Александр Артёмов - Имена на поверке
«Плыли блики в речке синей…»
Плыли блики в речке синейКеросиновых кругов,Разбегались в керосинеПереблески всех цветов.
Плыли радуг переблески,А над речкой, на гореТихо стыли перелескиВ предзакатном янтаре.
И за эту елку-палку,За речную тишь да гладь, —Вдруг я понял — мне не жалкоВсе отдать. И жизнь отдать.
14 мая 1942 г.
Борис Смоленский
«Я сегодня весь вечер буду…»
Я сегодня весь вечер буду,Задыхаясь в табачном дыме,Мучиться мыслями о каких-то людях,Умерших очень молодыми,Которые на заре или ночьюНеожиданно и неумелоУмирали, не дописав неровных строчек,Не долюбив, не досказав, не доделав.
1939 г.
Ветреный день
По гулкой мостовой несется ветер,Приплясывает, кружится, звенит,Но только вот влюбленные да детиСмогли его искусство оценить.
Взлетают занавески, скачут ветви,Барахтаются тени на стене,И ветер, верно, счастлив,Что на светеЕсть столько парусов и простыней.
И фыркает, и пристает к прохожим,Сбивается с мазурки на трепак,И, верно, счастлив оттого, что можетВсе волосы на свете растрепать.
И задыхаюсь в праздничной игре я,Бегу, а солнце жалит, как слепень,Да вслед нам машут крыльями деревья,Как гуси, захотевшие взлететь.
Ночной экспресс
Ночной экспресс бессонным окомПроглянет хмуро и помчит,Хлестнув струей горящих оконПо черной спутанной ночи,
И задохнется, и погонит,Закинув голову, сопя,Швыряя вверх и вниз вагоны,За стыком стыки, и опять
С досады взвоет и без счетаЛистает полустанки, стыкЗа стыком, стык за стыком, к чертуПослав постылые посты…
Мосты ударам грудь подставят,Чтоб на секунду прорыдатьИ сгинуть в темени… И стаяБросает сразу провода.
И — в тучи, и в шальном размахеИм ужас леденит висок,И сосны — в стороны, и в страхе,Чтоб не попасть под колесо…
И ночь бежит в траве по пояс,Скорей, но вот белеет мгла —И ночь бросается под поезд,Когда уже изнемогла…
И как же мне, дорогой мчась с нимПод ошалелою луной,Не захлебнуться этим счастьем,Апрелем, ширью и весной…
«Как лес восстановить по пням…»
Как лес восстановить по пням?Где слово, чтоб поднять умерших?Составы, стоны, суетня,Пурга да кислый хлеб промерзший.
Четвертый день вагон ползет.Проходим сутки еле-еле.На невысоких сопках ледДа раскоряченные ели.
А сверху колкий снег валит.Ребята спят, ползет вагон.В печурке огонек юлит.Сидишь и смотришь на огонь.
Так час пройдет, так ночь пройдет.Пора б заре сквозь темноту —Да нет вот, не светает тут…Ползут часы. Ползет вагон.Сидишь и смотришь на огонь.
Но только голову нагни,Закрой глаза, накройся сном —В глазах огни, огни, огни,И тени в воздухе лесном.
«Снова вижу солнечные ели я…»
Снова вижу солнечные ели я…Мысль неуловима и странна…За окном качается Карелия —Белая сосновая страна.
Край мой чистый! Небо твое синее,Ясные озерные глаза!Дай мне силу, дай мне слово сильноеИ не требуй, чтоб вернул назад.
Вырежу то слово на коре ли яИли так раздам по сторонам…За окном качается Карелия —Белая сосновая страна.
Петрозаводск, 1939 г.
Франсуа Вийон
В век, возникающий нежданноВ сухой, отравленной траве,С костра кричащий, как Джордано:Но все равно ведь! — Вот твой век!
Твой век ударов и зазубрин,Монахов за стеной сырой,Твой век разобран и зазубрен…Но на пути профессоров
Ты встал широкоскулой школой…Твой мир, летящий и косой,Разбит, раздроблен и расколот,Как на полотнах Пикассо.
Но кто поймет необходимостьТвоих скитаний по земле?По кто постигнет запах дыма,Как дар встающего во мгле?
Лишь тот, кто смог в ночи от градаПрикрыться стужей, как тряпьем, —Лишь тот поймет твои баллады,О мэтр Франсуа Вийон!
…И мир не тот, что богом навран,Обрушивался на квартал,Летел, как ветер, из-за Гавра,Свистел, орал и клокотал.
Ты ветру этому поверил,Порывом угли глаз раздул,И вышвырнул из кельи двери,И жадно выбежал в грозу,
И с криком в мир, огнем прорытый,И капли крупные ловил,И клялся тучам, как открытью,Как случаю и как любви.
И, резко раздувая ноздри,Бежал, пожаром упоен…Но кто поймет, чем дышат грозы,О мэтр Франсуа Вийон!
1939 г.
«А если скажет нам война: „Пора“…»
А если скажет нам война: «Пора»,Отложим недописанные книги,Махнем: «Прощайте» — гулким стенам институтовИ поспешим по взбудораженным дорогам,Сменив слегка потрепанную кепкуНа шлем бойца, на кожанку пилотаИ на бескозырку моряка.
1939 г.
«Пустеют окна. В мире тень…»
Пустеют окна. В мире тень.Давай молчать с тобой,Покуда не ворвется деньВ недолгий наш покой.Я так люблю тебя такой —Спокойной, ласковой, простой…Прохладный блик от лампы лег,Дрожа, как мотылек,На выпуклый и чистый лоб,На светлый завиток.В углах у глаз теней покой…Я так люблю тебя такой!Давай молчать под тишинуПро дни и про дела.Любовь, удачу и бедуПоделим пополам.Но город ветром унесен,И солнцу не бывать,Я расскажу тебе твой сон,Пока ты будешь спать.
1939 г.
«Я иногда завидую жестоко…»
Я иногда завидую жестоко:Ведь мне б, тоску скитаний утолив,Дышать, как море, — ровно и глубоко,Непобедимо, как морской прилив.
Георгий Суворов
«Еще утрами черный дым клубится…»
Еще утрами черный дым клубитсяНад развороченным твоим жильем.И падает обугленная птица,Настигнутая бешеным огнем.
Еще ночами белыми нам снятся,Как вестники потерянной любви,Живые горы голубых акацийИ в них восторженные соловьи.
Еще война. Но мы упрямо верим,Что будет день, — мы выпьем боль до дна.Широкий мир нам вновь раскроет двери,С рассветом новым встанет тишина.
Последний враг. Последний меткий выстрел.И первый проблеск утра, как стекло.Мой милый друг, и все-таки как быстро,Как быстро наше время протекло!..
В воспоминаньях мы тужить не будем,Зачем туманить грустью ясность дней?Свой добрый век мы прожили как люди —И для людей.
«Когда-нибудь, уйдя в ночное…»
Когда-нибудь, уйдя в ночноеС гривастым табуном коней,Я вспомню время боевоеБездомной юности моей.
Вот так же рдели ночь за ночью,Кочуя с берегов Невы,Костры привалов, словно очиВ ночи блуждающей совы.
Я вспомню миг, когда впервые,Как миру светлые дары,Летучим роем золотыеЗа Нарву перешли костры.
И мы тогда сказали: славаНеугасима на века.Я вспоминаю эти дни по правуС суровостью сибиряка.
«Метет, метет… И нет конца метели…»
