Тарас Шевченко - Кобзарь: Стихотворения и поэмы
Лебедин
«Сирота я из Ольшаны,Сирота, бабуся…Отца ляхи замучили,А меня… боюсяДаже вспомнить, мое сердце,Увезли с собою.Не расспрашивай, родная,Что было со мною.Сколько плакала, молилась,Сердце надрывала!Не хватало слез, голубка,Душа замирала.Кабы знала, что увижуДруга дорогого, —Молча б вытерпела мукиЗа одно то слово.Ты прости, прости, голубка,Может, согрешила,Может, бог меня карает,Что я полюбила,Полюбила молодого.И что тут поделать?Полюбила, как умела,Как сердце велело.Не за себя, не за батькаМолилась в неволе, —За него молилась богу,Чтоб дал ему долю.Карай, боже, карай, правый,Все скажу, что было:Страшно молвить, чуть я душуСвою не сгубила.И наверно б, на себя яРуки наложила,Да как вспомню сиротину, —Боже ты мой милый!Кто ж его на белом светеПриветит, не бросит?Кто про долю, про недолю,Как я, порасспросит?Кто обнимет крепко-крепко,Как я, горевого,Кто подарит сиротинеЛасковое слово?Так я думала, бабуся,И сердце смеялось:Я сама на свете круглойСиротой осталась.Только он один на свете,Один меня любит.Как узнает, что решилась, —И себя загубит.Так я думала, молилась,Ждала, поджидала.Нет и нету — не приходит,Одна я осталась!»И заплакала. ЧерницаСклонилась над нею,Опечалилась.«Бабуся,Скажи ты мне, где я?»«В Лебедине, моя пташка,Ты лежишь больная».«В Лебедине? А давно ли?»«Третий день, родная».«Третий, третий… Погоди-ка…Пожар над водою…Лейба… Вечер…Майдановка…{86}Зовут Галайдою…»«Галайдой себя, ЯремойНазывал, родная,Тот, что спас тебя…»«Где? Где он?!Теперь все я знаю!..»«На неделе обещалсяЗа тобой явиться».«На неделе!Близко! Близко!Будет мне томиться!Вышел, вышел срок, бабуся,Несчастной судьбине!Тот Галайда — мой Ярема!..По всей УкраинеЕго знают! Я видала,Как села пылали!Я видала — каты-ляхиВсе дрожмя дрожали,Как услышат про Галайду!Знают они, знают,Кто такой он и откуда,За что их карает.Отыскал меня в неволе,Орел сизокрылый!Прилетай же, мой соколик,Голубочек милый!Ах, как весело на свете,Как весело стало!Сколько дней прошло, бабуся?Еще три осталось?Ах, как долго!..«Загребай, мама, жар, жар, —Будет тебе дочки жаль, жаль…»Ах, как весело на свете!А тебе, бабуся?»«На тебя гляжу я, пташка,Гляжу, веселюся».«Что ж, бабуся, не поешь ты?»«Бывало, певала…»Тут к вечерне зазвонили,Оксана осталась.А черница, помолившись,В храм заковыляла.
Через три дня там Исайя,Ликуй!{87} возглашали:Утром рано там ОксануС Яремой венчали.А под вечер мой Ярема,Хлопец аккуратный,Чтоб не сердить атамана,Поскакал обратноЛяхов резать.И с МаксимомВ Умани справляетПир кровавый. А ОксанаСидит поджидает,Поджидает, не едет лиС дружками Ярема:Чтоб из кельи взять Оксану И ехать до дому.Не тоскуй, молися богу,Поджидай, Оксана.А покамест — на пожары,На Умань{88} я гляну.
Гонта в Умани
Похвалялись гайдамаки,
На Умань идучи:
«Из китайки да из шелка
Будем драть онучи».
