Марина Цветаева - Том 1. Стихотворения 1906-1920

На радость

С.Э.

Ждут нас пыльные дороги,Шалаши на часИ звериные берлогиИ старинные чертоги…Милый, милый, мы, как боги:Целый мир для нас!

Всюду дома мы на свете,Все зовя своим.В шалаше, где чинят сети,На сияющем паркете…Милый, милый, мы, как дети:Целый мир двоим!

Солнце жжет, — на север с юга,Или на луну!Им очаг и бремя плуга,Нам простор и зелень луга…Милый, милый, друг у другаМы навек в плену!

Герцог Рейхштадтский

Из светлого круга печальных невестНе раз долетали призывы.Что нежные губы! Вздымались до звездЕго молодые порывы!

Что жалобы скрипок, что ночи, как мед,Что мертвые статуи в парке?Иному навстречу! Победа не ждет,Не ждут триумфальные арки.

Пусть пламенем пестрым кипит маскарад,Пусть шутит с ним дед благосклонный,Пусть кружатся пары, — на Сене парад,Парад у Вендомской колонны!

Родному навстречу! Как пламя лицо,В груди раскаленная лава.И нежно сомкнула, вручая кольцо,Глаза ему юная слава.

Зима

Мы вспоминаем тихий снег,Когда из блеска летней ночиНам улыбнутся старческие очиПод тяжестью усталых век.

Ах, ведь и им, как в наши дни,Казались все луга иными.По вечерам в волнисто-белом дымеВесной тонули и они.

В раю затепленным свечамОгни земли казались грубы.С безумной грустью розовые губыО них шептались по ночам.

Под тихим пологом зимыОни не плачут об апреле,Чтобы без слез отчаянья смотрелиВ лицо минувшему и мы.

Из них судьба струит на насУспокоенье мудрой ночи, —И мне дороже старческие очиОткрытых небу юных глаз.

Розовая юность

С улыбкой на розовых лицахСтоим у скалы мы во мраке.Сгорело бы небо в зарницахПри первом решительном знаке,И рухнула в бездну скала быПри первом решительном стуке…— Но, если б вы знали, как слабыУ розовой юности руки.

Полночь

Снова стрелки обежали целый круг:Для кого-то много счастья позади.Подымается с мольбою сколько рук!Сколько писем прижимается к груди!

Где-то кормчий наклоняется к рулю,Кто-то бредит о короне и жезле,Чьи-то губы прошептали: «не люблю»,Чьи-то локоны запутались в петле.

Где-то свищут, где-то рыщут по кустам,Где-то пленнику приснились палачи,Там, в ночи, кого-то душат, тамЗажигаются кому-то три свечи.

Там, над капищем безумья и грехов,Собирается великая гроза,И над томиком излюбленных стиховЧьи-то юные печалятся глаза.

Неразлучной в дорогу

Стоишь у двери с саквояжем.Какая грусть в лице твоем!Пока не поздно, хочешь, скажемВ последний раз стихи вдвоем.

Пусть повторяет общий голосДоныне общие слова,Но сердце на два раскололось.И общий путь — на разных два.

Пока не поздно, над роялем,Как встарь, головку опусти.Двойным улыбкам и печалямСпоем последнее прости.

Пора! завязаны картонки,В ремни давно затянут плед…Храни Господь твой голос звонкийИ мудрый ум в шестнадцать лет!

Когда над лесом и над полемВсе небеса замрут в звездах,Две неразлучных к разным долямПомчатся в разных поездах.

Бонапартисты

Длинные кудри склонила к земле,Словно вдова молчаливо.Вспомнилось, — там, на гранитной скале,Тоже плакучая ива.

Бедная ива казалась сестройЦарскому пленнику в клетке,И улыбался плененный герой,Гладя пушистые ветки.

День Аустерлица — обман, волшебство,Легкая пена прилива…«Помните, там на могиле ЕгоТоже плакучая ива.

