Шарль Бодлер - Цветы зла
ЛЮБОВЬ ОБМАНА
Когда, ленивый друг, идешь со мною рядом,При пеньи музыки, по залам, в поздний час,Походкой медленно размеренной, и взглядомГлядишь скучающим своих глубоких глаз;
Когда твой бледный лоб блеск газа отражаетИ чар болезненных на нем сияет след,И пламя фонарей зарницы зажигаетНа дне твоих очей, где чудный виден свет,
Мечтаю: как свежо ее родное тело!На ней горят венцом огни страстей былых,И сердце, мятое, как персик, уж созрело,Как грудь ее, для нег искусных и святых.
Осенний ли ты плод, заманчивый и сочный?Иль урна грустная с забытым пеплом ты?Знакомый аромат садов страны восточной,Подушка сонная иль яркие цветы?
Я знаю, есть глаза с обманчивой печалью,И не скрывает тайн их скорбная краса;Ларцы ненужные, от века пустовалиОни, хоть глубоки, как сами небеса!
Но ведь достаточно дарить одно обличье,Чтоб сердце радовать, плененное мечтой!Что мне до тупости твоей иль безразличья,О Маска! — Ослеплен твоей я красотой!
«Я помню до сих пор, соседка и подруга…»
Я помню до сих пор, соседка и подруга,Наш домик маленький и тихие досуги,И статуи богинь, как тайную мечтуВ убогой рощице скрывавших наготу,И солнце, вечером струившее на кленыСноп огненных лучей, в окошке преломленный,Смотревшее на нас, в час трапезы простой,Как любопытный глаз в лазури золотой,И разливавшее свой отблеск златотканыйСквозь кружева гардин на скатерть и стаканы.
«Служанка верная, внушавшая вам ревность…»
Служанка верная, внушавшая вам ревность,Давно спит под травой, в тени немых деревьев,Давайте отнесем немного ей цветов;Ведь горькая судьба у бедных мертвецов,И в дни, когда тоска октябрьская разлитаИ ветер сеет лист желтеющий на плиты,Простить им нелегко бездушие живых,Спокойно дремлющих в постелях пуховых,В то время как они, одни предвидя беды,Без сотоварища, без дружеской беседы,Скелеты старые, точимые червем,В земле, разрыхленной снегами и дождем,Считают бег часов, забытые родными,И треплются венки под бурями ночными.
Когда бы вдруг ко мне, под песнь шипящих дров,Явилась тень ее и села бы без слов,Иль в комнате моей, в морозный синий вечер,Она бы пряталась, возжаждав новой встречи,Покинув гроб и мир уж чуждый посетя,Чтоб пустовать, как мать, большое уж дитя,Что мог бы я сказать душе, любовью полной,Увидев, как слеза течет ее безмолвно?
ТУМАНЫ И ДОЖДИ
Дни поздней осени, зимы глухие тучи,Весны густая грязь и дождь ее плакучий,Люблю вас и хвалю за то, что ваша мглаВоздушным саваном мне сердце оплела.
Когда в полях шумит на воле ветр могучийИ флюгер по ночам вращается скрипучий,Охотней, чем во дни сиянья и тепла,Душа раскроет вдруг угрюмые крыла.
Нет слаще ничего уму, когда мученьяЕго заволокли, как серый твой туман,О бледная пора, царица наших стран,
Чем вечные твои, задумчивые тени,— Иль разве ласки те, которыми вдвоемМы усыпляем боль на ложе роковом.
ПАРИЖСКИЙ СОН
IЗабыть не в силах я нетленнойИ жуткой прелести картин,Которых смертный глаз смятенныйЕще не видел ни один.
Сон полон сказочных явлений!По прихоти мне данных силЯ непокорное растеньеИз этих зрелищ исключил.
Творец, гордящийся твореньем,Я созерцал свои трудыИ опьянялся повтореньемМеталла, камня и воды.
Сверкали лестницы и залыДворцов огромных и пустых;Струя фонтанов ниспадалаНа дно бассейнов золотых;
И водопады, тяжелееЗавес хрустальных, в тех дворцахВисели, искрясь и светлея,На металлических стенах.
Взамен деревьев колоннадыРосли вокруг глухих прудов,Где стыли сонные наяды,Как женщины, у берегов.
И лентой синей, меж зеленыхИль красных плит береговых,Там воды рек на миллионыСтруились верст в полях немых.
