Александр Владимирович Соболев - Бухенвальдский набат
1974
* * *
Как хорошо идти тропоюпрямой и твердой, как гранит.Как просто смешанным с толпоюшагать, куда вожак велит,сидеть в ненастье под навесом,пережидать буран в дому,болтать цитатами из прессыи не перечить никому.Зачем карабкаться к вершинетак, чтоб на коже пот и соль?К чему и по какой причинеделить чужую скорбь и боль?Зачем скалой стоять за правдуи без щита таранить ложь,а получить за то в наградупромеж лопаток мщенья нож?Но может быть еще похуже:зажмут, согнут тебя в дугу.
Так почему же, почему жебыть равнодушным не могу?Вознагражден я или проклят,что в сердце неуемный жар?Но не могу вдали с биноклемглядеть, как дом объял пожар.Себе не созидаю рая,а там — хоть не расти трава!..Я не желаю попугаемчужие повторять слова.Давно пошел шестой десяток,и поуняться бы мне честь!Но весь, от головы до пяток,каким я был, таков и есть,таким и до конца пребуду,покой лишь признаю во сне.
Бунтуй, душа моя,покуда,покуда кровь течет во мне.Дороги торноймне дороженавстречу солнцу крутизна.Иначесердце жить не может.Иная жизнь?К чему она?
1974
* * *
Закат погас давным-давно,а человек глядит в окно...Его охватывает жуть:«О, как все бренно, быстротечно...»
Во тьме сверкает Млечный путь,летящий в бесконечность вечно!..
1975
* * *
Нет, право, ни при чем тут сроки:приходит год, уходит год,жара или мороз жестокий,веселый бег весенних вод —ни в том и ни в другом истокии вдохновенья, и забот.Когда родятся чаще строки,я счастлив. И наоборот:когда не тянут корни соки,когда ни грез, ни дум высоких —такая грусть-тоска берет!..
Нет, право, ни при чем тут сроки:уходит год, приходит год...
1975
* * *
Еще листвою шелестятзеленые сады.Мне нынче ровно шестьдесят,но в этом нет беды.Не старческой тоской объят —душой и мыслью свеж.Мне — шестьдесят.И, значит, взятеще один рубеж.
1975
* * *
Время — нелегкая ноша,годы летят и летят.Вот уже, хочешь не хочешь,стукнуло мне шестьдесят.
Нередко одно и то жеспрашивают «друзья»:— На свете немало прожил,а что ты от жизни взял?
Лгать мне никак не пристало.Да похвалиться нельзя:мало, ничтожно мало«взял» я от жизни, «друзья».
Без всякой наигранной позыотвечу на тонкий вопрос:годы я мерю пользой,которую людям принес.
Пускай обыватель судачит:«Войны ветеран, поэт,а нету и плохонькой дачи,в квартире комфорта нет.Работает, что ли, задаром?..»
Нет, стал я отменно богат,когда впервые ударилмой«Бухенвальдский набат».И если от страшной напастимир защитить помогу...Какое другое счастьесебе пожелать могу?
1975
АВГУСТ
Покуда упруг еще парус,и руль подчинен молодцу.А все-таки августом август,и лето подходит к концу.
Еще леденящие ветрыего не согнули в дугу...И зеленью кованой ветвизвенят на могучем дубу...
Но видишь: незваная проседьморозцем виски порошит.Но слышишь, как рыжая осеньизвечной дорогой спешит?..
Мечтается так, как мечталось.Пчела собирает пыльцу.А все-таки августом август,и лето подходит к концу.
1975
ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ...
Безумием объятая планетас вершины галактической горылетит,летит,летит в тартарары,в полете развивая скорость света.
Полями и лесами разодета,щедры ее обильные дары,могучим солнцем все еще согрета,под звонкий смех беспечной детворыбезумием объятая планеталетит,летит,летит в тартарары.Вниз головой владыки в кабинетахсидят на креслах, зорки и мудры.Глобальные фатальные ракетыв засаде притаились до поры...Летит,летит,летит в тартарарыбезумием объятая планета.
Отрава в реках — времени приметаот Миссисипи, Рейна до Куры.Распределяют злато госбюджета:для жизни — горстка,смерти — две горы.Пары,жиры,шнуры,шары,газеты,боеголовки,биржи,пистолеты...все в мешанине головной коры...Безумием объятая планетас вершины галактической горы,в полете развивая скорость света,летит,летит,летит в тартарары!..
1975
* * *
Не снег, не дождь, а дребедень,и под ногами каша, слякоть.Но в этот хмурый зимний денья вовсе не намерен плакать.Как миг промчался старый год.Увы, он снова не вернется.И не упал к ногам тот плод,что в жизни счастьем обернется.А мой спасительный корабльстоит на якоре, как прежде.Но я не сник и не ослаб,не разуверился в надежде.Нет, предсказать я не берусь,что новый год мне уготовил.То я шагаю, то плетусь,всегда и ко всему готовый.Живу я, словно на войне,к броску напрягся из траншеи.Зачем оно такое мне?Но я иначе не умею.
1 января 1976
* * *
Мне снятся мерзостные сны.Тому есть веские причины...И небо ясное весныпорою кажется с овчину.
Ох, надоела немота,когда кричать необходимо!Наверно, краше слепота,чем видеть все орлино-зримо:тупую правящую рать,народ —безвольный, алкогольный...
Но надо жить...Терпеть и ждать.Терпеть,хоть нестерпимо больно.
1976
МОЛИТВА
О, дай мне, Господи, поднятьсяв полете над самим собой,как будто бы мне снова двадцатьи не страшит барьер любой.И нет еще в запасе знаний,и вовсе я не эрудит,а неокрепшее сознаньепока что безмятежно спит.И от малейшей женской ласкиглубокой ночью не до сна,пред взором вспыхивают краскии даже осенью — весна.Все небо надо мной искрится,пространство подо мной — в цветах,парю свободно, словно птица,упруг и крепок крыльев мах!О, дай мне, Бог, подняться сновапоближе к солнцу, в небеса!Сорви и дум, и лет оковыс меня хотя б на полчаса!За этот краткий миг свободы,за дерзновенный сей полетубавь мне старческие годыи мудрости тяжелый гнет...К чему бесплодное томленье?Что толку под золою тлеть?Я жажду радости паренья,хоть раз еще хочу взлететь!..
1976
* * *
Такой январь сравнить лишь можно с мартоммороза нет, и не метет пурга.Лишь южный ветер с озорным азартомсъедает преждевременно снега.
1976
* * *
Неужто все самообмани впредь останется как прежде:и не дописанный роман,и кол осиновый надежде?..Слабеет шаткое «авось»,и трезвый голос ежечаснонашептывает: «Слышишь, брось!Твое борение напрасно.Ты тайны многие постиг,ты жизнью умудрен в достатке,но ты, увы, почти старики можешь рухнуть в первой схватке.Ты сердцем рвешься на войнуза справедливость и свободу...Тебе бы лучше тишину,прогулки в ясную погоду,и так до кипенных седин,хлопот, тревоги — ни на йоту.Поверь, чудак, конец один —что гению, что идиоту!»
Да, трезвый голос лжет едва ль.Но как последовать совету,который гасит высь и дальи закрывает доступ свету?Так лучше пусть самообман.Не усидеть мне за оконцем.Я вижу солнце сквозь туман,я вскинул руки:— Здравствуй, солнце!
До самых кипенных сединк чертям приманку — «жить по нотам».Хотя и впрямь: конец один —что гениям, что идиотам...
1976
