Довид Кнут - «Особенный воздух…»: Избранные стихотворения
Музыка
Юрию Терапиано
I. «Огромный мост, качаясь, плыл в закате…»
Огромный мост, качаясь, плыл в закате,Неся меня меж небом и землей…Как вам сказать, обиженные братья,Про тот большой сияющий покой.
То был восторг. Без мысли и начала.Я в первый раз был счастлив и — один.А там, внизу, вода едва качалаМеня и мост и счастье без причин.
II. «Путь мой тверд и превосходен жребий…»
Путь мой тверд и превосходен жребий,И рука ведущая легка:Хорошо гулять в блаженном небе,Бережно ступать по облакам.
Растворяясь в благодати милой,Шлю привет тебе, моя земля.Ты меня поила и кормила,В сонме звезд вращаясь и пыля.
Легок путь и благотворен жребий:Вот я вновь на маленькой земле,Вот я вновь в любви — и в трудном хлебе,Вновь хожу в непостижимой мгле.
И когда отчаянью и тленуВесело противостану я —Это в сердце бьет прибой вселенной,Музыка могучая моя.
«Исполнятся поставленные сроки…»
Исполнятся поставленные сроки —Мы отлетим беспечною гурьбойТуда, где счастья трудного урокиОкажутся младенческой игрой.
Мы пролетим сквозь бездны и созвездьяВ обещанный божественный приютПринять за все достойное возмездье —За нашу горечь, мужество и блуд.
Но знаю я: не хватит сил у сердца,Уже не помнящего ни о чем,Понять, что будет и без нас вертетьсяЗемной — убогий — драгоценный ком.
Там, в холодке сладчайшего эфира,Следя за глыбой, тонущей вдали,Мы обожжемся памятью о сиром,Тяжеловесном счастии земли.
Мы вдруг поймем: сияющего неба,Пустыни серебристо-голубойДороже нам кусок земного хлебаИ пыль земли, невзрачной и рябой.
И благородство гордого пейзажа —Пространств и звезд, горящих как заря,Нам не заменит яблони, ни — даже! —Кривого городского фонаря.
И мы попросим набожно и страстноО древней сладостной животной мгле,О новой жизни, бедной и прекрасной,На милой, на мучительной земле.
Мне думается: позови нас БожеЗа семь небес, в простор блаженный свой,Мы даже там — прости — вздохнем, быть может,По той тщете, что мы зовем землей.
Благодарность («Смиренномудро отвращаю слух…»)
Смиренномудро отвращаю слухОт неба, что мне ангелы раскрыли.Мне ль, недостойному, вдруг возвестит петухОгонь и пенье лучезарных крылий!
Благодарю Тебя за все: за хлеб,За пыль и жар моей дороги скудной,За то, что я не навсегда ослепДля радости, отчаянной и трудной.
За эту плоть, Тобою обреченнуюВину и хлебу, букве и жене.За сердце, древним сном отягощенное,За жизнь и смерть, доверенные мне.
За то, что с детства слышал в небе трубы яИ видел перст, суровый и большой.За то, что тело, бедное и грубое,Ты посолил веселою душой.
«Здесь человек живет — гуляет, ест и пишет…»
Здесь человек живет — гуляет, ест и пишет,И руки жмет знакомым и родным…Здесь человек живет и благодарно дышитПрекрасным, вкусным воздухом земным.
И облачко его веселого дыханьяЛегко летя в родные небеса,Проходит древний путь горений и блужданийИ падает на землю, как роса.
И вспоминает он свой лет, свое вращеньеВ космической таинственной пыли,И холода высот, и пламя очищенья,И все дороги неба и земли.
Веселию, любви и радости послушный,Он в мужественной вере одолел,Соблазны пустоты и скуки малодушной,Бесславный унизительный удел.
Пусть нищий маловер злословит и клевещет,Здесь ходит некто, счастья не тая,И жадно трогает рукой земные вещи,Свидетелей отрады бытия.
Здесь человек живет и благодарно дышитОн все простил, в стремлении — понятьИ, слушая себя, Его дыханье слышит,И жизнь ему любовница и мать.
«Лежу на грубом берегу…»
Лежу на грубом берегу,Соленым воздухом согретый,И жизнь любовно берегу,Дар многой радости и света.
И сердце солнцем прокалив,Его очистив от желаний,Я слышу царственный приливНевозмутимого сиянья.
Так, омываемый волнойВ веках испытанного счастья,Я принимаю труд и знойИ предвкушаю хлеб земной,Как набожное сопричастьеВселенной, трудной и благой.
«Пусть жизнь становится мутней и непролазней…»
Пусть жизнь становится мутней и непролазней,Пусть трудно с человеком говорить,Пусть все бесплодней труд и несуразней,Благодарю Тебя за право: жить.
Пусть шаткие и гибельные годыКачают нас в туманах и дыму,Как утлые речные пароходы,Плывя в океаническую тьму —
Воистину, ничтожна эта плата:Слеза и вздох — за степь, за песнь вдали,За милый голос, за глаза собрата,За воздух жизнерадостной земли.
«Да, я повинен в непомерном счастьи…»
Да, я повинен в непомерном счастьи —И в простоте своей ликую я.Я утверждаю — самовольной властью —Досмысленную радость бытия.
Трудна судьба: средь грузных и бескрылыхО легкости, о небе говорить.Средь полумертвых, лживых и унылыхБороться, верить, радоваться, быть.
Я вас зову в сообщники и братья,Не презирая вашей слепоты.Услышьте же дыханье благодатиНад этим миром трудной суеты.
Настойчиво спасая вас от смерти,Я вас прошу: для вас — и для меня —Предайтесь мне, и голосу поверьтеУтерянной отрады бытия.
«Розовеет гранит в нежной стали тяжелого моря…»
Розовеет гранит в нежной стали тяжелого моря.В небе медленно плавится радостный облачный снег.На нагретой скале, позабыв про удачу и горе,На вершине ее — одиноко лежит человек.
Человек — это я. Незаметный и будто ненужный,Я лежу на скале, никуда — ни на что — не смотря…Слышу соль и простор, и с волною заранее дружный,Я лежу, как тюлень, я дышу — и как будто бы зря!
Он огромен, мой труд. Беззаботный, но опытный мастер,Я себя научил неустанно и верно хранитьПамять древней земли, плотный свет безусловного счастья,Ненасытную жажду: ходить, воплощаться, любить.
Я вышел. Вкруг меня, как по приказу,Восстала жизнь, оформилось ничто.Гудя, ревя, мыча — рванулись сразуСтада людей, трамваев и авто.
«Я в центре возникающего мира…»
Я в центре возникающего мира.По радиусам от меня бегутДеревья, камни, храмы и трактиры,Где суетятся смерть, любовь и труд.
Мир призраков, свободный и безбрежный,Вдруг воплотился, ожил и живет,И, повинуясь воле центробежной,Встает и крепнет, ширится, растет.
Мне каждый шаг являет воплощенье:Вот дом возник из дыма и песка,Взглянул — и вот, в невероятной лени,Катятся голубые облака…
Моим хотеньем, чувственным и грубым,Рожден пленительный и сложный мир:Летит авто, дымятся в небе трубы,И реют звуки еле слышных лир.
«Из моего окна гляжу глубоко вниз…»
