Афанасий Фет - Вечерние огни

131

XIX

Только в мире и есть, что тенистыйДремлющих кленов шатер.Только в мире и есть, что лучистый4 Детски задумчивый взор,Только в мире и есть, что душистыйМилой головки убор.Только в мире и есть этот чистый,8 Влево бегущий пробор.

132

XX

Солнце садится, и ветер утихнул летучий,Нет и следа тех огнями пронизанных туч;Вот на окраине дрогнул живой и нежгучий,4 Всю эту степь озаривший и гаснущий луч.Солнца уж нет, нет и дня неустанных стремлений,Только закат будет долго чуть зримо гореть;О, если б небо судило без тяжких томлений8 Так же и мне, оглянувшись на жизнь, умереть.

133

XXI Вольный сокол

Не воскормлен ты пищей нежной,Не унесен к зиме в тепло,И каждый час рукой прилежной4 Твое не холено крыло.

Там, над скалой, вблизи лазури,На умирающем дубу,Ты с первых дней изведал бури8 И с ураганами борьбу.

Дразнили молодую силуИ зной, и голод, и гроза,И восходящему светилу12 Глядел ты за море в глаза.

Зато, когда пора приспела,С гнезда ты крылья распустилИ, взмахам их доверясь смело,16 Ширяясь, по небу поплыл.

134

XXII

Сад весь в цвету,Вечер в огне,Так освежительно-радостно мне;Вот я стою,Вот я иду,6 Словно таинственной речи я жду.

Эта заря,Эта веснаТак непостижна, зато так ясна!Счастья ли полн,Плачу ли я,12 Ты благодатная тайна моя.

135

XXIII

Не вижу ни красы души твоей нетленной,Ни пышных локонов, ни ласковых очей,Помимо я гляжу на жребий отдаленный4 И слышу приговор безжалостных людей.

И только чувствую, что ты вот тут — со мною,Со мной! — и молодость, и суетную честь,И все, чем я дышал, — блаженною мечтою8 Лечу к твоим ногам младенческим принесть.

136

XXIV

Страницы милые опять персты раскрыли;Я снова умилен и трепетать готов,Чтоб ветер иль рука чужая не сронили4 Засохших, одному мне ведомых цветов.

О, как ничтожно все! От жертвы жизни целой,От этих пылких жертв и подвигов святыхЛишь тайная тоска в душе осиротелой,8 Да тени бледные у лепестков сухих.

Но ими дорожит мое воспоминанье;Без них все прошлое — один жестокий бред,Без них один укор, без них одно терзанье,12 И нет прощения, и примиренья нет.

137

XXV

Еще одно забывчивое слово.Еще один случайный полувздох,И тосковать я сердцем стану снова4 И буду я опять у этих ног.

Душа дрожит, готова вспыхнуть чище,Хотя давно угас весенний день,И при луне на жизненном кладбище8 Страшна и ночь, и собственная тень.

138

XXVI Теперь

Мой прах уснет, забытый и холодный,А для тебя настанет жизни май;О, хоть на миг душою благородной4 Тогда стихам, звучавшим мне, внимай.

И вдумчивым и чутким сердцем девыБезумных снов волненья ты поймешь,И от чего в дрожащие напевы8 Я уходил — и ты за мной уйдешь.

Приветами, встающими из гроба,Сердечных тайн бессмертье ты проверь.Вневременной повеем жизнью оба,12 И ты и я мы встретимся: теперь.

139

XXVII

Кровию сердца пишу я к тебе эти строки,Видно, разлуки обоим несносны уроки,Видно, больному напрасно к свободе стремиться,Видно, к давно прожитому нельзя воротиться,Видно, во всем, что питало горячку недуга,6 Легче и слаще вблизи упрекать нам друг друга.

