Александр Артёмов - Имена на поверке

18 марта 1943 г.

«Ты давно уже не пишешь…»

Ты давно уже не пишешь,Мой товарищ дорогой.…Над полями тише, тишеПесня льется за рекой…

Помнишь, как совсем недавноМы бродили по полям?Нас везде встречала славноПодмосковная земля.

Мы умели за портвейномНеудачи забывать,Мы умели вместе с ГейнеПо Германии шагать.

Не во сне ли нам с тобоюЛореляй плела венокИ волною голубоюЗаливало наш челнок?..

Где теперь ты, мой товарищ,По земле родной идешь?Ты в огне, в дыму пожарищПесни ль старые поешь?

Иль в полях, в сожженных селахТы нашел свой смертный час?Где ты, Вовка мой веселый,На земле большой сейчас?

Но учти, я крепко верю,Что не кто-нибудь другой,Постучишь, как прежде, в двериТы, товарищ дорогой.

И за дружеским портвейном,Возмужавшие в бою,Вспомним с грустью песни Гейне,Путешествия в строю.

30 января 1942 г.

Леонид Шершер

«Видишь, брызги на окне…»

Видишь, брызги на окне,Это очи светятся.Гулко бродят в тишинеЗвездные Медведицы.

Я не знаю, сколько их,В этой звездной бездне яЛишь мечтаю про твоиТеплые созвездья.

И, возможно, как-нибудьСинелунным вечеромЯ по ним узнаю путь,Чтоб дойти до встречи нам.

Москва, 7 октября 1935 г.

Ты

(Из весенних стихов об осени)

Широколистые клены с ветвей осыпают лето,Первой хрупкостью льдинок утро встречает пруд,Над миром, маем умытым, над миром, июнем согретым,Августовские созвездья в ручьях, не дрожа, встают.Осень. В такое время хочется выйти к двери.И первому встречному ветру вылиться через край.Но он, не поняв, уходит, а может быть, не поверивИ не сказав, расставаясь, ласкового «прощай».

За эту весну и лето мы старше и выше стали,Но мы пронесли над солнцем солнечную мечту.В глазах твоих серых весны ни разу не отцветали,И лето в твоих улыбках и в первом еще цвету.

Мы снова с тобою вместе, мы снова с тобою рядом.Долго или недолго не виделись мы с тобой,Ведь, кроме тебя, дорогая, мне очень немного надо:Работы, стихов и неба, не вянущего зимой.

Девушка плачет…

Девушка плачет, плачет сухими глазами,Непрошеный ветер играет ее волосами.И ветка не к часу шутливо касается шеиМохнатой, недоброй, колючею лапой своею.

Девушка плачет и держит конверт голубой,Надписанный чьей-то чужой, незнакомой рукой…И ветер все шутит, играет ее волосами,И девушка плачет, плачет сухими глазами.

Письмо о почтальоне

Он проходит грубоватый,В рыжеватых сапогах,Тихий, смуглый и горбатый,С бандеролями в руках.Он проходит, и из окон,Перевитых кисеей,Видит он кудрявый локон,Обесцвеченный весной.Недосказанные речи,Недопетые слова,Недорадостные встречи,Неземная синева,Голубые сны и ночи.Дни. Молчанье. Тополя.Васильки. Дороги. Впрочем,Вся огромная земля.Птицы, радости, закатыУ него в больших руках…Он проходит грубоватый,В рыжеватых сапогах.Он проходит через селаС непокрытой головой,По-весеннему веселый,По-весеннему хмельной.На него с тяжелым стономПсы несутся на цепях…Вот таким вот почтальономЯ мечтаю быть в стихахИ нести ветрам навстречу,Хоть дорога и крива,Недосказанные речи,Недопетые слова.И пройти с огромной ношейЧерез тучи и громаМимо девушек хороших,Ожидающих письма.Постучать у дальних оконИ, укрытый тишиной,Увидать кудрявый локон,Обесцвеченный весной.

