Марина Цветаева - Том 1. Стихотворения 1906-1920

29 мая 1913

«Я сейчас лежу ничком…»

Я сейчас лежу ничком— Взбешенная! — на постели.Если бы Вы захотелиБыть моим учеником,

Я бы стала в тот же миг— Слышите, мой ученик? —

В золоте и в серебреСаламандра и Ундина.Мы бы сели на ковреУ горящего камина.

Ночь, огонь и лунный лик…— Слышите, мой ученик?

И безудержно — мой коньЛюбит бешеную скачку! —Я метала бы в огоньПрошлое — за пачкой пачку:

Старых роз и старых книг.— Слышите, мой ученик? —

А когда бы улегласьЭта пепельная груда, —Господи, какое чудоЯ бы сделала из Вас!

Юношей воскрес старик!— Слышите, мой ученик? —

А когда бы Вы опятьБросились в капкан науки,Я осталась бы стоять,Заломив от счастья руки.

Чувствуя, что ты — велик!— Слышите, мой ученик?

1 июня 1913

«Идите же! — Мой голос нем…»

Идите же! — Мой голос немИ тщетны все слова.Я знаю, что ни перед кемНе буду я права.

Я знаю: в этой битве пастьНе мне, прелестный трус!Но, милый юноша, за властьЯ в мире не борюсь.

И не оспаривает ВасВысокородный стих.Вы можете — из-за других —Моих не видеть глаз,

Не слепнуть на моем огне,Моих не чуять сил…Какого демона во мнеТы в вечность упустил!

Но помните, что будет суд,Разящий, как стрела,Когда над головой блеснутДва пламенных крыла.

11 июля 1913

Асе

«Мы быстры и наготове…»

Мы быстры и наготове,Мы остры.В каждом жесте, в каждом взгляде,в каждом слове. —Две сестры.

Своенравна наша ласкаИ тонка,Мы из старого Дамаска —Два клинка.

Прочь, гумно и бремя хлеба,И волы!Мы — натянутые в небоДве стрелы!

Мы одни на рынке мираБез греха.Мы — из Вильяма ШекспираДва стиха.

11 июля 1913

«Мы — весенняя одежда…»

Мы — весенняя одеждаТополей,Мы — последняя надеждаКоролей.

Мы на дне старинной чаши,Посмотри:В ней твоя заря, и нашиДве зари.

И прильнув устами к чаше,Пей до дна.И на дне увидишь нашиИмена.

Светлый взор наш смел и светелИ во зле.— Кто из вас его не встретилНа земле?

Охраняя колыбель и мавзолей,Мы — последнее виденьеКоролей.

11 июля 1913

Сергею Эфрон-Дурново

«Есть такие голоса…»

Есть такие голоса,Что смолкаешь, им не вторя,Что предвидишь чудеса.Есть огромные глазаЦвета моря.

Вот он встал перед тобой:Посмотри на лоб и бровиИ сравни его с собой!То усталость голубой,Ветхой крови.

Торжествует синеваКаждой благородной веной.Жест царевича и льваПовторяют кружеваБелой пеной.

Вашего полка — драгун,Декабристы и версальцы!И не знаешь — так он юн —Кисти, шпаги или струнПросят пальцы.

Коктебель, 19 июля 1913

«Как водоросли Ваши члены…»

Как водоросли Ваши члены,Как ветви мальмэзонских ив…Так Вы лежали в брызгах пены,Рассеянно остановив

На светло-золотистых дыняхАквамарин и хризопразСине-зеленых, серо-синих,Всегда полузакрытых глаз.

Летели солнечные стрелыИ волны — бешеные львы.Так Вы лежали, слишком белыйОт нестерпимой синевы…

А за спиной была пустыняИ где-то станция Джанкой…И тихо золотилась дыняПод Вашей длинною рукой.

Так, драгоценный и спокойный,Лежите, взглядом не даря,Но взглянете — и вспыхнут войны,И горы двинутся в моря,

И новые зажгутся луны,И лягут радостные львы —По наклоненью Вашей юной,Великолепной головы.

1 августа 1913

Байрону

Я думаю об утре Вашей славы,Об утре Ваших дней,Когда очнулись демоном от сна ВыИ богом для людей.

Я думаю о том, как Ваши бровиСошлись над факелами Ваших глаз,О том, как лава древней кровиПо Вашим жилам разлилась.

