Олег Асиновский - Сборник стихов Рассказы
«Космонавт из красной шубы…»
Космонавт из красной шубывыполз плоский, как рубаха.Он по-царски скалил зубы,космодромил на казаха.Подмосковную казашкустрелец научит бунтовать.Она шьет царю рубашку,ракету пробует взрывать.Так взорвала, негодяйка,что монашка огрызнулась.К Софье шерстяная чайкав келью красную вернулась.
«Крошка хлебная, черствея…»
Крошка хлебная, черствея,над буханкой прожужжит.Несъедобная, как фея,зуб у феи одолжит.Чтобы грызть себя по кругуи с нахлебником блудить.И найти ему подругу.И за хлебом им ходитьмимо жутких разговоровна беззубом языке.Несъедобная, как бороввозле феи на пеньке.
«Кто юркнул, а кому и виноградину…»
Кто юркнул, а кому и виноградинуне клади на язычок — все зерна выдавит.Нету, нету ягоды. Зализывает ссадину,сам слезы своей не выдавитюркнувший. А мне какое делодо него? Имеет право скрытьсяот меня. Сначала душу в телоскрыл. И зернышки склевал, как птица.
«Кувшин скрипит…»
Кувшин скрипитрезными стенками.В нем мытарь спитк стене коленками.Коленок две.Они — ровесницы.Кувшин в травеу ног прелестницы.И чашек две.Они — коленные.И в головемаршруты генные.Кувшин скрипит.Солдаты драпают.И мытарь спит.И стены капают.
«Ложка чайная душевней этой трости…»
Ложка чайная душевней этой тростикукушатам гнездышко совьетСто чаинок падают на мостик.Капитан воды им не дает.Соловьи шевелятся, пойманные чашками.Самого негромкого, одного из ста,капитанской ложечкой накормить букашкамивызвались историки этого моста.Ложечка Янтарная — имя и фамилия.Соловей Кукушевич братцу Янтарюкапитанской ложечкой сеет изобилиетростей и букашечек. Тошно дикарю.
«Лошадь на своих бегах…»
Лошадь на своих бегахтормозит без парашюта.Приземляется в лугахвозле детского приюта.У нее на шее взрослый,как ребеночек сидит.Беспризорник низкорослыйиз приюта в лес глядит.Божье имя вырезаетна осиновом листе.Лошадь в ранку уползаетс парашютом на хвосте.
«На булавке шерсть растет…»
На булавке шерсть растет.Пересчитав шерстинки,ее охранница несетв российские глубинки.Наполеон лечил суставбулавкой шерстяною,когда охранница, устав,храпела за стеною.Абориген слона лечилбулавочным укусом.И жизнь свободную влачилс французом и тунгусом.
«Нераспятые бандиты рукавичками…»
Нераспятые бандиты рукавичкамизакатили бисер в рукоделие.Женщины ногами, как отмычкамиразвлекают это новоселие.Цапля из стеклянной трубкивышла к девам головастым.И монашеские юбкимежду бисером зубастымклювом ловко вколотила.Отряхнулась от гвоздей,где Голгофа, как гориллапревращается в людей.
«Нервный партизан отвесно…»
Нервный партизан отвеснос пальца обезьяны томнойопускается, как местныйжитель скорлупы укромной.Мышь, которую пугаетпартизанская ресница,скорлупу отодвигает,зубом зацепив бойницу.Съела мышку обезьяна.Палец в небеса вернулся.Лучший предок партизанав скорлупе перевернулся.
«Ничего во мне и не ломая…»
Ничего во мне и не ломая,ветка выросла прямая.Нет на ветке уголка,чтобы спряталась рука.Вот и некуда себя девать.Стыдно веточку ломатьна прозрачные кускии в дверные плакаться глазки.
«Няню никаких кровей…»
Няню никаких кровейпилой по-русски необъятнойЛев Толстой и князь Андрейделят и молчат приятно.Няня хвалит их молчанье.Вышла к ним из-под пилызафиксировать прощанье,сгладить острые углы.Два способных дворянинана пиле не уплывут.Няню ищет половина.И вторую позовутумирать за графа Левупод Андрюшиной пилойпо-французски непутево,с гениальной похвалой.
«Очечник пятистенный…»
Очечник пятистенныйна голову слепцаупал. И современныйвзгляд выполз из лица.Слепец качнул бровямии голову назадоткинул. Пузырямислеза покрылась надползучим этим взглядоми строго по спинекатилась. И прикладомслепец, как на войнек слезе своей тянулсяи спину изгибал.В очечнике проснулсяи плакал Ганнибал.
«Печник нахохлился в гречихе…»
Печник нахохлился в гречихе.Из янтарной комнаты дрована мороз двужильные врачихивынесли и пилят рукавапечнику пилой двуручной.С печником по очереди спят,чтобы он мускулатурой скучнойпокрывался с головы до пят.Чтобы он янтарную кольчугунаизнанку вывернул стрелецкуюи врачих по глиняному лугупровожал на казнь немецкую.
«Плотогоны, как собаки…»
Плотогоны, как собакиотряхнулись от песка.И коричневые магив бороды вплели. Узкаборода у плотогона.На щеках своих цветымял он трубкой телефона.Воду впитывал. Плотышумно воду обгоняли.Бревна сыпались в песок.Плотогоны ковырялидревесину. Волосокна щеке растет неплохо.Маки набирают вес.И собака, как эпохаплотогона гонит в лес.
«Плывут роскосые тюлени…»
Плывут роскосые тюлени.И с пелены тюленьих глазна одуванчики теченийупал слоеный водолаз.Он ножкой дрыгал окрыленно.И сердце в пятку провожал.И в одуванчиках смущеннона мышь тюленя водружал.И Черномор психует рядом.И в одуванчиках змеясь,из сапога плескался ядомна водолаза вещий князь.
«Полярник светится, как жук…»
Полярник светится, как жук.Внутри галеры антикварнойвеслу насвистывает стук.И в крошке тикает сухарной.Ему полярная совакрылами руки полирует.Из-под ногтей растет трава.В ней раб боится и жирует.А жук жирует, не таясь.Дырявит, тискает галеру.И весел девственная связьне разрушает атмосферу.
«Пугает юг, который север…»
Пугает юг, который север.Мужчины говорили «ах»,свесились, угадывая клеверкрасивый в кроличьих зубах.Они кочуют неумело,охотно дышат в темноте.У них душа зубастей телаи кролик мертвый в животе.
«Радость по заслугам, поделом…»
Радость по заслугам, поделомдомашняя и на просторелюбителю своим угломпенять и фауне, и флоре.Любителю пенять собою,кровушкой своею голубою,которая не пролиласьв углу, где дочка родилась.
«Разведчица к родителям уйдет…»
Разведчица к родителям уйдет.Она с волшебницей-трусихойим колыбельную поетв лицо, как на руках у психа.Родители ответить захотятродным сестренкам благозвучным.И омолаживают взглядумением своим подручным.Младенчество приблизилось, как дочьи старикам глаза закрылоразведками волшебными. И прочьбезумие отпрыгивает мило.
«С крановщиком орел беспечный…»
С крановщиком орел беспечныйходил кошачьими кругамив стволе кабины долговечной.И наслаждался рычагами.Жуки ходьбе орла мешали.Он им отвинчивал головки.Во глубине жуков дышалицветы без остановки.
«Светелка-попрыгунья, соль земная…»