Январь 1935 г.

Сны

Я не знаю, надо иль не надоСны свои рассказывать в стихах.Только возле города ГренадыЯ сегодня ночевал в горах.Я видал, как проходили грозы,Слышал, топали издалека,Проплывали верхом бомбовозы,Низом проплывали облака.После снов тяжелых, после боя,После гулких вздохов батарейНебо над Испанией такое,Как весной над Родиной моей.Я хожу по улицам суровый,Сплю под дребезжанье гроз.В комнате моей шестиметровойЗапах пороха мадридского и роз.Из садов распахнутых Гренады,Не увядших на крутых ветрах…Я не знаю, надо иль не надоСны свои рассказывать в стихах.Если звездными ночами снится,Как расходятся во тьму пути,Значит, сердцу дома не сидится,Значит, сердцу хочется уйти.Но оно не скажет мне ни слова,Я пойму его по стуку сам —К опаленным подступам Кордовы,К астурийским рослым горнякамРвется сердце. Сквозь дожди и ветрыПуть его протянется, как нить……На пространстве в шесть квадратных   метровРазве можно сердце уместить?Пусть выходит сердце, как победа,Как луна к раскрытому окну,К черноглазым девушкам Овьедо,Отстоявшим пулями весну.И они, уверенны и ловки,Проходя сквозь орудийный дым,Зарядят тяжелые винтовкиСердцем сокрушающим моим.

Валентин Шульчев

Дождь

Тишина, расстрелянная громом,Молния сквозь тучи — наугад.Небо ливнем гулким и весомымрухнуло на пашни и луга,На краю весны, в зеленом мае,дождь упал на рощи и сады,молодые травы приминаятяжестью стремительной воды.И казалось, он, широкий, мглистый,ни границ не знает, ни застав,Он ревел, бригаду трактористоввдалеке от табора застав.Молнией разя и угрожая,он прошел, неукротим и прям.Он гремел во славу урожаяи ручьями прыгал по полям.И потом, дотла растратив ярость,напоив тугую землю всласть,вдруг иссяк.И тучи рваный парусмедленно уходит накренясь.И уже дождя литые зернатают в обсыхающей траве.Солнечный, проветренный, просторный,блещет мир зеленым, синим, черным —радостней, чем прежде, и новей.И тогда в распахнутую озимьсходит вечер, теплый и простой.И, почти не опираясь оземь,расцветает над моим колхозомрадуга в оправе золотой.

1938 г.

Утро

Распахнуты настежь просторы,и камни теплы, как ладонь.Заря раздавала озерамвеселый весенний огонь.И простоволосые травывставали у рек на часыв серебряной тонкой оправеиз самой прозрачной росы.Еще не шелохнутся клены,омытые вешней грозой,под небом, до дна застекленнымвысокой сквозной бирюзой.Но мир, по-весеннему новый,прохладой утра налитой,от легких туманов лиловый,от первых лучей золотой,такими немыми утрамизвенеть и смеяться готов,одетый в широкое пламявеселых и чистых цветов.О первых плодов позолота!О темный загар на руке!И песню веселую кто-тов луга обронил вдалеке.

У реки

Там, где хата обгоняет хату,убегая взапуски к реке,по крутому выцветшему скатусветлый ветер ходит налегке.Расписные яркие березытам стоят, крыла свои воздев.И река, прозрачная, как слезь,что-то повторяет нараспев.И стада, раскрашенные пестро,по реке проходят прямиком.Свечереет. И потянет острокочевым пастушьим огоньком,теплой ночью с месяцем двурогим,липами и сыростью лесной,влажным сеном, детством босоногим,травами, цветами и весной,песнею, водящей хороводы…И тогда, багряный, как плакат,падает в развернутые водыдеревенский медленный закат.И темнеют яркие березы,в тишину крыла свои воздев…Только речка, светлая, как слезы,что-то повторяет нараспев.

Погоня