С раннего детства я — сплю и не сплю —Вижу гранитные глыбы».«Любите? Знаете?» — «Знаю! Люблю!»«С Ним в заточенье пошли бы?»

«За Императора — сердце и кровь,Все — за святые знамена!»Так началась роковая любовьИменем Наполеона.

Конькобежцы

Асе и Борису

Башлык откинула на плечи:Смешно кататься в башлыке!Смеется, — разве на каткеБывают роковые встречи?

Смеясь над «встречей роковой»,Светло сверкают два алмаза,Два широко раскрытых глазаИз-под опушки меховой.

Все удается, все фигуры!Ах, эта музыка и лед!И как легко ее ведетЕе товарищ белокурый.

Уж двадцать пять кругов подрядОни летят по синей глади.Ах, из-под шапки эти пряди!Ах, исподлобья этот взгляд!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Поникли узенькие плечиЕе, что мчалась налегке.Ошиблась, Ася: на каткеБывают роковые встречи!

Первый бал

О, первый бал — самообман!Как первая глава романа,Что по ошибке детям дан,Его просившим слишком рано,

Как радуга в струях фонтанаТы, первый бал, — самообман.Ты, как восточный талисман,Как подвиги в стихах Ростана.

Огни сквозь розовый туман,Виденья пестрого экрана…О, первый бал — самообман!Незаживающая рана!

Старуха

Слово странное — старуха!Смысл неясен, звук угрюм,Как для розового ухаТемной раковины шум.

В нем — непонятое всеми,Кто мгновения экран.В этом слове дышит времяВ раковине — океан.

Домики старой Москвы

Слава прабабушек томных,Домики старой Москвы,Из переулочков скромныхВсе исчезаете вы,

Точно дворцы ледяныеПо мановенью жезла.Где потолки расписные,До потолков зеркала?

Где клавесина аккорды,Темные шторы в цветах,Великолепные мордыНа вековых воротах,

Кудри, склоненные к пяльцам,Взгляды портретов в упор…Странно постукивать пальцемО деревянный забор!

Домики с знаком породы,С видом ее сторожей,Вас заменили уроды, —Грузные, в шесть этажей.

Домовладельцы — их право!И погибаете вы,Томных прабабушек слава,Домики старой Москвы.

«Прости» волшебному дому

В неосвещенной передней яМолча присела на ларь.Темный узор на портьере,С медными ручками двери…В эти минуты последниеВсе полюбилось, как встарь.

Был заповедными соснамиВ темном бору вековомПрежде наш домик любимый.Нежно его берегли мы,Дом с небывалыми веснами,С дивными зимами дом.

Первые игры и басенкиБыстро сменились другим.Дом притаился волшебный,Стали большими царевны.Но для меня и для АсенькиБыл он всегда дорогим.

Зала от сумрака синяя,Жажда великих путей,Пренебреженье к науке,Переплетенные руки,Светлые замки из инеяИ ожиданье гостей.

Возгласы эти и песенкиЧуть раздавался звонок!Чье-нибудь близко участье?Господи, может быть счастье?И через залу по лесенкеСтук убегающих ног…

На вокзале

Два звонка уже и скоро третий,Скоро взмах прощального платка…Кто поймет, но кто забудет этиПять минут до третьего звонка?

Решено за поездом погнаться,Все цветы любимой кинуть вслед.Наимладшему из них тринадцать,Наистаршему под двадцать лет.

Догонять ее, что станет силы,«Добрый путь» кричать до хрипоты.Самый младший не сдержался, милый:Две слезинки капнули в цветы.

Кто мудрец, забыл свою науку,Кто храбрец, забыл свое: «воюй!»«Ася, руку мне!» и «Ася, руку!»(Про себя тихонько: «Поцелуй!»)

Поезд тронулся — на волю Божью!Тяжкий вздох как бы одной души.И цветы кидали ей к подножьюВетераны, рыцари, пажи.

Брестский вокзал,