140

XXVIII

Ныне первый мы слышали гром,Вот повеяло сразу теплом.И пришло мне на память сейчас,4 Как вчера ты измучила нас.Целый день, холодна и бледна,Ты сидела безмолвно одна;Вдруг ты встала, ко мне подошла8 И сказала, что все поняла:Что напрасно жалеть о былом,Что нам тесно и тяжко вдвоем,Что любви затерялась стезя,12 Что так жить, что дышать так нельзя,Что ты хочешь, — решилась, — и вдругРазразился весенний недуг,И, забывши о грозных словах,16 Ты растаяла в жарких слезах.

141

XXIX Перепел

Глупый перепел, гляди-ко,Рядом тут живет синичка;Как с железной клеткой тихо4 И умно сжилася птичка.

Все ты рвешься на свободу,Головой толкаясь в клетку,Вот на место стен железных8 Натянули туго сетку.

Уж давно поет синичка,Не страшась железных игол,Ты же все не на свободе,12 Только лысину напрыгал.

142

XXX

Молятся звезды, мерцают и рдеют,Молится месяц, плывя по лазури,Легкие тучки, свиваясь, не смеют4 С темной земли к ним притягивать бури.

Видны им наши томленья и горе,Видны страстей неподсильные битвы,Слезы в алмазном трепещут их взоре,8 Все же безмолвно горят их молитвы.

143

XXXI Аваддон

Ангел, и лев, и телец, и орел, —Все шестикрылые держут престол,А над престолом, над тем, кто сидит,4 Радуга ярким смарагдом горит.Молнии с громом по небу летят,И раздается из них: свят, свят, свят.Вот проносящийся ангел трубит,8 С треском звезда к нам на землю летит,Землю прошибла до бездны глухой,Вырвался дым, как из печи большой.Медными крыльями грозно стуча,12 Вышла из дыма с коня саранча,Львиные зубы, коса как у жен,Хвост скорпионовым жалом снабжен.Царь ее гордой сияет красой,16 То Аваддон, ангел бездны земной.Будут терзать вас и жалить, — и вотСмерть призовете, и смерть не придет;Пусть же изведает всякая плоть,20 Что испытания хочет господь.

144

XXXII 15 мая 1883 года

Как солнце вешнее сияя,В лучах недаром ты взошелВо дни живительного мая4 На прародительский престол.

Горит алмаз, блестят короны,И вкруг соборов и дворца,Как юных листьев миллионы,8 Обращены к тебе сердца.

О, будь благословен сторицейНад миром, Русью и Москвой,И богоданной багряницей12 От искушений нас укрой!

145

Студент

Посвящается С. П. X-о

IГляжу на вас я, умница моя,Как на своем болезненном вы ложеОткинулись, раздумие тая,А против вас, со сказочником схоже,И бормочу и вспоминаю яО временах, как был я молод тоже;Когда не так казалась жизнь пуста,8 И просятся октавы на уста.

II

Я был студентом. Жили мы вдвоемС товарищем московским, в антресолеРодителей его. Их старый домСтоял близь сада, на Девичьем поле.Нас старики любили и во всемПредоставляли жить по нашей воле. —Лишь наверху; когда ж сходили вниз,16 Быть скромными, таков наш был девиз.

III

Нельзя сказать, чтоб тяжкие грехиНас удручали. Он долбил тетрадкиДа Гегеля читал; а я стихиКропал; стихи не выходили гладки.Но, боже мой, как много чепухиБолтали мы; как нам казались сладкиПоэты, нас затронувшие, все:24 И Лермонтов, и Байрон, и Мюссе.

IV

И был ли я рассеян от природыИли застенчив, не могу сказать,Но к женщинам не льнул я в эти годы,Его ж и Гегель сам не мог унять;Чуть женщины — лишь не совсем уроды —Глядишь, влюблен, уже влюблен опять.На лекции идем, — бранюсь я вволю.32 А он вприпрыжку по пустому полю.

V

По праздникам езжали к старикамРазличные почтительные лицаИз сослуживцев старых и их дам,Бывала также томная девицаИз институтских. По ее словам,Был Ламартин всех ярче, как денница;Две девочки, — и ту, что побледней,40 Звала хозяйка крестницей своей.