Я думаю о пальцах — очень длинных —В волнистых волосах,И обо всех — в аллеях и в гостиных —Вас жаждущих глазах.

И о сердцах, которых — слишком юный —Вы не имели времени прочестьВ те времена, когда всходили луныИ гасли в Вашу честь.

Я думаю о полутемной зале,О бархате, склоненном к кружевам,О всех стихах, какие бы сказалиВы — мне, я — Вам.

Я думаю еще о горсти пыли,Оставшейся от Ваших губ и глаз…О всех глазах, которые в могиле.О них и нас.

Ялта, 24 сентября 1913

Встреча с Пушкиным

Я подымаюсь по белой дороге,Пыльной, звенящей, крутой.Не устают мои легкие ногиВыситься над высотой.

Слева — крутая спина Аю-Дага,Синяя бездна — окрест.Я вспоминаю курчавого магаЭтих лирических мест.

Вижу его на дороге и в гроте…Смуглую руку у лба…— Точно стеклянная на поворотеПродребезжала арба… —

Запах — из детства — какого-то дымаИли каких-то племен…Очарование прежнего КрымаПушкинских милых времен.

Пушкин! — Ты знал бы по первому взору,Кто у тебя на пути.И просиял бы, и под руку в горуНе предложил мне идти.

Не опираясь о смуглую руку,Я говорила б, идя,Как глубоко презираю наукуИ отвергаю вождя,

Как я люблю имена и знамена,Волосы и голоса,Старые вина и старые троны,— Каждого встречного пса! —

Полуулыбки в ответ на вопросы,И молодых королей…Как я люблю огонек папиросыВ бархатной чаще аллей,

Комедиантов и звон тамбурина,Золото и серебро,Неповторимое имя: Марина,Байрона и болеро,

Ладанки, карты, флаконы и свечи,Запах кочевий и шуб,Лживые, в душу идущие, речиОчаровательных губ.

Эти слова: никогда и навеки,За колесом — колею…Смуглые руки и синие реки,— Ах, — Мариулу твою! —

Треск барабана — мундир властелина —Окна дворцов и карет,Рощи в сияющей пасти камина,Красные звезды ракет…

Вечное сердце свое и служеньеТолько ему, Королю!Сердце свое и свое отраженьеВ зеркале… — Как я люблю…

Кончено… — Я бы уж не говорила,Я посмотрела бы вниз…Вы бы молчали, так грустно, так милоТонкий обняв кипарис.

Мы помолчали бы оба — не так ли? —Глядя, как где-то у ног,В милой какой-нибудь маленькой саклеПервый блеснул огонек.

И — потому что от худшей печалиШаг — и не больше — к игре! —Мы рассмеялись бы и побежалиЗа руку вниз по горе.

1 октября 1913

Аля

Ах, несмотря на гаданья друзей,

Будущее — непроглядно.

В платьице — твой вероломный Тезей,

Маленькая Ариадна.

Аля! — Маленькая теньНа огромном горизонте.Тщетно говорю: не троньте.Будет день —

Милый, грустный и большой,День, когда от жизни рядомВся ты оторвешься взглядомИ душой.

День, когда с пером в рукеТы на ласку не ответишь.День, который ты отметишьВ дневнике.

День, когда летя вперед,— Своенравно! — Без запрета! —С ветром в комнату войдет —Больше ветра!

Залу, спящую на вид,И волшебную, как сцена,Юность Шумана смутитИ Шопена…

Целый день — на скакуне,А ночами — черный кофе,Лорда Байрона в огнеТонкий профиль.

Метче гибкого хлыстаОстроумье наготове,Гневно сдвинутые бровиИ уста.

Прелесть двух огромных глаз,— Их угроза — их опасность —Недоступность — гордость — страстностьВ первый раз…

Благородным без границСтанет профиль — слишком белый,Слишком длинными ресницСтанут стрелы.

Слишком грустными — углыГуб изогнутых и длинных,И движенья рук невинных —Слишком злы.

— Ворожит мое перо!Аля! — Будет все, что было:Так же ново и старо,Так же мило.

Будет — с сердцем не воюй,Грудь Дианы и Минервы! —Будет первый бал и первыйПоцелуй.

Будет «он» — ему сейчасГода три или четыре…— Аля! — Это будет в мире —В первый раз.

Феодосия, 13 ноября 1913