижья.
Как близко, близко твой подходит зов -До заповедей роды и первины -Океанийских низка жемчуговИ таитянок кроткие корзины...
Карающего пенья материк,Густого голоса низинами надвинься!Богатых дочерей дикарско-сладкий ликНе стоит твоего – праматери – мизинца.
Не ограничена еще моя пора:И я сопровождал восторг вселенский,Как вполголосная органная играСопровождает голос женский.
12 февраля 1937
Стихи о неизвестном солдате
Этот воздух пусть будет свидетелем,Дальнобойное сердце его,И в землянках всеядный и деятельныйОкеан без окна – вещество...
До чего эти звезды изветливы!Все им нужно глядеть – для чего?В осужденье судьи и свидетеля,В океан без окна, вещество.
Помнит дождь, неприветливый сеятель,-Безымянная манна его,-Как лесистые крестики метилиОкеан или клин боевой.
Будут люди холодные, хилыеУбивать, холодать, голодатьИ в своей знаменитой могилеНеизвестный положен солдат.
Научи меня, ласточка хилая,Разучившаяся летать,Как мне с этой воздушной могилойБез руля и крыла совладать.
И за Лермонтова МихаилаЯ отдам тебе строгий отчет,Как сутулого учит могилаИ воздушная яма влечет.
Шевелящимися виноградинамиУгрожают нам эти мирыИ висят городами украденными,Золотыми обмолвками, ябедами,Ядовитого холода ягодами -Растяжимых созвездий шатры,Золотые созвездий жиры...
Сквозь эфир десятично-означенныйСвет размолотых в луч скоростейНачинает число, опрозрачненныйСветлой болью и молью нулей.
И за полем полей поле новоеТреугольным летит журавлем,Весть летит светопыльной обновою,И от битвы вчерашней светло.
Весть летит светопыльной обновою:– Я не Лейпциг, я не Ватерлоо,Я не Битва Народов, я новое,От меня будет свету светло.
Аравийское месиво, крошево,Свет размолотых в луч скоростей,И своими косыми подошвамиЛуч стоит на сетчатке моей.
Миллионы убитых задешевоПротоптали тропу в пустоте,-Доброй ночи! всего им хорошегоОт лица земляных крепостей!
Неподкупное небо окопное -Небо крупных оптовых смертей,-За тобой, от тебя, целокупное,Я губами несусь в темноте –
За воронки, за насыпи, осыпи,По которым он медлил и мглил:Развороченных – пасмурный, оспенныйИ приниженный – гений могил.
Хорошо умирает пехота,И поет хорошо хор ночнойНад улыбкой приплюснутой Швейка,И над птичьим копьем Дон-Кихота,И над рыцарской птичьей плюсной.
И дружи'т с человеком калека -Им обоим найдется работа,И стучит по околицам векаКостылей деревянных семейка,-Эй, товарищество, шар земной!
Для того ль должен череп развитьсяВо весь лоб – от виска до виска,-Чтоб в его дорогие глазницыНе могли не вливаться войска?
Развивается череп от жизниВо весь лоб – от виска до виска,-Чистотой своих швов он дразнит себя,Понимающим куполом яснится,Мыслью пенится, сам себе снится,-Чаша чаш и отчизна отчизне,Звездным рубчиком шитый чепец,Чепчик счастья – Шекспира отец...
Ясность ясеневая, зоркость явороваяЧуть-чуть красная мчится в свой дом,Словно обмороками затовариваяОба неба с их тусклым огнем.
Нам союзно лишь то, что избыточно,Впереди не провал, а промер,И бороться за воздух прожиточный -Эта слава другим не в пример.
И сознанье свое затовариваяПолуобморочным бытием,Я ль без выбора пью это варево,Свою голову ем под огнем?
Для того ль заготовлена тараОбаянья в пространстве пустом,Чтобы белые звезды обратноЧуть-чуть красные мчались в свой дом?
Слышишь, мачеха звездного табора,Ночь, что будет сейчас и потом?
Наливаются кровью аорты,И звучит по рядам шепотком:– Я рожден в девяносто четвертом,Я рожден в девяносто втором...-И в кулак зажимая истертыйГод рожденья – с гурьбой и гуртомЯ шепчу обескровленным ртом:– Я рожден в ночь с второго на третьеЯнваря в девяносто одномНенадежном году – и столетьяОкружают меня огнем.
1 – 15 марта 1937
