Константин Ваншенкин - Женщина за стеной. Лирика

Исчезновенье корабля

С огромного материка,Не соблюдая должной квоты,Выносит мощная рекаСвои накопленные воды.

Так сочетаются ониИ океанское теченье,Что корабельные огниТеряют всякое значенье.

Разверзшийся водоворот,Километровая воронка.И — всё!..И даже похоронкаНе постучится у ворот.

…Опять в сиянии дневномВолна качается упруго.Ни шлюпки, брошенной вверх дном,И ни спасательного круга,

Ни краткого сигнала SOS,Услышанного на мгновенье,Ни вскрика слабого, ни слёз.А лишь само исчезновенье.

Отец и сын

…Не стало у него подруги,У сына — матери родной…Потом я встретил их на юге,На хмурой пристани одной.

Отец сидел на парапете,Едва ли видя в этом риск,Так, словно не было на светеНи крупных волн, ни острых брызг.

Когда же пену им на плечиШвырял, разбившись, тёмный вал —Ребёнок тотчас ей навстречуЦветастый зонтик раскрывал.

Волны решительные взмахи.Почти невидимый в концеКороткий мол…И мальчик, в страхеЗаботящийся об отце.

Зияла выбитою брешьюИх жизнь в отчаянном пути.Никто на целом побережьеК ним не решался подойти.

Старый переулок

На воротах барельеф.Зимний холод.То ли кошка, то ли лев —Нос обколот.

Вечер. Тени от колонн.Светлый портик.Не сказать, что слишком онДело портит.

Дверью грохает подъезд.И, согретый,Выйдет парень, как поест,С сигаретой.

Источает свежий снегЗапах йода.Чей-то голос, чей-то смех…Время чьё-то.

Голос

Досуг ли, работа,Один его тешит закон, —Мурлыкает что-то,Поёт в упоении он.

Не раз говорили:— Да брось ты своё попурри.Задумайся илиНа лавочку сядь покури.

Подобному зудуПрийти уже должен конец…Ответит: — Не буду. —И снова поёт, как юнец.

Дорога — большая.Того тенорка забытьё…Смутится: — Мешаю? —И тут же опять за своё.

Футбольные прозвища

В спорте прозвища как в деревнеИ традиции эти древни.Каждый ловко и прочно зван:Слон. Михей. Косопузый. Жбан.

Так заходит сосед к соседуДлинным вечером на беседу.Эта явная теплотаМежду близкими принята.

Оборачиваясь на кличку,Что с годами вошло в привычку,Усмехаешься: «Молодёжь!..»И опять от ворот идёшь.

Потому что взяты ворота…В этом всё-таки было что-то:Гусь. Чепец. Пономарь. Стрелец…А играет-то как, стервец!

Письмо от Сухова

Приречный гром, в девятый раз проухав,За рощами нашёл себе приют.Но пишет мне сегодня Фёдор СуховО том, что соловьи ещё поют.

И словно бы душе моей побудка, —Негаданно берущая в полон,Прибавленная Федей незабудкаОтвешивает сдержанный поклон.

А он зовёт — туда, где в травах тропка.Он говорит: «Когда ж приедешь ты?А то мне даже чуточку неловко,Что я один средь этой красоты».

Разжалование сержанта

В минуты эти роковыеЗабыв пути своих забав,Разжалованный в рядовыеЗа самоволку и за баб —

Кто он сержантам и старшинам,Чьим наставлениям не внял,И тем солдатикам безвинным,Которых сам вчера гонял?

В мгновенье ока обезличен,Торчит пред всеми напоказИ в строй встаёт уже без лычек,Комбата выслушав приказ.

Война ещё на середине,И что с ним будет впереди?Дожди такие зарядили,Что и Господь не приведи.

Опять команда прозвучала,Дорогу новую суля.И — служба с самого началаПошла. Но только не с нуля.

"Расставанья все и все прощания…"

Расставанья все и все прощания —С женщиной, и только с ней одною.С плачущей иль прячущей отчаяньеЖенщиной — невестой и женою.

И всесильна жажда возвращенияК женщине — в теченье всей разлуки.Сквозь преграды все и обольщения,Горькие сомнения и слухи.

Эти встречи были нам обещаны…И вовек лучами осияннаЖизнь, что появляется из женщины,Как из мирового океана.

"Рукомойник на стенке сарая…"

Рукомойник на стенке сарая,На скамейке — с черешней кулёк.Тлеет солнце, за лесом сгорая,И туман по канавам залёг.

А для тех, кому греется ужин,Чья дорога неблизкой была,Мир сегодняшний сладостно суженДо размеров окна и стола.

…Видеть контуры чёрного леса,Где заката последняя медь,И над краем ведёрного срезаРукомойником долго греметь!

Термометр

Как если бы работой дельнойБыл занят я в начале дня, —Термометра сосуд скудельныйОпять под мышкой у меня.

Опять из утреннего долаВстают берёзы в сотый раз.Я не отвык ещё от дома,Как здесь случается подчас.

Баюкая свою разлуку,Смотрю с восьмого этажа,Как бы на перевязи рукуГоризонтальную держа.

Песенка к спектаклю

Когда зарплатаИдёт на убыль,То как заплата —Последний рубль.

Гулять — не к спеху,И цель другая:Прикрыть прореху,Весь свет ругая.

Но вот, как бочка,Гудит получка.Довольна дочка.Смеется внучка.

Жена в платочкеСо мной под ручкуК торговой точкеНесёт получку.

Вдоль тротуара,Вблизи окошка,Звучит гитара,Поёт гармошка.

Огни закатаГорят как уголь,Пока зарплатаИдёт на убыль.

Земля

Упал у западной границы.Зазеленело на земле.Сквозь две пустых его глазницыВзошло по пихтовой стреле.

Разворотив грудную клеткуНежданной силою корней,Берёза выбросила ветку,Других, быть может, зеленей.

Здесь траки, скаты и копытаОставили мгновенный след,Не видимый для следопытаВосьмидесятых дальних лет.

"У хозяйки столовался…"

У хозяйки столовался,С её дочкой целовался.Столовался-целовался,А потом ударил бой —Целый мир закрыл собой.

То, что прежде важным было,Память бедная забыла,Лишь спустя десятки летПроступил неясный след:У хозяйки столовался,С её дочкой целовался…То ли было, то ли нет.

Штыковой бой