Александр Этерман - Реквием по Н В
КАРФАГЕН
Я получил блаженное наследство…
М
1Пусть в срезе времени нетленныДела, свершенные другим,Но от развалин КарфагенаЯ в третий раз иду на Рим.
2Нет, не английских генералов,Не склянок с импортным спиртнымХотели только ГаннибалаВойска, идущие на Рим.
IВсе правильно. Лопнуть, а не совместитьВойну с исторической драмой,И ежели вспять — то у Канн победитьИ выпасть в осадок под Замой.
Тщеславно? Но разве не в минимум злаМы метим, стреляя из лука?Что делать! Как опция делать делаВойна — некрасивая штука.
Пусть тот, кто возводит себе КолизейС гуманной и праведной миной,Кладет сыновей или личных друзейВ согласии с вечной доктриной.
Бывает и хуже. Я сам хоронилПроездом, на периферииБеднягу, который на свадьбу копилИ умер от дизентерии.
Меня порицали за левый уклонИ звали на экстренный случай.В итоге по хронике этих временРаспишется самый живучий.
Свои же пинают. В приказе прочтем,Что вычищен. Там несомненно,Что я идиот и играю с огнем,И внутренний враг Карфагена.
Я только и сплю, что в армейских частях.Три старых испанских бригадыВоспитаны мною на собственный страхИ средства. А больше не надо.
В Европу. Пускай, обосравшись, дрожитИ стонет начальственный кочет,а. Предполагая, что буду разбит,б. Сопротивляться не хочет.
IIВздохнешь — и знакомый воинственный гулСползает с соседнего склона,Как будто и справиться не преминулПро страшную гибель Ганнона.
Опять с полдороги. По пальцам верней,Чем прямо. Такие равниныИзводят солдат, утомляют конейИ сплющивают Аппеннины.
(Не слишком ли долго? Как я провернуБез льда, формалина и солиШестнадцатилетнюю кряду войну,Тем паче на вражеском поле?)
Кровавый и лакомый прожит кусок.Почуяв бессмертную славу,Мои офицеры торопят свой срокИ кавалерийскую лаву.
До них не дошло. Усчитав с пирамидПолсрока глазения в Лету,Потрепанный ролик не присочинитК прошедшему пробу сюжету.
По первому разу и я был геройИ рыцарь. Погано и горько.Противник, набравшийся школы такой,Печально вздыхает — и только
И знает себе стратегический план.Раздавленный быстро и страшно,Не скоро медлительный этот болванДокатится до рукопашной.
Италия наша. Сдираю с нееСемь шкур. В Карфагене осудят.Но, Господи! Стыд мой, несчастье моеЯ в точности знаю, что будет.
IIIКуда после Замы? В этнический суп?В изгнание? С крымских задворокПровинция ладно — мой собственный трупБыл выкопан без оговорок.
Что толку в геройской компании-блиц?Не ради же кровной обиды,Ловя на неточностях римских тупиц,Мы клали из них пирамиды.
С таким-то везением Рим не спасти!Трещи, средиземное блюдо!Ах, если бы только один к десятиЯ запросто сделал бы чудо…
Разграблю Кампанью. Пусть гнезда не вьют.Пусть хоть никакая расплата,А все же. Они мне еще перешлютБескровную голову брата
И город разрушат… Чем страхи копить,Сенат после долгого спораРешит, что нам лучше бы вовсе не бытьПо каждой статье договора.
Разочек бы встретиться этак на так!Какое! Как храбрая моська,Гоню я, единственный зрячий дурак,Хваленое римское войско.
Пусть так. Хоть потешимся, ежели так.Мои африканцы усталиОт трудных понятий. Сжигая кабак,Не трогать соседскую кралю.
Опасно мешать их отвагу с пескомИ ропот — с тропическим ливнем.Мой опыт в сравнении с их невесом,А распоряженья наивны.
В такой ситуации немудреноЗапутаться в траурных датах,В сражениях, данных когда-то давно,И каверзных их результатах.
IVЗаметив, что войско в дорожной петлеИ следует взять по карнизу,Я бодро поехал, качаясь в седле,Оставив их слева и снизу.
Оливки и хижины прежней поры,И дальше — с ажурного гребняВид прямо в историю с желтой горыНа месиво пыли и щебня.
Спросить бы — не тут ли мой собственный прах?Но только спугну. Разбегутся.Война. Это, знаете, в детских мечтахВернуться не значит рехнуться.
Он скоро издохнет. Хочу посмотреть.Как мы, только дольше и гажеНо горная и предзакатная медь,Наверно, останется та же.
Что может быть слаще, чем горный пейзаж?Особенных чувств не питая,Смотрю — а войска переехали кряж,В Провинцию перетекая.
Не слабое зрелище. Пылкий кошмар,Как от углекислой шипучки.По счастью, начальный военный угарПроходит от первой же взбучки.
VПриехали. Лагерь натруженно тих.Животные млеют от зноя.Нет сил. Ничего. Обойдемся без них.В палатку. Так корчил героя
Еще Агамемнон. Ни в ссору, ни вскачь,Ни штурмом. Заранее каюсьИ к плахе, как старый опальный палач,Со знанием дела склоняюсь.
