Велимир Хлебников - Том 2. Стихотворения 1917-1922

1921

«В море мора! в море мора!..»*

В море мора! в море мора!Точно чайка!ЧрезвычайкаТо в подвале, в чердаке то,То в гостиной, то в халупеЗаковала, заковалаБольшевицкихГоры трупов.Точно чайка!ЧрезвычайкаТо опустит лапы алые,В море смерти окунется,Стонов смерти зачерпнет,То в простыни земляныеОбовьет тела усталые,Трупы мертвых завернетИ подушкой черной глиныУспокоит мертвецов,И под ногти бледно-синиеГвозди длинные вобьет.Море плачет. Море воет.Мы прошли моря и степи.Годы, годыМы мечтали о свободе.И свидетель наши дети:Разве этиСмерть и цепиПобедителя венок?Кто расскажет, кто поверитВ горы трупов по утрам,Где следы от мертвых ног,На кладбищах, где гробаРоет белая судьба?!Кто узнает, кто поверитВ новый овощ, новый плод –Яблоко глазное!

1921

Восстание собак*

Гау! гау! гау!Много их черныхГау! гау! гау!Восставших собакГау! гау! гау!Бежало по снегуГау! гау! гау!В ближние селаГау! гау! гау!Мертвецов разрыватьГау! гау! гау!Тащить чью-то ногуГау! гау! гау!Тащить чью-то рукуГау! гау! гау!В брюхе и снегеМорды кровавить.

1921

«Ззыз – жжа!..»*

Ззыз – – – жжа!Пата папт та!Визгень взыгрень!Гром окаянного гула…Бич выстрелов,Шум пастуховНад стадом халуп.Все оробело…Целится дулоВ мирное дело.Чугунное дулоЦелится в дело.Скоро труп – обернулся:По горе убегала собачка.Воин, целясь в тулуп,Нажимает собачку.Бах!И кувырнулсяТулуп без рубах!Бух – бах – бах!Вот как пляшут,Пляшут козы на гробах!Печка за печкойСело задымилось,Как серная спичка.Скажите на милость,Какая смелая! –Вспорхнула синичка,Животом как чудо зеленая,Чудо крылатое.Пинь-пинь тара-рах!Вспорхнула над хатою,Зеленая,В солнце заката влюбленная.А рядом деревня дымилась спаленная.От сада и до садаНад этим селом опала.Сегодня два снарядаМертвого ядаВ него упало.Эй, молодуха!Сегодня небо –Рот для мертвого духа.Кто будет дышать – не будет дышать!Лежи, колос людей обмолоченный…Завтра у каждого человекаБудет наглухо заперто веко,Ставней избы заколоченной!Завтра ни одно не подымется векоНи у одного человека…А воздух сладкий, как одиннадцать,Стал ядовитым, как двадцать семь.Под простынею смертиЗаснуло село.

<1921>, 1922

«Из городов, где плоские черви…»*

Из городов, где плоские червиМест службы,Где люди проходят чередование поколений,Где очи клячи обаС жадной силой ремнем питала злобаВ печени государств,И худеет народ очами калекИ толстеет сан пиявкиС красной звездой во рту, –В села, сады, зелень,Где человек – человек.А здесь худеет печеньКлячи государствОт прохождения мест службыЧередованием поколенийЛюдепохожих плоских червей.

<1921>

Молот*

Удары молотаВ могилу моря,В холмы русалок,По позвонкам камней,По пальцам медных рук,По каменным воронкамВ хребет засохшего потопа,Где жмурки каменных снегур,Где вьюга каменных богинь.Удары молотаПо шкуре каменного моря,По тучам засохших рыб, по сену морскому,В мятели каменных русалок,Чьи волосы пролились ветром по камням,С расчесанными волосами, где столько сна и грезы,И крупными губами, похожими на лист березы.Их волосы падали с плачем на плечиИ после летели по волнам назад.Он вырастет – Бог человечий,А сёла завоют тревожно в набат!Удары молота по водопаду дыхания кита,По губам,По пальцам черных рук,В великие очи железного моря,Девичьего потопа в железных платьях волн,По хрупким пальцам и цветам в руках,По морю русалочьих глазВ длинных жестоких ресницах.Из горных рудРодитель труд,Стан опоясан летучею рыбоюЧерного моря морей.И черная корчилась дыбойРусалочьей темною глыбойМорская семья дочерей.Удары молотаВ потопы моря, потомка мора,По мору морей,По волнам засохшего моря.Русалки черногубые берутИ, чернокожие, сосутСосудТяжелых поцелуев молотка.Раздавлены губы,Раздавлены песни засохнувших морей,Где плавали китыИ били водой в высокое небо.Напиток пытокИ черного кувшин труда,Откуда капли черных слезУпали на передникИ на ноги.Рукою темною в огне купаясь,Хребтом пучиныИ черным теменем высоких темных телКасаясь молотка,Как ворон суровый, молот летелНа наковальню русалочьих тел,На волны морского потопа,Где плавали песни богинь.И он ломал глаза и рукиУ хрупких каменных богинь,Чтоб вырос бы железный сын,Как колос на поле зацвелЧерез труды страды руды.Труд руд,Их перерод в железное бревноС железными листами,В мальчишку нежного и смелого,В болвана-шалунаВ мятежных и железных волосах,С пупком на темном животе,В железное бревно в постели чугунаИ смелое глазами разумное дитя.На ложе рыжего огня оно жило.Живот темнеет мальчуганаНа ложе темного кургана.Так выросло, не он и не она,– ОноВ гнезде для грез железного бревна,В железных простынях и одеялахС большими и железными глазами,С кудрявыми железными устами.

1921

«Завод: ухвата челюсти, громадные, тяжелые…»*

Завод: ухвата челюсти, громадные, тяжелые,Проносят медь, железо, олово.Огня – ночного властелина – вой.Клещи до пламени малиновые.В котлах чугунный кипятокСлюной кровавою клокочет.Он дерево нечаянно зажег –Оно шипит и вспыхнуть хочет!Ухват руду хватает мнямиИ мчится, увлекаемый ремнями.И неуклюжей сельской панн<ой>,Громадной тушей великанаРуда уселась с края чана,Чугун глотая из стакана.Где печка с сумраком боролась,Я слышал голос – ржаной, как колос:«Ты не куй меня, мати,К каменной палате.Ты прикуй меня, мати,К девичьей кровати».Он пел по-сельскому у горна,Где всё – рубаха даже – черно.Зловещий молот пел набат,Рука снует вперед-назад!Всегда горбата, в черной гриве,Плеснув огнем, чтоб быть красивей.

1921

«В этот день, когда вянет осеннее…»*

В этот день, когда вянет осеннее,Хороша и смуглей воскресенья,Возникала из моря свобода,Из груды черных мяс,Из закипевших в море членов,Мохнатых гор зачатия и рода.Она стоит, русалки станСогнув и выжимая волосы,И в ночь, когда небес бугай,Громадно-черный и багровыйИ от покрывал божеств нагой,Вдруг сделался волом.Внизу завод, шумлив и смугол,В глазу жил алый попугай,Своих горбов вздымая уголСтаринный бык пустынных гроз,Чья молния забыла прорицанья,Венки храмовных лозИ песен восклицанья.Сразу у моря смолкли жрицы,Вопль умер вод девицы.

1921

«Кольца, незурные кольца…»*

Кольца, незурные кольцаПадали в слух шумомольца.Бога небесного надо ли?Кольца кружились и падали.

1921