VI

Свершали годы свой обычный круг,Гамлет-Мочалов сотрясал нас бурно,На фортепьянах игрывал мой друг,Певала Лиза, — и подчас недурно —И уходила под вечер. — Но вдругСудьбы встряхнулась роковая урна.— "Вы слышали? А я от них самих.48 Ведь к Лизаньке присватался жених!

VII

Не говорят худого про него,С имением, хоть небольшого чину;У генерала служит своего,Ведет себя как должно дворянину:Ни гадких карт, ни прочего чего. —Серебряную подарю корзинуЯ ей свою большую. — Что ж мне дать?56 Я крестная, а не родная мать".

VIII

Жених! жених! Коляска под крыльцом.Отец и дочка входят с офицером. —Не вышел ростом, не красив лицом,Но мог бы быть товарищам примером:Весь раздушен, хохол торчит вихром,Торчат усы изысканным манером,И воротник как жар, и белый кант,64 И сахара белее аксельбант.

IX

"Вот, Лизанька! Бог дал и женишка!А вы ее, мой милый, берегите,Ребенок ведь! Немножечко дика,Неопытна, — на нас уж не взыщите". —А мне ее отец: "Вы старикаУтешьте, вы и ей не откажите,Мы с Лизою решились вас просить,72 С крестовым братом шаферами быть.

X

Ты, Лизанька, уж попроси сама,Вы, кажется, друг другу не чужие,Старинной дружбой связаны дома,А с крестным братом даже и родные".— "Я вас прошу". — "Ах, боже, дела тьма.Пора и дальше, люди молодые,И к тетушке мне нужно вас завесть. —80 Так по рукам?" — "Благодарю за честь".

XI

Горит огнями весь иконостас,Хрустальное блестит паникадилоИ дьякона за хором слышен бас…Она стоит и веки опустила,Но так бледна, что поражает глаз;Испугана ль она иль загрустила?Мы стали цепью все, чтобы народ88 На наших дам не налезал вперед.

XII

"Где ж мой платок? — старик воскликнул наш, —Дай мне хоть свой; отдам тебе на бале.Что возишься! да скоро ли подашь?Ну дайте вы, хоть вы бы отыскали".— "Да не найду". — "Вот завели cache-cache!"— "И у меня! и у меня украли!" —"Обчистили? Народец-то каков!" —96 Вся наша цепь без носовых платков.

XIII

Стою да мельком на нее взгляну;Знать, от свечей ей томно, — от угара.И жалко, жалко мне ее одну,Но жалко тож индейского фуляра. —"А не такую бы ему жену. —Пожалуй, что она ему не пара". —Вот повели кругом их наконец,104 И я топчусь, держа над ней венец.

XIV

Все кончено. Пустеет божий храм. —Подробностей уж не припомню дале,Но помню, что с товарищем я там,У них в дому, на свадебном их бале,Стою в гостиной полусветлой сам,А музыка гремит, и танцы в зале,Не знаю, что сказать, а предо мной112 Давнишняя подруга молодой.

XV

"Пойдемте вальс! Вы не хотите? Нет?Но вы должны, — ведь я вознегодую…Вы сердитесь за давешний ответ?"— "Я не сержусь; я просто не танцую". —"Ну дайте ж руку! ссориться не след. —Та к сердцу ближе. — Руку ту, — другую".И без перчатки стала хлопотать,120 Чтобы с моей руки перчатку снять.

XVI

Но тут товарищ мой влетает в дверь:"Вот где они! Куда запропастились.Вас кавалер, как разъяренный зверь,Повсюду ищет. — Вы б поторопились.Да ты-то что? Не кисни хоть теперь,Ступай за мной; там словно взбеленились".— "Нет, уж уволь. Тебе оно под стать,128 Ты по полю давно привык плясать". —

XVII

Вот грянула мазурка. — Я гляжу,Как королева средневековая,Вся в бархате, туда, где я сижу,Сама идет поспешно молодаяИ говорит: "Пойдемте, я прошуВас на мазурку". Голову склоняя,Я подал руку. Входим, стульев шум,136 И музыка гремит свое рум-рум.