IПроходят дни, проходит лето{89},А Украина знай горит;Сироты плачут. Старших нету,Пустуют хаты. ШелеститЛиства опавшая в дубровах,Гуляют тучи, солнце спит;И слова не слыхать людского,Лишь воют волки у села,Останки панские таская:Кормились ими серых стаи,Пока метель не занеслаОбъедки волчьи…Но и вьюга не укрылаПалачей от кары.Ляхи мерзли, а казакиГрелись на пожарах.Землю, спавшую под снегом,Весна разбудила,Муравой-травой одела,Цветами покрыла.В поле жаворонок звонкий,Соловей на вербеПробужденную встречаютЗемлю песней первой.Рай цветущий! Для кого же?Для людей? А люди?…Ходят мимо — и не смотрят,Посмотрят — осудят.Кровью надобно подкрасить,Осветить пожаромРай земной — тогда и будетХорошо, пожалуй…Чего нужно? Люди, люди,Когда же вам будетТо, что есть на свете, мило?Чудные вы, люди.
Не смирила весна злобы,Не уняла крови.Страшно видеть, а как вспомнишь, —Так было и с Троей.Было, будет.ГайдамакиГуляют, карают,Где пройдут — земля пылает,Кровью подплывает.Не родной хоть он, не кровныйСынок у Максима —Поискать такого надоХорошего сына.Батько режет, а ЯремаНе режет — лютует,Со свяченым на пожарахДнюет и ночует,Не милует, не минует —Карает сурово,За ктитора платит ляхам,За отца святого,За Оксану… холодеет,Вспомнив об Оксане…А Максим: «Гуляй, Ярема!Пока доля встанет,Погуляем!»ПогулялиКазаки до срока.От Киева до УманиЛегли ляхи впокот.
Словно туча, гайдамакиУмань обступили,До рассвета, до восходаУмань подпалили.Подпалили, закричали:«Карай ляхов снова!»Покатились, отступая,Бойцы narodowi{90}.Побежали старцы, дети,Хворые, калеки.«Гвалт! Ратуйте!» ПолилисяКровавые реки.Море крови. Атаманы,Стоя средь базара,Кричат разом: «Добре, хлопцы!Кара ляхам, кара!»Но вот ведут гайдамакиС езуитом рядомДвух подростков. «Гонта! Гонта!Твои, Гонта, чада.Раз католиков ты режешь,То зарежь и этих.Что же смотришь? Твои, Гонта,Католики-дети.Подрастут, тебя зарежут —И не пожалеют…»«Пса убейте! А щенят я —Рукою своею.Признавайтесь перед всеми,Что веру продали!»«Признаемся… Мать учила…Мать… А мы не знали!..»«Замолчите! Боже правый!..»Собрались казаки.«Мои дети — вражьей веры…Чтобы видел всякий,Чтоб меня не осудилиБратья гайдамаки, —Не напрасно присягал яРезать ляхов-катов.Сыны мои! Мои дети!Малые ребята!Что ж не режете вы ляхов?»«Будем резать, будем!..»«Нет, не будете, не верю:Проклятою грудьюВы кормились. КатоличкаВас на свет родила.{91}Лучше б ночью вас приспала,В реке б утопила!Греха б меньше. Умерли бы,Сыны, не врагами,А сегодня, сыны мои,Отцу горе с вами!Поцелуйте ж меня, дети,Не я убиваю,А присяга». И свяченыйНа них подымает!{92}Повалились, захлебнулись.Кровь, слова глотали:«Тату… Тату… Мы — не ляхи!Мы…» И замолчали.«Закопать бы?…» — «Нет, не нужно —Католики были.Сыны мои! Мои дети,Что вы не убилиМать родную, католичку,Что вас породила,Ту, проклятую, что грудьюСвоей вас кормила!Идем, друже!»Взял Максима,Побрели базаром.Снова вместе закричали:«Кара ляхам, кара!»И карали: страшно-страшноУмань запылала.Ни в палатах, ни в костелеЛяхов не осталось,Все легли. Такое видетьПрежде не случалось.Пламя в небо полыхает,Умань освещает.Католическую школуГонта разрушает.«Ты моих детей училаНа позор, измену!Ты учила неразумных, —Разносите стены!Бейте! Жгите!»ГайдамакиСтены развалили.Головами об каменьяЕзуитов били,А школяров — тех в колодцахЖивьем утопили.До ночи глубокой палили и били;Души не осталось, кого бы казнить.