Цвели там каменные дали,И волны, чарами полны,Как зеркала, их отражали,Всем виденным ослеплены.
По небесам стезей безбурнойПотоки плавные текли,Лия сокровища из урныНа лоно светлое земли.
Я мог, владыка над мечтами,Заставить прихотью моейТечь под алмазными мостамиВалы покорные морей.
Всё, даже черный свет, блистало,Играя радужным огнем;И влага славу окружалаСвою лучистым хрусталем.
Светил не ведали те страны.Был пуст обширный небосклон.Мир этот, сказочный и странный,Огнем был личным освещен.
А на немое мирозданье(Где всё для слуха замерло,Хоть жило всё для глаз) молчаньеНенарушимое легло!
IIНо лишь раскрыл я взор — предсталаВся жизнь убогая мояПередо мной, и снова жалоЗабот ужалило меня.
Часы безрадостно пробилиДвенадцать раз, а за стенойЛучи слепого полдня лилиНа землю сумрак ледяной.
УТРЕННИЕ СУMЕРКИ
В казарменных дворах заря уж прозвучала,И ветром фонари предутренним качало.
Был час, когда, слетев к подушкам их толпой,Сны юношей томят коварною мечтой;И, как кровавый глаз, ослепший и слезливый,Свет лампы, побледнев, мигает боязливо;Когда душа, в плену у тела и страстей,Смущается борьбой светильни и лучей.Как безутешные, заплаканные очи,Мрак полн дрожащих слез от нас бегущей ночи;Поэт устал писать и женщина — любить.
В домах, то тут, то там, уж начали топить.Продажных женщин труд окончен был. УсталиОт ласк они и сном звериным засыпали;Старухи, кутая плотней в лохмотья грудь,Вчерашнюю золу старались вновь раздуть.
Был час, когда среди холодных, мертвых тенейТерзают рожениц еще сильней мученья.Как стон, где слышится нам боль кровавых ран,Крик петуха вдали прорезывал туман;Густая пелена окутала все зданья;Во тьме больниц конец уж наступал страданийДля тех, кто отходил, икая и хрипя.Распутники домой шли, медленно бредя.
В одеждах розово-зеленых тихо всплылаДрожащая заря над Сеною унылой,И сумрачный Париж глаза вновь протирал— Старик трудящийся — и молот в руки брал.
ОСКОРБЛЕННАЯ ЛУНА
Луна, кумир отцов, друг вздохов их влюбленных,С лазурной высоты, где следом за тобойСветила шествуют лучистою толпой,О Цинтия, фонарь убежищ потаенных,
Ты видишь ли тела любовников, сплетенныхВо сне, и свежих уст блеск чистый и живой,Поэта рабский труд над каждою строфойИль в высохшей траве чету гадюк зеленых?
Накинув желтый плащ, приходишь ли тайком,Чтоб снова целовать в безмолвии ночномЭндимиона лоб и давние седины? —
«Сын оскудевшего столетья, вижу я,Как мать твоя, склонив над зеркалом морщины,Белит искусно грудь, вскормившую тебя!»
Вино
ДУША ВИНА
Раз вечером душа вина в бутылках пела:«О бедный человек, седеющий в борьбе,Под светлою тюрьмой и красным воском смелоПеснь, полную любви и братства, шлю тебе.
Я знаю, сколько вы, по склонам раскаленнымХолмов, должны труда и времени вложить,Чтоб жизнью одарить и духом окрыленнымМеня, и подвиг ваш сумею оценить.
Я тайно радуюсь, когда с волшебной силойЛьюсь в горло сумрачных, измученных рабов,И грудь согретая — желанная могила,И слаще мне моих холодных погребов.
Ты слышишь ли вдали воскресных песен звуки?В струе моей, дрожа, рождаются мечты.На стол облокотясь и обнаживши руки,Восславишь ты меня, и счастлив будешь ты.
Зажгу огонь в глазах жены твоей довольнойИ бледность я сотру с лица твоих сынов,Для слабых став их тел и мысли их безвольнойЕлеем, мускулы питающим борцов.
Я снизойду в тебя мечтою винограднойИ Сеятелем снов посеянным зерномИ подарю любовь к поэзии отрадной,Всходящей к Божеству невиданным цветком!»
ВИНО ТРЯПИЧНИКОВ