XVIII

— "Вы, кажется, не в духе". — "Я? Ничуть,Напротив, я повеселиться радаВ последний раз". — И молодая грудьДохнула жарко. — "Мне движенья надо:Без устали помчимся! отдохнутьУспею после там, в гортани ада".— "Да что вы говорите?" — "Верьте мне,144 Я не в бреду, и я в своем уме.

XIX

А хоть в бреду, безгрешен этот бред!Несчастию не я теперь виною,И говорить о нем уже не след;Умру и тайны этой не открою.Тут маменька, виновница всех бед,Распорядиться ей хотелось мною.Я поддалась, — всю жизнь свою сгубя. —152 Я влюблена давно!" — "В кого?" — "В тебя!"

XX

И мы неслись под пламенные звуки,И, боже мой! как дивно хорошаОна была! И крепко наши рукиСжимались, — и навстречу к ней душаМоя неслась в томленье новой муки."И я тебя люблю! — едва дыша,Я повторял. — Что нам людская злоба!160 Взгляни в глаза мне: твой, — я твой до гроба!"

XXI

Что было дальше, трудно говоритьИ совестно. Пришлось нам поневолеС товарищем усерднее ходитьВ дом, где бывали редко мы дотоле.Тот все вином старался угостить;Пьешь, и душа сжимается от боли,Да к всенощной спешишь, чтоб как-нибудь168 Хоть издали разок еще взглянуть.

XXII

О, сладкий, нам знакомый шорох платьяЛюбимой женщины, о, как ты мил!Где б мог ему подобие прибрать яИз радостей земных? Весь сердца пылК нему летит, раскинувши объятья.Я в нем расцвет какой-то находил.Но в двадцать лет, как несказанно-дорог176 Красноречивый, легкий этот шорох!

XXIII

Любить всегда отрадно, но писать —Такая страсть у любящих к чему же?Ведь это прямо дело выдавать,И ничего не выдумаешь хуже.Казалось бы, ну как не помышлятьО брате, об отце или о муже?В затмении влюбленные умы,184 И ревностно писали тоже мы.

XXIV

Я помню живо, в самый Новый годОна мне пишет: "Я одна скучаю,Муж едет в клуб; я выйду из ворот,Одетая крестьянкою, и к чаюПриду к тебе. Коль спросит ваш народ,Вели сказать, что из родного краюЗашла к тебе кормилицына дочь. —192 Укутаюсь — и не заметят в ночь".

XXV

С товарищем переглянулись мы;Хотя не очень прытки были сами,Но видим ясно: этой кутерьмыИ бабушка не разведет бобами.Практические подлинно умы!Нашли исход! Рядиться мужиками.Голубушка! Я звать ее не мог;200 Я не себя, — ее я поберег.

XXVI

А время шло. Кто любит так, не знает,Чего он ждет, чем мысль его кипит.Спросите вы у дома, что пылает:Чего он ждет? Не ждет он, а горит,И темный дым весь искрами мелькаетНад ним, а он весь пышет и стоит.Надолго ли огни и искры эти?208 — Надолго ли? — Надолго ль все на свете?

XXVII

Однажды мы сидели наверхуС товарищем, витая в думах нежных, —Вдруг горничная. — Весь платок в снегу.Лицо у ней бледнее хлопьев снежных. —— "Да что ты?" — "Все пропало! Быть греху;Все письма отыскал он в нотах прежних,Да как пошел, — в столах, в шкапах, в трюмо216 И в туфлях даже, глядь, — сидит письмо.

XXVIII

Под крик его и гам тут горьких слезИз девичьей я слышала немало.Не треснул ли ее, проклятый пес!Он сам ушел. В испуге написалаВам тут она. — Не помню, как донесМеня господь. Ответ я обещала.Прочтите же; а я пока пойду224 И за калиткой стану — подожду".