«Где вы, — кричит Гонта, — людоеды, скрылись?Детей моих съели, постыло мне жить!Тяжело мне плакать, не с кем говорить!Сынов моих милых навеки не стало;Где вы, мои дети? Крови, крови мало!Шляхетской мне крови хочется испить!Хочу, хочу видеть, как она темнеет,Как она густеет… Что ветер не веет,Ляхов не навеет! Постыло мне жить!Тяжело мне плакать! Звезды в небе ясном!Сокройтесь за тучу — не нужен мне свет!Я детей зарезал! Горький я, злосчастный,Куда притулиться? Нигде места нет!»Так метался Гонта.А среди базараСтолы гайдамаки накрывают в ряд.Мед несут, горилку, с яствами спешат.Над лужами крови, в зареве пожаровПир идет последний.«Гуляйте, сыны!Пейте — пока пьется! Бейте — пока бьется! —Максим возглашает. — А ну-ка, кобзарь,Ахни плясовую — пусть земля трясетсяОт гульбы казачьей, — такую ударь!»И кобзарь ударил;«А мой батько был шинкарь,Чеботарь;А мать была пряхаДа сваха.Братья-соколы росли,ПривелиИ корову из дубровыИ мониста принесли.А я себе — ХристяВ монисте;На паневе листьяДа листья,Черевики да подковы.Пойду утром я к корове,И корову напою,Подою,Да с хлопцами постою,Постою».
«Ой, гоп среди круга!Не журись, моя старуха,Закрывайте, дети, дверь,Стели, старая, постель!»
Все гуляют. Где же Гонта?Что он не гуляет?Что не пьет он с казаками?Что не подпевает?Нету Гонты. Не до песенЕму — не иначе…А кто поздно по УманиВ кирее казачьейХодит-бродит одиноко,Как тень на кладбище,Груды мертвых разрывает,Все кого-то ищет?Отыскал два детских телаИ пустым базаром,Пробираясь через трупы,В зареве пожаров,Их уносит. Это Гонта,Горем удрученный,Сыновей несет, укрывшиКиреею черной,Чтоб предать земле казачьеТело по порядку.Переулками проходитТемными украдкой.Пусть никто того не видитИ никто не знает,Как сынов хоронит ГонтаИ как он рыдает.Вынес в поле, от дорогиВ сторону шагает.И ножом копает яму.А Умань пылает,Озаряет степь, могилу,Детям в лица светит…Будто спят в одежде мирно,Набегавшись, дети.Что же Гонту в дрожь кидает,Будто клад скрываетГонта ночью? По УманиЕго окликают.Как не слышит — роет ГонтаНожом, что лопатой.Сыновьям в степи готовитПросторную хату.Приготовил. Кладет рядомСыновей в ту хату.Слышит Гонта, снова слышит:«Мы не ляхи, тату!»Кумачовый из карманаПлаток вынимает.Крестит их, целует в очи,Платком покрывает.Покрывает по законуГоловы казачьи.Приоткрыл, взглянул еще раз…Горько-горько плачет…«Сыны мои! ПоглядитеНа мать-Украину.За нее и вы погибли,И я тоже сгину.А кто меня похоронит?В чужедальнем полеКто заплачет надо мною?Доля моя, доля!Несчастливая, лихая,Горькая судьбина,Для чего детей послала,Меня не убила?Лучше б меня проводили,Как я провожаю».Осенил крестом последним,Землей засыпает:«Почивайте, мои дети,В могиле унылой.Для сынов другой постелиМать не постелила.Без цветов в земле холоднойПочивайте, дети.За меня молите бога:Пусть на этом светеПокарает страшной карой —Иного не чаю.Только вы меня простите,Я вам все прощаю».Закопал, сровнял с землею,Чтоб не видно было,Чтоб никто не знал на светеСыновей могилы.«Почивайте. Поджидайте:Скоро постучуся.Не дал вам дожить я веку —Сам не заживуся.И меня убьют. Скорей бы!Да кто закопает?Гайдамаки! НапоследокС ними погуляю!»
И пошел понуро Гонта,Идет, спотыкнется,Глянет Гонта на пожары,Глянет, усмехнется.Страшно, страшно усмехался,На степь озирался…Вытер слезы… Будто канул —В дыму затерялся…
Эпилог
