Олег Асиновский - Сборник стихов Рассказы

Олег Асиновский

Сборник стихов 'Рассказы'

«Археолог жаждал сена…»

Археолог жаждал сена,вечнозеленый сеновал,как слона под Карфагеномсвоевременно клевал.Ископаемого сенаоперенный слой крылатыйархеолог под коленокожаной кладет лопатой.Так умаялся, что пяткисъежились. И в каблукив боевом вошли порядкекарфагенские полки.

«Белошвейка в сани…»

Белошвейка в санина ходу садится.У нее в карманебулькает водица.Под водой столкнулисьутка и пингвин.Сани развернулись.Северный раввиниз саней наружувышел и пропал.На Голгофе в лужуримлянин упал.Держит белошвейкасани на весу.И она — еврейка.Горную росуниткой собирает,штопает карман.С птицами играетпод водой шаман.

«Богатырствует девица-рыболов…»

Богатырствует девица-рыболов,подо льдом свернулась калачом.И акула, жирная как пловпоскакала в степи за врачом.Ханский врач подкову разогнул.На руках над прорубью стоял.Он здоровье женщине вернул,перерыболовил, обаял.

«В животе матрешки гадано — не гадано…»

В животе матрешки гадано — не гаданопепелище поймано. Выставили пост.В животе прогулки от Москвы до Баденаглазкам гренадерским Солнце или ростразрешают бегать в животе лица,стряхивать в матрешку пепел беглеца.Пепелище беглое на Москве лежит,в Бадене животик детский сторожит.

«В зеленых насаждениях свистят…»

В зеленых насаждениях свистятврачи-домовладельцы.И соловьи, как пыль летят.И дышат ей умельцы.Палата номер семь цвелав году шесть раз обильно.И клюв, растущий из челаврачу мешал не сильно.И врач врачонка породил.И кормит жирным свистом,чтоб соловья за клюв водилв палату к онанистам.

«В мягкую калитку мальчик безбородый…»

В мягкую калитку мальчик безбородыйкулаками кашляет, голосом стучит.Золушка-калитка, брысь на огородыхолодные, как туфелька. Бороду на щитсвесил папа мальчика. Папа-огородЗолушку в пустыне держит и — молчок.Брысь на огороды, избранный народ.Золушка-еврейка, где твой кулачок?

«Викинги купают обезьянок…»

Викинги купают обезьянок.Каменные викингов глазаИз воды торчат. Горит рубанокна лежачьем камне. Образалягут между камнем и рубанком.Викинг Дарвин к викингу Христупо воде шагнет, как обезьянка.Бег по обезьяньему хвостуна воде страшнее, чем на суше.Жизнь длинней молитвы и слезы.Скучно равновесие нарушу,образа спасая от грозы.

«Вязанка хвороста исправна…»

Вязанка хвороста исправна.И на своих ушла ногахот мельника, который плавноболеет в дантовых кругах.Еще болеет он безвольно.И слезы в мутную муку,как хворостины хлебосольнокунает, лежа на боку.На правом лежа или левомне выдал камень путевой.Вязанку хвороста на древоАдам закинул головой.Вязанка хвороста съедобна.Хлеба круглее, чем клыки.И по-фамильно, по-микробноупомянулись от Луки.

«Голышом в пластмассовой бутылке…»

Голышом в пластмассовой бутылкеинквизитор сядет и замрет.Фруктов одинаковых опилкираздавил и сердце разобьетатаману мягкому по сутисвоего сердечного звена.Инквизитор ласковее судит.И зерно с пластмассового днав Райский сад летит из горловины.Атаман улыбку развернул.И губами зернышко из глиныв грудь средневековую воткнул.

«Грузило томное, рукав позолотив…»

Грузило томное, рукав позолотив,за ниткой спряталось свинцовой.Его разыскивать Сизифс горы бросается в обновы,плывущие с коров нерукотворныхк ногам пастушки молодой.В глазах ее огнеупорныхСизиф горячей бородойзастрял и за рукав хватаетпастушку сонную, как нить.Корова головой мотает,мычит и пробует скулить.

«Древнее животное…»

Древнее животноеоткрывает душу.Выкатилось потноеиз воды на сушу.Золотоискательмоет сапоги.Душеоткрывателькатится с ноги.Сердце его смуглоекрасную росугонит через круглоетело, как лису.

«Еврейский царь эксперименты…»

Еврейский царь экспериментытерпит, как стрелу в плече,чтоб в нерабочие моментымгновенно вспомнить о враче.Врач по египетской привычкеосвобожденье от работыему на каменной табличкерисует, как ландшафт Субботы.Царь на Голгофу удалился,мелькнул в снегах его мизинец,где нежный римлянин резвился,и славянин шипел в зверинец.

«Есть площадка. Офицер из бани…»

Есть площадка. Офицер из банивеником грозил туда.Стрелы красные на планерисовал. Свиней стадав море прыгали с площадки.Сердце после пересадкидольше стада проживет,гнездышко себе совьет.

«За грузовиком пшеницу…»

За грузовиком пшеницусобирают пионеры.Это юноши в теплицах,диатез, галеры.Пугачев уселся в клетку,темная лошадка.Это профиль на монетку,азбука, лампадка.

«За хлебом в глушь очередей…»

За хлебом в глушь очередейколяску новичок-стоятельвезет по головам людей.Младенец у него приятель.Для них в серебряном бревнеготовит очередь жилище.Стоятель ползает в окнеи жрет ее хвостище.Улыбок деревянных краймладенца не пугает.И он мусолит каравай.И сам себя ругает.

«Зимуют белые собаки…»

Зимуют белые собакис пуговицей белой, шерстяной.Нет лица у бледного рубаки,потерялась пуговица. Знойвыбирает бледность, как собачку.Самая горячая зимойзатевает с пуговицей скачку.Но рубака просится домой.Он лицо оставит у порога.Зазимует с маминым лицом.Не найдется у нее предлогапуговицу выбрать подлецом.

«Змея ползет. Она — Емеля…»

Змея ползет. Она — Емеля.Она — мужчина. Звук землив ее шагах. Мы переселик шагам поближе. Залегли.Емеля полз быстрее звукатуда, где музыка спала.Он — пианист. Змею, как руку,как ногу жалила пчела.Мы пересели в самолеты,насквозь прозрачные без нас.Иллюминаторы и нотыЕмеле не открыли глаз.

«Интеллигенция присмотрит за животными…»

Интеллигенция присмотрит за животными.Румяная, собачек малокровныхпостроит за колоннами пехотнымирядами песьими. Сама в рядах неровныхпорядок наведет нечеловеческий.Теперь собачки, как алфавит греческийпомощники героев-грамотеев,всех комиссаров, конников-евреев.

«Карандаши клюют мешок…»

Карандаши клюют мешок.От разноцветной ласкизацвел прыщами пастушокиз фараоновой коляски.Мешками розовыми путьустелен до кровати.Стыдится карандаш взглянутьна мумию в халате.Коляска раздавила мышь.И грифель раскрошила.И пирамиду, как малышобъятьями душила.

«Коромысло на поверхности песка…»

Коромысло на поверхности пескаразлеглось и женщину пугает.Воду зачерпнул ей от кускатот, который попрекаетженщину проглоченным куском.Зачерпнул и рядышком разлегся.С коромыслом женщина пешкомпо воде пошла. Мужик увлексяженщиной, как собственным ребром.Коромысло в грудь свою вживляет,ведрами гремит. Небесный громна песке следов не оставляет.

«Космонавт из красной шубы…»