XXIX

Читаю: "Все проведал этот зверь.С тобою он стреляться, верно, станет;И если ты убьешь его теперь, —Тогда, тогда и счастие настанет.Я верую, ты тоже сердцем верь,Оно меня, я знаю, не обманет.Я убегу в деревню за тобой,232 И там твоею стану я женой.

XXX

А послезавтра в восемь приходиНа монастырь и стань там у забораИ на калитку с улицы гляди,— Хоть на часок уйду из-под надзора, —Стой там в тени и терпеливо жди,Как восемь станет бить, приду я скоро.Недаром злые видела я сны!240 Но верь ты мне, мы будем спасены".

XXXI

Без опыта, без денег и без сил,У чьей груди я мог искать спасенья?Серебряный я кубок свой схватил,Что подарила мать мне в день рожденья,И пенковую трубку, что хранилВ чахле, как редкость, полную значенья;Был и бинокль туда же приобщен248 И с репетиром золотой Нортон.

XXXII

Тебе в могилу тихую привет,Мой старый друг, я, старец, посылаю.Ты был у нас деканом много лет,К тебе, бывало, еду и читаюЯ грешные стихи, пускаясь в свет,И за полночь мы за стаканом чаюСидим, вникаем в римского певца…256 Тебя любил и чтил я как отца!

XXXIII

Зачем всю дрянь к наставнику я вез?Но лишь вошел, он крикнул мне: "Что с вами?"Я объяснил, как мог, повеся нос,И вдруг, как мальчик, залился следами.Меня он обнял и почти донесДо кресла. Сам он с влажными глазамиИ с кроткой речью, полною любви,264 Стал унимать рыдания мои.

XXXIV

— "Спасти ее!" — я только мог твердить."Спасти-то нужно вас; расстроить этуБезумную попытку. ЗаложитьНемедленно я прикажу карету…Инспектора вас в карцер посадитьЯ попрошу на месяц по секрету.Когда своей не жаль вам головы,272 То хоть ее-то не губите вы".

XXXV

Давно стою, волнуясь, на часах,И смотрит ярко месяц с тверди синей,Спит монастырский двор в его лучах,С церковных крыш блестит колючий иней.Удастся ли ей вырваться-то? Ах!И олуха такого быть рабыней!На колокольне ровно восемь бьет;280 Вот заскрипел слегка снежок… Идет!

XXXVI

Откинула покров она с челаИ месяц светом лик ей обдал чистый.Уже моих колен ее полаКасается своей волной пушистой,И на плечо ко мне она легла.И разом круг объял меня душистый;И молодость, и дрожь, и красота,288 И в поцелуе замерли уста.

XXXVII

И я ворвался в этот мир цветов.Волшебный мир живых благоуханий,Горячих слез и уст, речей без слов,Мир счастия и пылких упований,Где как во сне таинственный покровОт нас скрывает всю юдоль терзаний.Нельзя душой и блекнуть, и цвести, —296 Я в этот миг не мог сказать "прости".

XXXVIII

А вам не жаль? Чего? спросить бы надо:Что был я глуп, или что стал умней?Какая же за это мне награда?Бывало, точно, и не спишь ночей,Но сладок был и самый кубок яда.Зато теперь, чем дальше, тем горчей,Все те же рельсы и машина та же,304 И мчит тебя, как чемодан в багаже.

XXXIX

Дня через два хозяйка за столомВдруг говорит: "А наши молодыеУехали — и старики вдвоемОстались. Он сказал, что там большиеВ деревне хлопоты у них. КругомПадеж скота, и есть дела другие.А вы чем сыты, молодой народ,312 Что капельки вы не берете в рот?"

XL

Затем, затем — настал конец. А выПростите, если сказка надоела.Я скоро сам уехал из Москвы,И мне писали: Лиза овдовела.Поздней искал я милостей вдовы,Но свидеться она не захотела.Болтали: там… какой-то генерал…320 А может быть, кто говорил — соврал.

146