Где наш оптимизм и воинственный пыл?Шалея от шума и пыли,Четырежды в день выбиваясь из сил,Мы просто об этом забыли.
Созвездья! Как худшие из игроковЯ вверился их правосудью,Но чур им выглядывать из облаковИ глупо таранить их грудью.
Мы все заодно. Бледнолицый оселХитрее, чем мул чернокожий.Я с первого раза себя превзошелИ гнусный латинянин тоже.
Он может предсказывать каждый мой шаг.На третьем часу представленьяСей муж наблюдает мои антрашаБез зависти и удивленья:
"Немыслимо — как это так не прозрелОт столь очевидных болезней?Для славы бессмертие собственных делОпасней всего и полезней.
Мы так и идем, упираясь, к концу,Теряя солдат и столицы,Покуда все это угодно Творцу,Сопернику или убийце".
VIВойска наступали по желтой земле,По тонким пылающим травамВ сиянии дня и в томительной мглеНа горло соседним державам.
Как реки в озера. Так маленький страхВ большой и влюбляются в встречных.Так баснями о предстоящих бояхПугали моих подопечных.
Так жидкое несовершенство волныФорсирует с пеной событьяИ в желоб. Дорогой старинной войны,К скорейшему кровопролитью.
А в принципе, верно. Испанский походУдался. Швейцарские далиНе выдали. Вывели. Вниз и впередИ вырезать их на привале.
Боялся, застрянем. Их первый же фортСхватил нас за горло. УмелоСоврал. Десять римских когортМгновенно решили бы дело
Над горной рекой. Объяснил каждый чих.Вздохнув, пропустили. Тупицы,Талантливо приняли нас за своихНу, а негритянские лица
За белые? К черту. Я аж поседел.Брат только сносил их берлогу,А мы уже шли по колено в водеНа юг, перерезав дорогу
На север, к их глотке. Упрямый как мул,Напрасно, по общему мненью,Я этим же вечером не преминулХребет и пошел в наступленье
На личные цели. Гнилой виноград!Никто и не думал о Риме!Достаточно, если они задрожатПри том, что история с ними
И, в принципе, их. Устыдившись, соврешьПо-крупному. Чтоб понимали,Чего их зажравшаяся молодежьПомешана на Ганнибале.
VIIНе в хрониках счастье. Военный колледж,Влюбленный в меня безответно,Резонно проев составителю плешь,Издаст их с пометкой "секретно".
А в глупых потерях. Ни женщин, ни книг,А дохнут. И пьют понемножку.От страха и помер мой бедный денщик,Наткнувшись в потемках на кошку.
VIIIСмотрю — осушили. В пятнистом рядуХолмов — ни свободной минуты.Не помни, куда и откуда иду,Решил бы, что все перепутал.
Тут были болота и лес над рекойНе то, чтобы времени нету,А просто до дела еще далеко,Насколько я верю в приметы.
IXПод утро, спиной к облесенным холмам,Я первым увидел ворота,В которые рвался с грехом пополам,На грани стыда и полета.
Полмира? Полдела? Да как бы не так!Не дети корпят у орудий(И сами мы — хоть я и круглый дуракНо все-таки взрослые люди),
И все же сбежались смотреть на войска.Мы заняли ночью предместья,Не зная еще, что победа близка,Бессмысленна и неуместна,
Как хвойные факелы. Двадцать минутБорьбы между ночью и утромИ все — одного, как известно, не ждут,И он обольет перламутром,
Линяя в лучах. С близлежащей горыСмотрю. Освещение гасят.Я помню его с довоенной поры,Но как антипатия красит!
XВ Источниках город. На практике холм.Забыли как звать. РотозеиС приятностью щупают их сквозь чехолВ далеком Британском музее.
Я тоже попробовал. В самом концеПути. Обметающий склоныТуманец. Занятно менялись в лице,Узнав силуэт Вавилона.
"Бессовестный врун"! Ну конечно! Смеюсь."Скажите спасибо, ребятки,Гавенный Ирак, а не Древнюю РусьПриходится трогать за пятки,
Как бедным татарам. И даже не Рим.Чудовище с глиняной тушей.Кладут кирпичи и колдуют. ТакимМы вломим за милую душу".
Болтаю и думаю — чем их взбодрить?Добычей? Подумают сдуру,Что в шляпе. А надо еще наступитьНа эту пушистую шкуру.
Вздохнул и велел, чтобы сразу на всехБифштекс и подарки для женщин.И рисовой водки. Мгновенный успехРасстрогал моих деревенщин.
И живо. Горячими, как они там,Черт слижет — останутся крошки!Кто только не брал городов по утрамПоганое варево с ложки!
Чего им еще? Задержать в небесахВенеру? Видали нахала.Ни Ромул, ни Рем не имели в войскахПодобного материала.
Аж три континента. Смешение расДо неразличения цветаНу разве что пестро и радует глаз.К двенадцати кончим. Планета
Стоит. И единственный выживший слонТрубит. И по первому знакуУставший, к седлу прикипевший ГаннонРугнулся и начал атаку.
ВАВИЛОН
